— Я споткнулся. После того, как он меня толкнул. — Он дрожит, потому что Зейн протирает его раны спиртовыми салфетками. — Печёт. Печёт, Зейн. Но, ай. Он продолжал кричать на меня, продолжал говорить… что я бесполезный, и какой смысл стараться, если мир меня не примет? Он меня не принимал, но, наверное, потратил на меня слишком много времени и денег за эти годы, что считает, что я ему должен. Я… я ненавижу его так сильно!

Зейн встал между ног Лиама, стараясь не задеть раны. Он наклонился, их лбы коснулись, и Лиам обнял его одной рукой так крепко, что почти больно. Его пальцы сжимались и разжимались, цепляясь за футболку Зейна, и он плакал. Зейн чувствовал, как он дрожит, как мокнет ткань футболки от слёз, когда Лиам наклонил голову. Изо рта Лиама вырывались разбитые, тяжёлые всхлипы:

— Я просто не понимаю, почему? Почему? Не знаю. Что я такого сделал?

Зейн мягко отстранился и погладил его по лицу.

— Вот бы ты позволил мне тебя спасти.

Лиам закрыл глаза.

— Ты не можешь спасти человека. Люди могут спасти только сами себя.

— Так дай мне помочь тебе себя спасти. Пожалуйста, Лиам.

— Хорошо. Может, что-то и выйдет.

Зейн поцеловал его в лоб и закончил с обтиранием. Лиам вяло ему улыбнулся.

— А можно мне получить подарок прямо сейчас?

Зейн засмеялся и осыпал лёгкими поцелуями, всё, что только мог: руку Лиама, плечо, грудь, шею, место за ухом, потому что от поцелуев туда Лиам вздрагивал и покрывался мурашками.

— Ты получишь всё, что захочешь, — он достал коробку и передал её Лиаму, который быстро расправился с обёрткой.

— «Этот купон можно обменять на любое тату среднего размера». — Он с восторгом посмотрел на Зейна. — Правда?

— Видел, что тебе нравятся мои, — пожал плечами. — Подумал, может ты и сам захочешь сделать. Если нет, мы можем придумать что-то другое.

Лиам затряс головой.

— Нет, я хочу. Ты… ты пойдёшь со мной?

— Куда угодно, если ты этого хочешь.

Зейн убрал весь беспорядок, который они устроили, закончил бинтовать раны Лиама и помог ему одеться в одежду, которую они достали из шкафчика, а потом вывел его за дверь. Джем ждал их не в офисе, а за стойкой администратора. Блондинки уже не было, и Джем махнул им рукой, прося садиться.

— Садись, Лиам, — приказал мужчина.

— Хорошо, сэр.

— Не называй меня «сэр». И расскажи мне, что случилось. Правду, Лиам, не ложь. Есть времена для секретов, есть времена для лжи, а есть время, когда нужно попросить о помощи.

— Мне не нужна…

— Просьба о помощи не делает тебя слабым, — резко прервал его Джем. — Она не делает тебя попрошайкой. Если люди готовы помочь и предлагают свою помощь, а ты отказываешься, это не делает тебя круче. Это делает тебя глупым, а ты не глупый.

Лиам понимающе кивнул. Он держал Зейна за руку, рассказывая, и лицо Джема ничего не выражало, если не приглядываться. Зейн знал этот ход. Он тоже так делал. Делал вид, что ему всё равно, но он узнал этот вздох, Джему было не наплевать. Зейн был рад, что выбрал именно это место. Он не знал, что делать, и Лиам не позволил бы ему что-то сделать, но его всё детство учили: если кто-то причиняет кому-то боль, а ты не можешь ничего с этим сделать, обратись ко взрослому, которому доверяешь. Он всё ещё ребёнок, он не может справляться со всем самостоятельно.

— У тебя есть место, где бы ты мог пожить? — спросил Джем, когда Лиам закончил свой рассказ.

— Он не…

— Я не спрашиваю, разрешит он тебе или нет, Лиам. Ты взрослый. Ты сам можешь решать, где тебе жить, и он никак не может на это повлиять.

Лиам пожевал губу.

— У родителей Гарри, может быть. Они всегда хорошо ко мне относились, и, думаю, были бы не против, но… все мои вещи там. Буквально все. Не думаю, что он разрешит мне просто прийти и забрать их.

Джем улыбнулся, слишком холодно, чтобы улыбку эту можно было считать приятной.

— Мы заберём твои вещи, Лиам. Поверь, если я буду говорить с ним, он вряд ли откажет. А теперь ты можешь позвонить другу и попросить у него пожить, завтра…

— Он сделает это завтра, — быстро сказал Зейн. — Сегодня он пойдёт со мной. Там он и поговорит с Гарри.

— Ты этого хочешь? — спросил Джем у Лиама.

— Да, — кивнул тот.

========== Вместе ==========

Гарри помог ему довести Лиама до комнаты, а потом отправил Найла ночевать к Джошу. В его комнате было две кровати, так как технически там должны были жить два человека, поэтому такое решение не должно было стать проблемой. Плюс, они наверняка… нет, фу, о таком лучше не думать.

Гарри не спросил ни о состоянии Лиама, ни о том, почему ему нужно пробраться в академию. Он только обнял друга и сказал:

— Расскажешь мне, когда сможешь.

Зейн дал им немного времени наедине, и когда вернулся, на щеках обоих виднелись дорожки слёз, а Гарри выглядел так яростно и заботливо, как Зейн себя чувствовал.

Зейн решил, что им стоит спать в разных кроватях. Было слишком много возможностей повредить что-то на теле Лиама, поэтому он и не решился. С трудом, но Лиам всё-таки согласился спать в кровати Найла, но каким-то образом вышло так, что лежал он в кровати Зейна, а тот — на полу, сжимая руку Пейна под неудобным углом.

Так они и лежали, и Лиам вдруг наклонился и прошептал:

— Ты не спишь?

— Нет.

— Я тебя не люблю, — мягко сказал Пейн.

Зейн сморгнул остатки сна и уставился на него.

— Тут ты должен уличить меня во лжи, — сказал Лиам с улыбкой. — Я думал, ты всегда понимаешь, когда я вру, а когда — нет.

— Я не верю в любовь.

— А ты говорил, что хорошо врёшь, — улыбка Лиама превратилась в ухмылку. — Какая замечательная ложь.

На следующее утро Лиам рано ушёл, и Зейна буквально тошнило от беспокойства, пока на математике Гарри не обнял его за плечи и не сказал, что Лиам сейчас дома у его родителей. Он им всегда нравился (и будем честны, кому нет?) и они хотели бы, чтобы он жил с ними и после выпускного, как бы он не уверял их, что это не потребуется.

Они не занимались боксом ещё две недели. Зейн не хотел ходить туда без Лиама, а Джем запретил Лиаму делать что-то большее, чем просто смотреть, пока ему всё ещё больно.

Проходили недели. Они виделись настолько чаще, насколько могли, дни становились теплее, и это прекратилось. Прекратился страх касаться Лиама, чтобы не сделать больно, сильно впиваться в его кожу (хотя после всего, что случилось, Зейн вряд ли сможет это делать) или обнимать слишком крепко.

Вскоре они пошли и сделали тату. Лиам не объяснял, почему ему так понравились эти стрелки, а Зейн держал его за руку. После он снова привёл Пейна в свою комнату и повалил его на кровать, пока тот не стал стонать и причитать:

— Жжётся, Зейн. Болит так сильно, что я умру сейчас.

— Ты драматизируешь, — ответил Зейн, оставляя поцелуи на его линии челюсти.

— Нет, — выдохнул он. — О Боже, эта боль.

Зейн стал приподнимать ткань футболки Лиама, пока не снял её и не отбросил, ненужную и измятую, на пол. Он выцеловывал грудь Лиама, следя глазами за каждым движением, чтобы знать, как тот себя чувствует.

— Всё ещё болит? — спросил он, пальцами сжимая выпуклость на джинсах Лиама.

— Очень.

Зейн закатил глаза и начал расстёгивать его джинсы. Лиам приподнял бёдра, позволяя их стащить, и Зейн взял его член в рот через ткань трусов. На самом деле, они никогда не заходили очень далеко: рядом всегда были Луи или Найл, но сегодня они играют в футбол, а Гарри сидит на трибунах и наблюдает (на поле ему делать нечего, он ужасно неуклюжий чудак), а дверь заперта.

— Всё ещё болит?

— Очень, Зейн, — простонал Лиам.

Когда он снимал боксеры, Лиам зашипел свозь зубы, почти болезненно, но этот звук перешёл в стон, стоило только Зейну взять его возбуждённый член в руку. Лиам сел, опираясь ладонями о кровать, а Зейн нагнулся к его члену, подразнивающе облизывая, пока руки Пейна не стали сжиматься в кулаки, а глаза — умолять.

— Скажи мне, — потребовал он, и Лиам кивнул.