– Всё, – я спрыгнула с крутящегося стула, – пошли к вечеру готовиться. Это этим ничего не надо, – вновь кивнула на лежбище красоток. – Итак утянуто, подтянуто, а нам ещё лицо рисовать.

Конечно, шутка. Из мейкапа у нас только помада и то, пока кушать не сели, но всё же. Есть ещё волосы – их уложить можно. Вот только лень. Особенно после воспоминаний первого улова кавалеров. Стоило ли утруждаться? В итоге не готовились, только душ приняли. Проболтали, валяясь на постели, а когда петух клюнул, надели, первое попавшее под руку.

Когда началась вечерняя программа, я вспомнила и об отсутствующей прическе, и о том, что в косметичке есть тушь, а помаду, как и зеркало, можно было бы с собой прихватить. Топ подыскать с декольте поглубже, а юбочку короче. Проклинала себя, что на второй день отдыха обленилась, и красоту не навела. Впервые взгляд остановился на том, кто его радовал. Как мечтала: высоченный, загорелый, тёмные, вьющиеся волосы, завораживающие глаза, белоснежная улыбка.

Звуки улетучились, стихли. Мир сузился до узкого прохода, ведущего к «нему». Дыхание подводило – замирало, болезненно сжимая легкие. Даже глотнуть не могла – в горле застрял шершавый ком. Мысли испарились – в голове пустота. Всё свелось к персоне, завладевшей вниманием. Турок словно светился, притягивая магнитом. Ощущалось в нем нечто, отличающееся от остальных. Уверенность в себе, не показное поведение, раскрепощенность – сильное мужское начало, подкрепленное незаурядной внешностью. Эдакий брутал, сражающий одним взглядом; знающий себе цену и умеющий получать, что желал и когда желал. Вспомнились прочитанные романы. Сердце: то рвущееся из груди, то пропускающее удары; предательская краска, приливающая к щекам, подрагивающие руки, слабость в ногах. Это нахлынуло волной, размером с цунами и смело разумное и еле блеющее: «не по тебе жертва».

Поздно. Инстинкты сильнее. Я попала точнее, пропала…

Как оказалось, не одна я падкая на красоту. Присутствующие девицы дышать перестали.

Группа турок, смеясь, неторопливо прошла к самому большому столику. Пока рассаживались, плотоядные взгляды и томные девичьи хихиканья летели со всех сторон. Ребята ещё не поняли, кто настоящие жертвы.

Неудобно-то как.

Я посмотрела на Лену, она на меня – мы скривились. Не нужно быть экстрасенсом, подумали об одном и том же: «Загон на убой! Пацаны попали в логово хищниц, хотя глупые, думали, что снимать приехали они».

Еда в горло не лезла, танцы не радовали – турок-мечта лишь единожды удостоил взглядом и то – беглым. Даже секундной задержки не было. Зато шибануло разрядом так, будто молнией единственное дерево на выжженном поле. Истлела вмиг.

Больно-то как. А ещё обидно.

Старость и собственная невзрачность как неизлечимый порок. Давили грузом. Настроение упало окончательно. Столик турок расширился за счёт столика с эффектными блондинками из Москвы. Праздник сдвинулся в их сторону, действо вечеринки и шоу-программы крутилось там же.

Меня распирало от негодования, а Лена же, напротив, сидела с непроницаемым лицом и потягивала вино как ни в чём не бывало. Мне бы ее непоколебимость.

Отшив очередных веселых ухажеров-немцев, мы отправились в номер. Сон никак не шел – перед глазами маячил красавец, тискающий девчонку с большими «достоинствами».

– Лее-ен… – протянула тихо. Молчание. – Ле-ен, ты спишь?

– Мм-м…

– Я пойду, искупаюсь. Ты как?

– Тань, с ума сошла? – сонно шикнула она. – Ночь.

– Ну и что? Вспомни, как в Геленджике? Круто было. Планктон сверкал.

– Нам было сколько? Двадцать! Романтики хотелось. А сейчас: чужая страна, акулы-убийцы, маньяки на пляже, как, впрочем, и парочки, занимающиеся всяким разным.

– Так, может, изнасилуют?

– Дура!

– А ты зануда, – пробубнила, вставая. – Зад оторви от койки, и пойдём! Быстро окунемся и вернёмся бодрячком. Что может случиться?

Паузу затянулась.

– Нас опять не захотят нормальные? – колко поинтересовалась подруга.

Я, сдерживая слёзы, расхохоталась:

– Да, как-то так.

– Ладно, – пробурчала она. – Всё ради тебя.

– Ничего, ты мне в старости ещё спасибо скажешь, – подбадривала больше себя, чем ее.

Через минуту мы уже тихо шли по коридору. Спустились на первый этаж, миновали фойе, бассейн и побежали к морю. Веселье слышалось отовсюду, как, пожалуй, и постанывания.

Хм, вот чем жил курорт.

Недалеко от берега белоснежным пятном покачивалась яхта. Крутая, как в фильмах и журналах, где на корме «силиконовые» девицы пританцовывают топлес. Рядом раздавались мужские голоса и женские радостные визги, смешивающиеся с плеском воды. Мы с Леной остановились в самом затененном месте и, скинув халаты, нырнули голышом.

Море теплое и спокойное. Обволакивало нежностью, будто принимало в своё лоно. Светящаяся вода искрилась. Ничего не скажешь – живительное купание. Вот только выглянувшая из-за облака луна, как издевка. Осветила землю и смиренное море. Куда спрятаться? Чёрт знает.

– Тань, – зло шикнула Ленча. Обреченно глянула на нее – голова торчит из воды, в глазах: «Убью, не помилую!»

– А я чего? Кто ж знал, что луна выплывает. – оправдывалась шёпотом. Хохот с яхты заткнул. Знакомый силуэт мелькнул в капитанской, оттуда же вновь полетел заигрывающий женский смех. Рядом с кораблем плескались несколько парочек. Точнее, резвились… От стыда и ревности хотелось провалиться сквозь землю, но даже этого не дано. Я поплыла к берегу. – Мне плевать, Лен, как и тебе должно быть. Не молодеешь, я тоже. Нужно ловить, что успеем!

– Ага, – чуть приотстав, не преминула уколоть подруга. – Главное, не сифилис или другое половое заболевание. Тогда лечение будет долгим и болезненным, а память – вечной и постыдной!

Я не хотела показывать, что самой неудобно:

– Ты ни с кем из них не знакома, – наставляла как можно увереннее. – Через пару дней уедешь, и больше никогда не встретишь, – оглянулась. Ленка с хмурым лицом гребла сосредоточенной «лягушкой». Расхохотаться бы от комичности, но… не поймёт. – Вон, – кивнула я на яхту, – даже не заметили. Так что, заканчивай разыгрывать девственницу, причаливай к берегу. Руку на отсечение, станцуй мы сейчас лезгинку в этом виде, они на нас даже не взглянут. Успеем одеться и убежать.

Сама не была уверена, но лучше сказать твёрдо, чтобы сомнений у подруги не осталось. Выскочила на берег. Как назло, долго попадала в рукава халата. Тело липкое, ткань сразу же намокла. Нелепо прыгая по кругу и чертыхаясь, всё же запахнулась. Подняла Ленкину одежду и понесла ей в воду. Она укуталась, мы побежали в мотель. Осадок уплотнился: хотела проветриться и освежиться, а получилось, наоборот, увидела «его» в объятиях другой и совсем зачахла. Слёзы мечтали прорваться, едва удержала. С головной болью упала на постель, ворочалась почти всю ночь и только под утро забылась коротким сном.

Третий день, под стать второму – добей, чтоб не мучилась. Турок охмурял следующую «порцию» девчонок. Благо их завоз-заезд большой. Да к тому же почти нескончаемый – «новый товар» подоспел, будто скидки на рождество и бонусы за активность. Бери – не хочу.

Я непринужденно усмехалась, но на деле – молча ненавидела и завидовала, а в сердцах молила ещё хоть об одном взгляде «мечты». Пусть мимолетном, или даже брезгливом. Ведь каждый жест турка, улыбки, смех, вызывали необъяснимый тайфун ощущений, выворачивающий мой внутренний мир наизнанку. Тело становилось чувствительным до боли. Оно горело, кипело, требовало внимания. Я истосковалась по ласкам, а воображение, как назло, творило немыслимое – рисовало такие эротические картинки, что смерть казалась самым простым выходом. Остальное истязало с адскими муками. Словно резали тупым ножом без наркоза, присыпали солью и возобновляли пытки раз от раза.

***

Так пролетели дни: четвертый, пятый, шестой, седьмой. Когда сердце перестало кровоточить, настал долгожданный момент – да пошло всё, у меня отпуск – можно сказать, полегчало. Ленка, как и обещала сеструхе, пошла нянчиться с племянником, а я, чтобы не мешаться, развлекалась: пляж, волейбол, потом к ней. Поддержка – великое дело. К тому же опыта у меня больше – двое детей за плечами, точнее, на шее. После, вместе отправлялись гулять и, наконец, наступала ночь. Тяжело приходящий, обрывочный сон.