– Что случилось, мурена? – прошептал он жарко. – Я тебе противен?

– Не глупи! – повела плечом. – Неожиданно осознала: реальность бьёт, куда больнее.

– Я тебя не всегда понимать, – Каплан развернул меня к себе лицом и коснулся губами лба.

– Это языковой барьер… – промямлила, не поднимая глаз.

– Нет, – тихо отозвался Фатих, – ты выражаться сложно, а разъяснить не желать.

– Мелочи, – как можно проще отмахнулась. – Если усложнять себя такой ерундой, завтра ничего не принесёт.

– Вот опять! – нахмурился он и разжал объятия. Гипнотизировал задумчиво, поджав губы. Переборола желание послать к чёртовой матери гостей и «забить» на вечеринку, вновь занявшись сексом – на силу отступила, прокрутилась как в танце:

– Ты не оценил! Значит, не понравилось?

– Танья, лучше так не делать, а то брошусь и доказать, как не нравится, – чуть охрипший голос тому подтверждение. – Ты – великолепная и блистательная. Только я не хотеть тебя выпускать к гостям. Глаза ломать будут, а я… – умолк – посерел, будто пасмурное небо.

Впервые увидела, как он… стыдится?.. Смущается?.. Я потерялась в мыслях – бурный поток уносил в мир грез, надежд. Каплан отвернулся. Секундная заминка, и скрылся в гардеробе.

– Ты ревнуешь? – крикнула вслед, дрожа от радости. В голове разливалось помутнение – песочные замки снова выстраивались: краше и выше прежних.

Фатих появился стремительно – уверенным шагом. На манжетах сверкали кристаллы-запонки. Шлейфом тянулись прохлада моря и звенящая свежесть парфюма – комнату наполнил аромат легкого бриза. Искрящиеся океанические ноты смешивались с цитрусовыми оттенками бергамота, мандарина, нероли. Розмарин добавлял травяного, а пачули и амбра – тонкой чувственности. От сотен других отличу на раз – «Армани Аква Ди Джио». Мужу покупала. Влюбилась в аромат с первого вдоха. Каплан непостижимым образом умудрился даже парфюм угадать. Я будто окунулась в воду. Нега обволакивала, умиротворяла, затягивала на глубину… Мелькающие подозрения, до сих пор усердно мною подгоняемые, теперь очевидны. Спасения! Больше! Нет! Я попалась в сеть опытного ловца. Пока брыкалась, дергалась – запуталась сильнее. Только от рыбака зависит: быть или не быть – выбросит за ненужностью, подлечит и выпустит, оставит себе.

Фатих как ни в чём не бывало поправил золотой ремень часов и, взяв меня за руку, повёл на выход:

– Дело не в ревность. Мой, значит, мой.

Вечеринка странная. Фатих постоянно отвечал на телефонные звонки: чаще зло и гневно. Мы с Ленкой косились друг на друга – не понимали ничего. Думали, будет веселье, танцы, музыка. В мотелях турки отрываются на полную, а тут…

Помимо нас, было четверо мужчин и две женщины. Болтали на своем, мы же – как не пришей кобыле хвост!

Дамы-богатейки: ухоженные, изысканные; одетые в эксклюзивные вещи; украшенные драгоценностями с ног до головы. С жеманными манерами и высокомерными выражениями на лицах.

Мужчины чуть проще – в рубашках и брюках.

Часто ловила на себе заинтересованный взгляд женщины помоложе, хотя в нём мелькала не то брезгливость, не то жалость, а ледяной, оценивающий получила от второй. Одарила вниманием лишь единожды – когда я с Фатихом вошла в зал. Хлестнула и больше не смотрела. Провела пальцами по груди Каплана; томно промурлыкала, заглядывая ему в глаза; и запечатлела на щеке затяжной, весьма чувственный поцелуй. Фатих тогда нахмурился, холодно кивнул. Еще один мужчина постоянно буравил меня чёрными глазами. Невысокий, полный, с проседью в угольных волосах. С густыми бровями, крупным носом, полными губами и «козлиной бородкой – округлый контур-щетина. Во взгляде читала удовлетворение и это пугало. Ощущала себя безропотным призом, давшим «добро» на самоотдачу; уже знающим, кто получатель. Неужели продадут? Мы с Ленкой попали? Тогда почему на нее так не смотрели? Да, не разговаривали, но и не «полоскали» как меня. Покосилась на Фатиха – он, рявкнув в мобильник, отложил и резко встал:

– Пойти со мной, – дёрнул, будто срывал полотенце с бельевой веревки. Я едва не грохнулась – удержалась на ногах, вцепившись в стол. Тарелка с нетронутой едой чуть не опрокинулась. Стул, проскрипел, упал. Ленуля вздрогнула и затравлено уставилась на меня. Делать нечего – я, высоко подняв голову, последовала за турком. В душе нагнеталась буря. Как посмел? Кто он такой? Плевать, хоть пуп земли! Я – гордая и независимая женщина. Не его собственность! Со мной так нельзя! Пусть ищет другую.

Не отпуская, Каплан провёл меня через огромную гостиную, мягкий кальян-зал и подтолкнул к лестнице наверх. Я вырвалась, подбоченилась:

– Не смей себя так вести! – зашипела, но тихо – наши разборки другим слышать необязательно. – Я не мусульманская бесправная жена. – мысль пропала, слова застряли в горле. Мир покачнулся, и я оказалась на руках Фатиха. Он стремительными шагами перескакивал ступени:

– Знать это, мурена! Хотеть тебя сейчас.

– С ума сошёл? – праведно негодовала. – Мы час назад…

Возмущение выветрилось – он впился с такой страстью, что я забыла, о чём спорили. Оторвался:

– Не усложнять…

Голова кружилась, я себе не принадлежала. Обвила его шею и припала в поиске спасения – еще одного глотка – живейшего поцелуя:

– Бери…

Фатих застонал. Восхитительно слышать, как он, не то мурлычет, не то мычит. Безумно возбуждающе. Внутри разыгрывалось пламя, тело подрагивало в предвкушении ласк. Мы не дошли до постели: Каплан ногой выбил дверь и, прижав к стене, овладел мной у порога. С такой яростью, будто ставил штамп. Или правильнее: «Моя! Беру, когда хочу и где хочу!»

Принимала со вскриками и всхлипами – сдерживаться не было сил, ведь вколачивали словно выковывали трафарет. Правда, безболезненно. С Фатихом не чувствовала неудобства. Мы соответствовали друг другу, как Инь и Янь.

Каплан, зарычав, вошёл резко, глубоко – содрогнулся и я, уловив последние вибрации, ощутила горячую нахлынувшую волну экстаза. Сжала ногами торс – рухнула в пустоту, обмякнув в жарких объятиях. Фатих необузданный, ненасытный, внезапный. Мы же не предохранялись. «Пастинор» нужно бы выпить, но где ж его взять? Рискнуть и завтра в России? Придётся, другого не дано.

Хаотично раздумывала. Это всё, что могла.

– Скажи честно, не обижусь, зачем я здесь? – отлепилась от влажного плеча Каплана – распахнула его рубашку впопыхах перед соитием, желая прикасаться к обнаженному телу.

– То есть? – Фатих напрягся и взглянул с прищуром.

– Ты меня и Ленку даже не познакомил с друзьями. Они болтают на своем. Мы сидим и переглядываемся, ощущаем себя лишними на вашем банкете тщеславия! Или ты и, правда, меня продать решил? – ахнула. По спине прострелила боль – Каплан снова влепил в стену, точно Карабас Барабас, нацепивший Буратино на гвоздь.

– Не друг – бизнес-партнер! – гневался Фатих, стискивая мои плечи стальным хватом. Я опешила – Каплан чрезвычайно быстро взвинтился как налетевший тайфун. – Не лезть в дела, ты любовница. С другими говорить не сметь. – вдалбливал ожесточенно. Набросился, терзая рот насильственным поцелуем. Вопреки пониманию воспламенялась. Ненависть смело, будто жухлый листок напором урагана. Разумное отступило – Каплан оторвался: – Ты – мой, – чеканил в губы, правдивостью окуная в ледяную прорубь яви. – Я не торговец телами. Ты здесь… Я хотеть совместить приятный с полезный.

Фатих вновь стегал словами, точно раскаленными прутьями. «Залепить» пощечину не позволило оцепенение и жуткая боль – душа и сердце обливались кровью, мозг лихорадочно переваривал сказанное. Не лезть. Любовница. Не сметь. Приятный с полезный. Грёзы рассеялись, мираж растворился. Я вернулась на землю, но ноги подводили – не чувствовали тверди. Каплан прав. Когда я потеряла границу реальности?

«Тогда, когда подумала, что нравлюсь ему», – пришёл ответ из ниоткуда.

Секс – ничего более. Мне уже не хотелось продолжения. Попала в плен турка, нужно срочно искать пути отступления, иначе…