Нина Кузьминична не надолго задумалась.
– Что за жизнь у нас такая? Жили, работали, а пришла старость – никому не нужны. Живем каждый за себя, ни выручки, ни понимания нет. Говорят, в Совдепии плохо жилось, хают ее бедную. Так ведь такого равнодушия и злобы не было. Людей замечали. Власть имущие и в те времена на себя одеяло тянули, но не так нагло, не так бесчеловечно. Теперь хоть последнее сними с себя, а «в лапу дай» или вставай «под ружье»: выбивай по кабинетам свое, законное. По доброму, по хорошему ничего не понимают. Человеческий язык забыли. Если слабый, беззащитный, – издевайся, топчи его. Ведь с колен никогда не встанешь. Понимают только скандалы, ругань, хамство. Законную услугу, за которую зарплату получают, нужно вырвать. Втридорога стариков обирают, а ведь у самих отцы-матери есть. Как же так? Что же с людьми происходит?
Любовь Владимировна пожав плечами, потупила глаза. Соседка по кровати, кряхтя, укрылась и отвернулась к стенке, третья, из находящихся в палате, зашаркала на выход. Им все же предстояло здесь лечиться.
Зато жена молодая . . .
В этом году лето долго не приходило. Вернее оно пришло, как положено – в июне, но теплом не баловало. Скорее всего, причиной установившемуся холоду предшествовала удивительно дружная весна, которая в самом начале мая переросла в необыкновенную жару. На майские праздники народ, впервые в кои веки за много лет, в прямом смысле, разделся до трусов и купальников. Некоторые умудрились за десять дней заметно обгореть на палящем солнце, активно упражняясь с лопатой на дачных грядках или неосмотрительно распластавшись у водоема на пикнике. Изумительная, необыкновенная погода, установившаяся на непродолжительный период, так расслабила население средней полосы России, что, когда природа, словно спохватившись собственной неосмотрительности, вернула температурный режим к положенным для этого времени года характеристикам, народ недовольно зароптал. Мать-природа, даровавшая людям сказочные по своей прелести дни, ропоту возмутилась. Температура воздуха на улице сразу рухнула ниже положенной нормы на целых восемь градусов, а потом пошло-поехало: то ливневые дожди, переходящие в град, то заморозки на земле, то холодный шквалистый ветер. Казалось, вся эта непредсказуемая чехарда учила людей уму-разуму: будьте граждане благодарны за дарованную благодать и не возмущайтесь тому, что изменить не в силах и дается вам свыше.
Затянувшиеся холода нарушали не только психосоматическое состояние граждан, сопровождая его скверным настроением, устойчивой депрессией и простудными заболеваниями, они внушительно били по карманам. Женская часть городского населения разорялась на колготках, которые приходилось носить до середины июля и кутаться в теплые шерстяные вещи, надоевшие еще с зимы. Водители застревали в длинных пробках, поскольку в России, что снег, что дожди – явления форс мажорные, всегда чреватые многокилометровыми столпотворениями автомобильного транспорта. Обладатели машин тыркались в очередях на всех трассах и улицах, ведущих к месту работы или к дому. Жгли бензин, выбрасывая весьма немалые деньги в виде выхлопных газов просто-напросто на ветер, мотали нервы из-за «наглых козлов», бесцеремонно перестраивающихся на чужую полосу движения, в мыслях составляли оправдательные монологи для начальства по причине заметного опоздания.
И вот, когда последние надежды на теплую летнюю погоду рухнули, Мать-природа пожалела таки россиян. В одну ночь сменился ветер и к утру кардинальные перемены не заставили себя ждать. Столбик термометра с умопомрачительной скоростью подскочил к тридцати градусам. Складывалось впечатление, что заблудившееся на широких просторах России лето, наконец, нашло дорогу на европейскую часть. И опять, уж в который раз, «слишком хорошо», стало очередным «плохо». На дальних подступах к городу загорелись торфяники. Увлекаемая южным ветром гарь, стелилась маревом над землей. На более менее высоких участках поверхности земли она еще как-то рассеивалась, а в низинах застаивалась плотным туманом, выедающим глаза и раздражающим гортань. Люди надевали на лица марлевые маски, но эффект от подобного предохранения собственного здоровья был минимальным. Из телевизионных программ новостей знали о борьбе с пожарами, однако самочувствию от этого лучше не становилось. Особенно страдали старики и дети. Детей родители еще вывозили на время из зоны чрезвычайной ситуации, а вот старикам было совсем невмоготу. Все взоры обратились к врачам. Скорая носилась по городу как подорванная, в больницах палаты и коридоры забиты койками с пожилыми людьми. В конце концов, с кошмаром справились, и жизнь наладилась. Между тем, стабильно жаркая погода не собиралась отступать. Работающее население запасаясь бутербродами, старалось не показываться на улице в обеденное время, гоняя чай и кофе в офисных помещениях. Те, кто не работали, терпеливо пережидали дневной зной сидя у телевизоров, а к вечеру, когда становилось хоть немного прохладнее, осторожно «выползали» поболтать на лавочке у подъезда или навестить продовольственные магазины.
Алексей Николаевич Сокольников, высокий крайне худощавый старик, обладал очень интересным отличительным качеством. Его внешность, с одной стороны, имела ничем не примечательные характеристики, оставаясь совершенно обычной, рядовой. С другой стороны, чем-то неуловимым застревала в памяти людей хоть единожды с ним столкнувшимся. Трудно сказать, что же конкретно выделяло его из толпы ровесников. Казалось бы, блекло-голубые, частенько непроизвольно слезящиеся глаза, обнесенные по контуру бесцветными ресницами, нависший над глазами широкий лоб, переходящий в некогда роскошную, но давно потерявшую привлекательность, шевелюру, ничем не выделяли его. Торчащие в разные стороны уши, острый, несколько длинноватый нос и тонкие ниточки губ, дополняли образ заслуженного пенсионера. Вроде все черты лица имели вполне себе даже рядовой вид, но освещенные приветливой, располагающей улыбкой, становились мягче, теплее. Скорее всего, именно эта доброжелательная улыбка и притягивала внимание людей. Чего греха таить, на наших улицах не часто встречаются пожилые люди с открытой, по-детски наивной, не сходящей с лица, милой улыбкой. С лица расчерченного глубокими возрастными морщинами. Складывалось впечатление, что в прошлом мужчина был гораздо полнее и вот, в силу неизвестных обстоятельств, резко похудел. Кожа в соответствии с возрастными изменениями уже не имела эластичности необходимой для природной подтяжки лица, потому образовались морщины в виде рубленных шрамов. Длинные натруженные руки с узловатыми пальцами на кистях и набухшими венами, выдавали в нем труженика, зарабатывавшего свой хлеб физической работой. Невольное предположение оправдывало себя целиком и полностью, так как Алексей Николаевич действительно работал всю свою жизнь на буровой установке. Объездил весь Советский Союз с юга на север и с запада на восток. Непростые условия жизни в многочисленных командировках, закалили мужчину. Он научился в равной степени хорошо адаптироваться и к жаре, и к холоду, в отличие от своей законной супруги Зинаиды Егоровны.
Жена по причине сложностей со здоровьем с холодом еще худо-бедно справлялась, жару переживала очень тяжело, безмерно мучаясь и страдая. У нее моментально подскакивало давление, учащалось сердцебиение, отекали конечности, страшно болела голова, заметно учащались приступы удушья. Безусловно, крупное телосложение при невысоком росте играло в ее страданиях немаловажную роль. Значительный излишний вес способствовал множеству проблем с самочувствием. Однако при всех усилиях и стараниях женщины, справиться с ним не удавалось. На короткое время, под воздействием диет, терялось от пяти до восьми килограммов, но по завершении ограничений, килограммы набегали быстро. Жить приходилось со всеми жировыми «накоплениями».
При всем при том, Зинаида Егоровна не выглядела рыхлой развалюхой с трудом переставляющей ноги. Наоборот, ее энергичный характер никого не оставлял в покое, гнал женщину вперед в темпе молодого скакуна, несущегося в авангарде жизненной гонки. Бесспорно оставаясь толстушкой, она везде и всегда успевала, находясь в водовороте дружеских и городских событий. Алексей Николаевич старательно оставался в стороне от общественных мероприятий, в то время как, Зинаида Егоровна, что называется, постоянно рвалась в бой. В связи с продолжительной жарой, усложнившейся торфяными пожарами, возрастные супруги избегали выходить из дома на раскаленный и задымленный уличный воздух, пока не закончились продовольственные запасы и, не опустел неизменно наполненный, холодильник.
