– Куда же ты собралась, девонька? Ты же слабенькая еще совсем. Не спеши вставать. Лежать надо, сил набираться, – приговаривала мед. сестра, бережно укладывая непослушную больную на кровать.
– Ложись, ложись, доченька. Давай помогу ножки поднять. Вот так и хорошо. Теперь подушку поправлю и одеялко подоткну. Отдохни немножко. Тяжко тебе сейчас, родимая.
От этих ласковых слов, участливого тона, от столь необходимого доброго, заботливого отношения веяло таким искренним теплом, что у Анюты непроизвольно потекли слезы. Она не пыталась их вытирать или прятать. Сначала шмыгала носом, стараясь не впадать в истерику, но нахлынувшие боль и страдания в сочетании с чувством безысходности как бурный горный поток, прорвали плотину сдержанности, и женщина разрыдалась.
– Поплачь, поплачь, милая, пусть слезы душу омоют, пусть очистят, – успокаивала больную Зоя Ивановна.
– Вылей в слезах свое горе, станет легче, – прижимая к своей пышной груди голову Анны, наставляла она душевно.
Анна всем телом прижалась к пожилой, доброй женщине ища у нее участия и защиты, а та с пониманием гладила ее вздрагивающие от рыданий плечи. Зоя Ивановна за тридцать с лишним лет много чего повидала в этой психиатрической клинике. Сотни людей согревала она своим добрым сердцем. Для таких пациентов, как эта молодая, красивая женщина, лучшим облегчением души в данное время, будет – выплакать свое горе. «Пусть плачет, – думала она, – разговоры будут потом».
Глава 2.
Доктор
Никто не засекал время, сколько две женщины просидели обнявшись. Анна то затихала в своих рыданиях, то, вдруг вспомнив что-то, заходилась с новой силой. Человеку стороннему, наверно, было бы довольно жутко видеть эту щемящую сердце картину. Плачь молодой женщины сопровождался то стонами, то подвыванием. Все происходящее нельзя назвать истерикой, это скорее и есть «плачь души». Зоя Ивановна ласково гладила больную по голове, шептала добрые, ободряющие слова, едва заметно покачиваясь из стороны в сторону, как – будто укачивала маленького обиженного ребенка.
Понемногу пациентка успокоилась. Обед, принесенный для нее, остыл. Сестра ненавязчиво, ложка за ложкой незаметно накормила Анну. Никто из находящихся в палате женщин не обратил внимания на то, что за время излияний в двери дважды появлялся доктор, но всякий раз, с пониманием ретировался.
Доктора звали Юрий Алексеевич. На вид ему было около семидесяти лет. Выпускники медицинских институтов, молодые врачи работать в клинике не хотели. Городок хоть и находился в Подмосковье, но уж совсем на дальних задворках. Добираться до Москвы долго и неудобно. Низкая зарплата и отсутствие какого-либо служебного жилья тоже не способствовали привлечению молодежи на трудовое поприще. Да и положа руку на сердце, не каждый, кто, обучаясь в медицинском учебном заведении, посвящая себя психиатрии, представляет истинную картину того, с кем и с чем ему придется столкнуться в реальной жизни. За время работы Юрия Алексеевича в психиатрической клинике сменилась, пожалуй, не одна сотня сотрудников медицинского персонала. Приходили и уходили врачи, медицинские сестры, нянечки. Он понимал и не осуждал их. Работа тяжелая, пациенты сложные, условия непростые. Положение спасали ветераны, которые и без того отработали здесь не один десяток лет, но продолжали трудиться и в пенсионном возрасте. У каждого своя причина.
Одни, получая небольшую пенсию, не могли свести концы с концами и потому вынуждены подрабатывать. Поскольку работа для них привычная, выполняли ее не один год, то и на пенсии не надо переквалифицироваться, тяни все тот же воз. Для других, в большей степени, одиноких людей, которые в силу сложившихся жизненных обстоятельств, на старости лет остались без семьи, работа это побег от одиночества. В клинике они востребованы, необходимы. Третьи, настолько привыкли, сжились с коллективом, что не мыслят своей жизни вне его. Все у них в порядке, есть рядом близкие, достаток, казалось бы, успокойся уже, отдыхай. Ан нет, несут ноги сами работу. А может быть проявляется в пожилых людях советская закваска, воспитание патриотическое – «сначала думай о Родине, а потом о себе»? Впрочем, не так уж важна мотивация. Главное старики в строю, а молодежь в поисках. Молодые ищут лучшей жизни, а непотопляемые пенсионеры лечат, ухаживают, заботятся, словом, тихо и скромно делают свое дело.
Юрий Алексеевич приехал в Загорск молодым специалистом, после окончания медицинского института. Рассчитывал отработать положенные три года и вернуться в родной Ленинград. Однако, как водится, именно, временное чаще всего становится постоянным. Сначала работал врачом – психиатром в загорской психиатрической клинике, потом принял на себя руководство учреждением. В промежутке между этими событиями влюбился, женился, родил детей. Клиника под его успешным руководством была на хорошем счету. Финансированием не обижали. Своевременно проводили ремонтные работы помещений, обеспечивали необходимыми препаратами, поставляли новейшее оборудование. Сотрудникам, пусть не в полном объеме, но выделяли служебное жилье. Клиника процветала. В значительной степени это было возможно благодаря авторитету Юрия Алексеевича как высококвалифицированного, знающего психиатра, психиатра, что называется, от Бога. К нему приезжали на консультации чиновники самых высоких рангов, их родственники, друзья, знакомые. В случае, когда было необходимо стационарное лечение, помещали в специальные, отдельные, номенклатурные палаты. За тридцать с лишним лет руководства не прозвучало ни одного нарекания в адрес учреждения. Каким образом этот человек умел договариваться со всеми, остается загадкой.
Когда Юрий Алексеевич разменял седьмой десяток, шумно и весело отметив свое шестидесятилетие, он написал заявление о переводе на должность рядового врача – психиатра. Руководство пыталось убедить в несвоевременности данного решения, но он был не приклонен. Причин столь странного поступка не называл и отставку приняли как неизбежность. Тем не менее, вот уже десять лет после неожиданного события, доктор ежедневно консультировал и лечил больных. Почти за пол века практики, видел разное. Через его руки проходили действительно тяжелые больные и симулянты, которые талантливо или не очень изображали психические отклонения, наркоманы и алкоголики во всех стадиях заболевания, люди несчастные, наследовавшие болезни и отчаявшиеся справиться со своими проблемами суицидники. К последней категории больных доктор относился неоднозначно, он не понимал тех, кто пытался разрубить гордиев узел переживаний, путем ухода из жизни.
Юрий Алексеевич не относил себя к верующим. Он не ходил в церковь, не соблюдал посты. С удовольствием смотрел телевизионные трансляции богослужений, интересовался православием, читал Библию. Особенно потрясала глубина библейских притчей. Как врач, он видел и понимал, что религия это тоже своего рода наука, наука о душе. Исполнение заповедей – путь к душевному покою и физическому здоровью. Его поколение выросло на атеизме, и только теперь, в своем немолодом возрасте, с богатым жизненным опытом, стал задумываться – а хорошо ли это? Он разделял отношение церкви к людям, покончившим жизнь самоубийством, как нераскаявшимся грешникам. Каждый человек сам выбирает свой путь, собирает жизнь, словно мозаику. Каждый сам решает, какими красками наполнит эту мозаичную картину. Нет без вины виноватых, мы получаем в соответствии с нашими мыслями и поступками. Человек сам загоняет себя в те или иные обстоятельства. Если имеешь не тот результат, на который рассчитывал, то не надо искать виновных. Жизненные ситуации мы создаем себе сами, сами и должны нести ответственность за них перед собой, перед близкими, перед обществом в целом. Человека без его желания невозможно сделать счастливым или несчастным. Когда люди решаются на суицид, они думают исключительно о себе, нянчат собственный эгоизм, не видят, сколько горя приносят своим поступком близким.
