Сплав по Убе
Шел самый тяжелый для нас, 1980 год. В «Татьянин день» умер мой папа. В том году была Олимпиада в Москве.
Дядя Ваня, брат моей мамы, работал вместе с моим отцом в совхозе бригадиром лесорубов-сплавщиков. Мама ему разрешила показать место, где наш отец работал. И мы на моторной лодке из Шемонаихи вверх по течению реки Убы поплыли с братом навстречу приключениям. Мне шел двенадцатый год, брату Серёге десять. Доплыли в район Карагужихи нормально со всеми остановками. Дядьку вся река знала (Царство небесное ему).
Приплыли на место. Ночь уже была… Нас мало-мало покормили. Мы и так у чужих плохо ели, еще и устали. Утром только рассвело, движение началась. Повариха варит, рыбаки на рыбалку отправляются, гости на первом месте. Кормят, удочки показывают, рассказывают про природу, туда ходи, туда не ходи. Приплыли рыбаки. Такой рыбы на Убе я больше никогда не видел. Полутораметровые бревна-щуки, окуни-великаны, лени-сказочные. Нам на обед линя приготовили. Перед этим вспороли ему брюхо и кинули в яму, выкопанную в ручье. Ручей горный, ледяная вода. Линь плавал, виляя хвостиком, его сердце билось на берегу.
Пошли мы с братом на берег Убы. Если бы не тайга, такая же река, как и везде. Июль месяц, а мы тепла не ощущаем, вода холодная. Мужики бревна в плоты сколачивают, в болотных сапогах. Зимой лес навалили, свозят на берег и орудуют топорами. Мы посмотрели, порыбачили. Обед.
После обеда в лес пошли. Тайга, мрачно, буреломы, хвоя. Бурундучки вверх-вниз. Тихо и холодно. Все время думаешь об отце: тут ходил, здесь стрелял, где-то капкан его стоит. Там рядом заимка была, дед с бабкой жили. Староверы. Лет не знаю сколько им было. Дед ростом за два метра, бабуля живчик. Пошли к ним в гости. Поставили нам большую чашку меда в сотах и молока в глиняных крынках. Мы глаза по пять копеек, в меде личинки. Белые, толстые, шевелятся. Дед подходит берет одну и съедает. Говорит: «Ешьте полезно очень, чистый белок». Мы постеснялись. У него пасека. Рядом разнотравье, дягиль и еще какая-то трава. Мед вкусный, молоко тоже. Дед жалуется: «Медведи ходят пакостят».
Мы рыбачим, ходим по лесу, мужики плоты собирают. Время летит. Однажды нас приглашают поселяне в гости. Дядька говорит баньку стопили, шашлык из баранины. Ждут дорогих гостей. Я тогда подумал про отношение людей. Знали моего отца, знают дядьку и к нам относятся, как к ним. Хотя отца нет, а уважение осталось.
Приходим. Дед говорит:
– Знаю, что вы париться любите, я вам баньку истопил. Сейчас бабка помоет, полок и дуйте по первому жару.
Бабуля выходит из бани:
– За стены не беритесь. Тазик, ковшик, мыло, мочалки – все чистое.
Заходим, ё-п-р-с-т, баня то по-черному. А я думал, почему стены нельзя трогать. Потрогали, сажа. В бане жарко, трубы нет, бочка скалой обложена, в окно дым выпускают.
Брат:
– Давай ты первый.
– Сколько лить на камни?
– Давай половину ковшичка.
Я почти полный плеснул, уши в трубочку, я на пол. Ничего себе, парок! Нажварились мы, выбегаем, за баней ручей течет, и там яма большая выкопана мы в нее купаться. Напарились, помылись. Выходят добры молодцы! А на столе ждет тазик шашлыка из баранины. Царский пир! Все, больше ничего не помню, как сон, как будто пьяные. Потом еще ходили в баню. Но такого эффекта уже не было.
Настал день отправки в путь. Собрали рыбы сушеной, продукты взяли, бензина запас. Попрощались и по очереди, через определенное время, только им, сплавщикам ведомое, поплыли вниз по течению реки Убы.
Пейзажи отпад! Плесы бесконечные, тайга с кедрами и пихтами. Острова. Забыл рассказать, медведей только в бинокль видели. На остров медведица медвежат купаться водила. Прикольно смотреть, даже в бинокль. Иногда слышно было, как лось в лесу ревет. Иногда уточка с утятами через реку переплывала, жара на плоту. Дядьку просим дай нырнуть, он ни в какую. По-моему, один раз все-таки разрешил. А так только у берега. На первой и последней салках весло стояло для рулежки, и сзади моторка в помощь.
Дошли до первых порогов, дядька кричит:
– Пацаны, на середину и сидите там!
Мы прижались друг к другу с Сережкой. Дрожим. Прошли без последствий. Всего, по-моему, три порога было, сильно опасных. Один из них возле лагеря «Золотой колос», на другой стороне реки гора еще высокая была. Всех названий уже не помню. А на пляжах много остатков космических ракет, валяется, блестят на солнышке. Спрашиваю:
– Дядь Вань, почему металл не собираем?
– Чем резать? Ни сварка, ни резак не берет.
Не было инструмента болгарки в то время.
Остановились, первая ночевка. Пристали к берегу, мужики своими делами занимаются, мы окрестности осматриваем. Поужинали, забрались в спальные мешки и спать. Утро с восходом солнца, завтрак и в путь. Пороги очередные, мы в центре, дядька сзади, его напарник спереди. Валуны большие, ломают бревна, все кипит, как в чайнике, мы трясемся, но знаем, все под контролем. «Золотой колос» позади, видны домики лагеря. Я в него так и не попал.
Вышли на плес, пристали к берегу. Мужики начинают чинить плот. Мы по хозяйству: костер, обед.
«– Это еще не сильно трепало», – говорит дядя Ваня.
Поели и в дорогу. Потянулись плесы, горы, пляжи. Река разливается, все шире становится. Красота, небо ясное, ни одного облачка!
Перед третьим порогом встали на ночлег. На берегу два больших сухих куста. Дядя Ваня их подпалил, костер до неба, завораживающие зрелище. Искры со звездами перемешались. Жарко. Ужин сварганили и спать на пепелище. Тихо на реке, на противоположной стороне гора. Не помню названия. Форма горы напоминает лицо деда с бородой. Наклонился будто и пещерой пьет воду из Убы. Среди ночи видим на этой горе силуэт волка! Он начинает жутко выть! Мы с братом прижались, как будто он рядом стоит! Выл он часа два. Утром встали. Мужики говорят:
– Трудный день будет.
Тронулись в путь. Мы на предпоследней салке. Дядька сзади на моторке выровнял плот и через весь плот побежал на перед, помогать товарищу. Вдвоем они стали бить веслом, из последних сил. Сейчас поймете почему…
Мы смотрим, не отрываясь в пещеру, черная дыра, глотает вспененную воду, на нас уже летят брызги. На небе висит радуга. Красивое зрелище, но нас не радует. Страх начал одолевать, мы видим, что плот разворачивается почти поперек реки. В это момент дядька с напарником кинулись к нам, за ними вдребезги разлетелся первый салок, потом третий. Дядька пересел в лодку. Все это во время удара. Но это был не конец. Мы тут же налетели на огромные пороги. Ломка плота продолжалась…
На порогах окончательно второй и третий салок разбило. А на выходе из-под скалы, так долбануло, что от последнего салка, половина бревен друг на друга наскочили. Мы были мокрые и живые. Мужики причалили к берегу оставили нас, а сами на моторке поехали собирать бревна. Потом по новой сколачивали остатки.
Отобедали. Мужики отремонтировали плот и в путь. Пейзажи те же, рисунки другие. Прошли село Верх-Убу. Уба сужается. Островов стало много, стариц и затонов. Знакомые места. По берегам и вдалеке поля с подсолнухами, душераздирающее зрелище. К вечеру порт. Через час еще один плот пришел. Потом за нами машина приехала и рванули домой. Остальное память стерла, но думаю все было хорошо.
Да, заехали на могилку к отцу. Положили цветочков. Теперь они вместе лежат: отец и сын (царство небесное). Пойду поплачу… Давно не плакал…
Служба в СА
Пришло время. В СА, те солдатики, кто имел водительское удостоверение, должны пройти 500 километровый марш. Проехать на закреплённом автомобиле. За мной был закреплен Зил-131. В будке находилось все для ремонта радиостанций. В назначенный час и день мы тронулись. До этого я водил только в ДОСААФе КАМАЗ и ЗИЛ-130. Едем в колонне, разберусь. Не я первый, не я последний. Тронулись.
Дорога пролегала в район Капчагай. Местность под Алма-Атой однообразная, то ли горы, то ли степи. Ближе к реке Или, поля и бахчи. Для сведения – Заилийским Алатау называется потому, что за рекой Или. Она впадает в озеро Балхаш. Ее перегородили в районе Капчагая плотиной, из-за этого воды стало меньше в Балхаш поступать и водохранилище появилось Капчагайское. Для бахчевых орошение. В этот район мы и держали свой пробег.
