Вряд ли. Слишком долгая, скучная смерть, чтобы сохраниться в ритуале через века. Возможно, она пропустила нечто важное.
И точно: после долгого ползанья в грязи, осмотра каждого камня, на закате женщина обнаружила, что почва в центре ямы легко поддаётся. Видимо, недавно была накидана и тщательно утрамбована. Так, чтобы жертва не заметила или не сразу обратила внимание. Холодея при мысли о том, что действует по плану безумцев, Эва стала копать.
На глубине полутора локтей она заметила, что из-под пальцев струится бледный, холодный свет. Спустя несколько ужасных часов, совершенно без сил, она полностью освободила то, что спрятали в колодце: деревянный ящик длиной примерно с обеденный стол, но довольно узкий. Сидящий во главе такого стола патриарх неизбежно утыкался бы локтями в тарелки жены и старшего сына. Ожидая увидеть внутри некий проклятый клад, оружие или спящего некроманта, ведьма с мучительным усилием оторвала крышку – и захрипела, больше не в силах кричать. Безумцы положили в ящик кости. Едва заметно светящийся скелет. Зачем?!
– Савин, – прошептал череп, внезапно перевернувшись и упав на скуловую кость, так что пустые глазницы оказались направленными прямо на девушку. Та отодвинулась, нашаривая в темноте камень, чтобы отбиваться, если мёртвый встанет. Ей ещё не доводилось встречать «ходячую плоть», творения Гильдии Гробокопателей. Да и представить себе кости, способные передвигаться без скрепляющих жил и мышц, было трудно. Но вдруг?
– Зачем я здесь? – тихонько спросила она.
– Чтобы испытать страх и получить награду, – донёсся из ящика тот же шелестящий голос.
Ясно теперь, почему её могущество оказалось бессильным. Сама того не желая, Эва питала немёртвого своей жизнью, отчаянно пытаясь сбежать. Колдовать, выходит, нельзя: усилит чудовище, а её ослабит.
– Ладно, – Эва прокашлялась. – Я боюсь. Аж сейчас обмочусь от ужаса, – и это была, увы, совершенная правда. Особенно выматывала мысль о том, что трёхлетний сын Тимуш, возможно, будет расти без мамки. – Где моя награда?
– Исполнение последнего заветнейшего желания, – ответил мертвец и захихикал сухим, неживым смехом. Звук его быстро затих, но ощущался болезненной вибрацией в кишках и в пересохшем горле у пойманной ведьмы.
– Хочу выбраться отсюда, – быстро произнесла она. Ничего не изменилось.
– Что не так? – спросила Эва. Руки у неё задрожали, а из глаз снова покатились злые слёзы.
– Последнее… заветнейшее… желание… – проскрипел покойник.
– Погоди, рассветёт, – пообещала она, всхипывая, – меня искать пойдут, вытащат, мы веток в яму покидаем и подожжём! Сгоришь к шушунам… – и добавила несколько слов, изумляясь, что способна произнести подобное вслух.
– Не рассветёт, – равнодушно возразили кости.
Она перестала обращать внимания на мертвеца. Изо всех угасающих сил принялась карабкаться по отвесным стенам. Вытряхнула кости в грязь, влезла на ящик и убедилась: нет, не дотянуться, не выскочить! Вонючие трухлявые доски развалились, женщина упала на кости, разорвав себе кожу на боку. В ярости Эва вырвала из своего живота фалангу пальца с когтем, острым, как игла. И несколько минут тупо пялилась на вытекающую густую жидкость. Её собственную жизнь. Потом стало темно.
Когда она вновь приоткрыла глаза, череп лежал около её лица и глядел спокойно, выжидательно.
– Сына бы… – с третьей попытки получилось заговорить, – увидеть…
– Мама! – звонко крикнул позади знакомый голос, и женщина зажмурилась, заорала беззвучно, понимая, что сделала, что натворила. Потом попыталась обернуться, и сын обхватил её своими родными маленькими ручками.
– Мама… – плакал Тимуш, – мне страшно. Пусть не будет страшно!
И стало так.
Спустя мгновение в колодце больше некому было бояться.
Глава 2. Обещание дракона
1.
Дверь таверны «Старый маяк» отворилась. Стоящих на пороге выхватил из сумрака нездоровый жёлтый свет. В нём струи отвратительного дождя со снегом стали похожи на верёвки, опутывающие гостей, будто кукол-марионеток. Вода покрывала лица визитёров дрожащими масками. И всё же они были немедленно узнаны.
– Хм, это на самом деле ты.
Хозяин дома криво, как паралитик, улыбнулся, не раскрывая рта. Но тут же вернул своему жуткому лицу выражение строгое, недовольное, какое имеют выпавшие из садка, забытые на пристани лещи. И заявил, вещая прямо в сознание ключника:
– Признаюсь, я озадачен. Тебе всегда удавалось сбить меня с толку, Финн. Или слухи об амнезии правдивы? Нет, не куплюсь на такой бред. Или думаешь, что после всего, что о твоих подвигах рассказывают, я размякну и предложу помощь? Ха! И эльфа зачем-то привёл…
Штиллер показал главе цеха некромантов несколько передних зубов, как делается вежливыми людьми.
– Лорд Родигер! Вы меня тоже удивили: открываете дверь сами. Не можете себе позволить привратника-шушуна? Извините, я совсем не то хотел сказать. Вы меня приглашали в гости: давно уже, в начале осени, помните? Сожалею, что раньше не воспользовался столь любезным предложением.
– Меня зовут Оаль, – сообщил с достоинством эльф.
Некромант помолчал, размышляя. Визитёры скромно мокли.
– Так, значит, поведём дела? – проскрипел, наконец, Родигер, подхватив длинным острым языком ускользающую по щеке мушиную личинку. – Что ж, я готов. Добро пожаловать, Финн… Штиллер.
Рен вошёл, стряхивая с плаща тяжёлые холодные хлопья, задержался на мгновение, ожидая, что дверь с устрашающим грохотом лязгнет засовами за его спиной. Но ничего подобного не услышал. Лёгкий сквозняк из приоткрытого на ладонь входа ерошил ему волосы на затылке. Ключник кинул недоверчивый взгляд через плечо и сразу проклял своё любопытство.
– Два-один, – усмехнулся хозяин Маяка. – Мне тоже удалось вас удивить, уважаемый ключник. Но больше никаких сюрпризов. Вы уйдёте отсюда, только если каким-нибудь немыслимым трюком убедите меня, что не опасны. Иначе придётся задержаться. На сей раз я прослежу, чтобы никакая психованная ночеградка не увела вас в другой трактир.
– Да, ясно, – решительно отказавшись от имитации вдохов, отвечал обонятельно травмированный Рен. Он только что осознал, что некроманты и не пытаются что-то сделать с основной проблемой, своим несравненным «ароматом». Гробокопатели носили его с достоинством, как гвардейцы – королевское знамя.
Легендарный Светлый Дом, где во время войны с тёмным чародеем происходили советы объединённых сил Противостояния Архиврагу Биццаро, много лет назад утратил роль неприступного бастиона. Теперь тут был трактир, правда, не совсем обычный. Посетитель Старого Маяка попадал в просторный зал с выбеленными стенами и низким сводчатым потолком. Разнообразные кости и многочисленные черепа декорировали его. Но в чудовищной избыточности своей не создавали гнетущую атмосферу страха и безнадёжности, а казались подделкой, причудой безумного художника. Непонятно было, как на них смотреть: с отвращением или с интересом. Зловещая мозаика включала также хитиновые надкрылья, выбеленные раковины, позвонки рептилий и останки, обладателей которых вообразить не получалось.
– Элементы человеческих и нелюдских тел столь же распространены, как и камни, дерево и прочие материалы, – прокомментировал хозяин, неспешно следуя к центру круглого зала, основания Маяка. – Зато кости, кожа и прочая роскошь исполнены смысла, вызывают эмоции по своей натуре. Их не обязательно покрывать узором, шлифовать или раскрашивать. Каждая сама по себе – уникат, легенда, драма, событие. Стать частью архитектурного шедевра – не лучше ли, чем пойти на корм червям? Ещё больше смысла было войти в состав другого живого организма. Но мы, к сожалению, не всегда успеваем помочь…
Говорил некромант монотонно, безо всякого интереса к мнению собеседника. Желания спорить с ним не возникало. Нечто подсказывало: в подобной дискуссии живительной правде не родиться.
Тем вечером трактир оказался пуст, и ясно, почему. Погода не располагала к долгим прогулкам, а добраться до Маяка возможно было только, проблуждав по извитым переулкам Верхнего города через два кладбища, древнее и новое, яблоневый сад и окраины, не пользующиеся славой респектабельных и безопасных. К тому же большая часть жителей столицы отправилась в Амао, где накануне Последней Зимней Ночи Король и вампирка назначили свадьбу. Так что в глубоких тёмных нишах по стенам за массивными столами из морёного бука обнаруживались три или четыре неподвижные фигуры. Гости отличались редкой необщительностью: на приветствия не отвечали даже взмахом руки. Напротив каждого стояла пузатая бутылка или массивный кубок, но никто не прикасался к напитку, полностью погружённый в раздумья. Они могли быть и покойниками. Элементами декора. Статуями из плоти. Штиллер поймал себя на мысли, что не хочет, чтобы один из них обернулся.
