Изучая этот мир, мы изменили его до полной непознаваемости.

Констант Понедельник

Он так давно мёртв, что скоро явится снова.

Старомирская поговорка

Глава 1. Совершенная ловушка

1.

Тролль вылупил ехидные маленькие глазки, косящие из-под косматых бровей. Вся его бобовидная физиономия, сплющенная по направлению к подбородку (будто хозяина в юности надолго подвешивали за челюсти как прищепку для белья), сияла радостью узнавания.

– Ты! – взревел он. – С тебя стих. Оскорбительный. И поучительный. Давай, а то дома останешься.

Штиллер приуныл. Товарищи смотрели на него из вагона. Бретта даже окошечко отворила, не желая упускать ни одного нюанса надвигающегося позорища. Треан округлила рот в неслышном «О!», а малознакомый наёмник Отик поднял кота: тому было плохо видно. Что бы Штиллер сейчас ни продекламировал, глумливого ржания в Гильдии не избежать.

Но пешком идти глуповато. Далеко. Да и холодно.

Ключник уставился мимо тролля на двух гномов-курьеров, без особого труда перетаскивающих тщательно увязанные мешки, каждый вдвое выше обоих. Коротышки нахально пользовались тем, что внимание Машиниста целиком принадлежало Штиллеру, и лезли в вагон бесплатно. Рен вытянул палец в их сторону – и снова опустил. Таких гномов лучше не трогать, убеждал опыт. Курьер сам по себе не представлял серьёзной угрозы, но что потом делать с грузом? В таких огромных, почти незаметно шевелящихся мягких мешках часто сидело нечто чрезвычайно агрессивное, к концу путешествия умудряющееся перегрызть даже заколдованные верёвки.

В соседний вагон без затей торопливо запрыгивали скромно одетые матери с ребятишками. Бросались в глаза небольшие, но безошибочно узнаваемые узелки на одёжке многих малышей. Внезапно жизнь показалась Штиллеру на редкость оскорбительной, но и поучительной тоже. Интересно, удастся ли уложить ощущение в четыре строчки?

– Должника-бедняка в цепких лапах кручин

Пожалей, но, как правильно жить, не учи.

Лишь один неудачника званья достоин:

Ты, кто вечно в тоске без особых причин.

– Хе-е! – тролль задумчиво поковырял языком в ухе. – Уж больно мудрено… В Михине сойдёшь.

– Ценители! – ворчал Штиллер, под негромкое похрюкивание спутников усаживаясь у окна. – Критики… на кого ни присядь!

Он нервно подскочил и выковырял из-под себя сплющенного гоблина-подушечку. Сидушка тоже хихикала, но, похоже, просто потому, что умела. Рен, не глядя, бросил её в дальний угол вагона. Оттуда ответили гномы – без особенного воодушевления. То ли умеренно поблагодарили, то ли беззлобно прокляли.

– Не злись, – Бретта похлопала ключника по колену, и кулаки Штиллера, которые он непроизвольно приготовил для следующего насмешника, немедленно разжались. – Он же для неверского состязания ругателей идеек подыскивал, тролль Машинист. Ты тоже можешь выступить. Но там всегда побеждают ведьмы со станции Нигде. Жаль плотву вносить. Ты ж экономный, а? Троллю оомекскому заплатил бы по-простому, по-хорошему… Ладно, нам в Михин и надо, – наёмница нетерпеливо побарабанила пальцами по столу, будто чего-то ожидая.

– Ну рассказывайте же, не тяните медвервольфа за жабры! – наконец не выдержала она. Нежно и опасно звякнули спрятанные лезвия, когда Бретта взмахнула вышитыми рукавами новой тёплой накидки. – Чего секретничать? Работать всё равно же будем вместе!

– Обязательно? – вежливо уточнил Отик, совсем молодой наёмник, новичок, желающий вступить в гильдию.

Мастер Ю поставил кучу нелепых условий. А парень взял да и выполнил все до одного, включая требование помирить сотни лет враждующие кланы ведьм Буролесья. В доказательство успешности миссии привёз оттуда самый обычный с виду клубок ниток да спицы. Непонятно – значит, волшебно и неописуемо мощно, решили все.

Вместо того, чтобы внести добросовестного парня в списки, глава гильдии потребовал «ещё одного дела» в Михине, без которого, мол, и говорить не о чем.

– Необязательно вместе работать, – ответила наёмница, вглядываясь в по-детски наивную физиономию Отика, не замечая и тени насмешки. – Но почему бы нет? Вот Штиллера возьми: он из Михина родом, полезная штука.

– Благодарствую, – ядовито промолвила «штука».

– Ешь на здоровье! – отмахнулась Бретта и снова обратилась к Отику. – В чужих краях можно из-за того, что сморкаешься не по-правильному, задание завалить. А нам этого никак нельзя. Наёмники выполняют, за что берутся. Не справятся – тут и Братству конец. Ты ж мечтаешь присоединиться к гильдии, так оно?

Отик нервно разгладил обеими руками длинные белобрысые рипендамские патлы. «Сама же знаешь!» – говорил напряжённый взгляд новичка, ожидающего подвоха.

– Почему же сразу всему конец, если задание не выполню? – решился уточнить он.

Бретта драматически вздохнула, будто её просили объяснить, отчего у единорога нос спереди, а хвост сзади.

– Закон такой, – авторитетно заявила она. – Один промахнётся – всех неудача настигнет. Потому мы друг другу помогаем. Встречаются одиночки, кто делиться плотвой не хочет, но даже известные жадины, – девушка искусственно громко кашлянула, но слово «Катер!» удалось разобрать, – порой работают с командой. Ты послушай, что про наш последний поход в Лиод рассказывают.

– Бретта и её последний поход! – провозгласил кот, растянувшийся пузом вверх на коленях у Отика. Намекал зверь на непристойнейшую пьесу «Вампир и его последний укус», с треском провалившуюся в столице. С тех пор стало модным насмехаться над гордецами, перечисляющими свои регалии, применяя выражение «Он и его последнее что угодно». Например: «Повар и его последний десерт». Или: «Повитуха и её последний послед». Наёмница шикнула на телепата и погрозила «когтем» – лезвием в постоянной готовности на запястье. Рипендамец строго погладил Базиля, убеждая не отвлекаться от безделья.

Вагон подскакивал и трясся, как рука неопытного взломщика.

– Да не из жадности я, – Отик понизил голос. – Просто дело… незаконное.

– Ух ты, незаконное! – громогласно обрадовалась Бретта. Она растянулась на скамье широко, по-королевски, полулёжа спиной к окну, используя Штиллера как спинку трона и мотая сапогом. – Наконец-то! Давненько моих портретов на воротах гвардейских казарм не висело. Гильдия убийц небось уже забыла, сколько у меня веснушек на носу. Вот чего мне для здорового пищеварения не хватало: соучастия чуток!

Наёмница обвела народ испытующим взглядом, но поддержки не получила и вновь стала серьёзней.

– Не трусь, Отик! Любое «нельзя» можно перехитрить. На том стоим.

– А, ну тогда всё в порядке, – натужно развеселился рипендамец. Было заметно, что его не убедили. – И секретность у вас тоже на уровне «как в подушку шепнуть»?

– О… секретность у нас порой такая, что сами не знаем, что делаем, – вдруг с горечью в голосе сообщила Треан, о которой почти забыли.

У девушки был настолько потерянный и беспомощный вид, что даже Базиль двинулся, чтобы перепрыгнуть к ней на колени, но потом остался, где лежал. Чем Отик его привлёк? Вероятно, причудливостью мысли.

– Я ещё никогда не уезжала так далеко на задание, – призналась Треан. – Одна – никогда.

– Мы с тобой, – уточнил педантичный Штиллер, но и ему было ясно: «без мастера Ю». Что тут скажешь? Все стали прилежно смотреть в окно. Приближался Невер.

Летом в Невере было на что посмотреть. Но перед Годовым Поворотом, в самые морозные зимние дни, взгляд скользил, не останавливаясь, по однообразным белым холмам, равнинам и чёрным древесным скелетам. Троллья железная дорога петляла, удаляясь вглубь Приводья, огибая холмы, ныряя в овраги и с усталыми вздохами, медленно возвращалась к берегу, к рыбацкому Михину.

Здешняя земля принадлежала садовникам и огородникам, заключившим союз с духами земли, воды и ветра. Поля до самого горизонта издавна служили территорией испытаний причудливейших аграрных чар. Говорящие растения, культуры, способные сами себя окучивать и удобрять, росли неподалёку от злаков, умеющих заманить путника в поле и убедить лечь на межу. Там бродяга засыпал навсегда, насыщая неверскую почву. Рассказывали о меняющих положение огородах, подкарауливающих одинокую добычу, о делянках, на которые опасались заходить даже самые рисковые садоводы. Разумеется, торговцы зелёных лавок, столичные повара и булочники очень осторожно выбирали достойных доверия поставщиков.