Просто брошенная деревня. Просто убитые люди. Просто война. Брат идёт на брата. Всё хорошо.

   Но никто не был в этом уверен. Влад недоверчиво покачал головой, нахмурился, Ретли презрительно сплюнул, глядя на толстого увальня, которого потом попытается убить, Лиза вообще сделала вид, что не слушает этот бред и отвернулась к стенке. Неизвестный спал, Гришке иногда казалось, что он намеренно спит, чтоб его не воспринимали всерьёз, но докладывать об этом Горавски не решался.

   - Нас будут лечить и вылечат, - уже совсем неуверенно прибавила девчонка. Это тебе не неизвестного успокаивать и говорить, что всё, что болит, проходит. Здесь было много людей, и у каждого имелась своя неизлечимая боль в потайном кармане.

   - Нам надо, что ли, дружнее быть, - последние слова вообще походили больше на шёпот, но все их услышали. Ретли сплюнул, посмотрел на часы, пожаловался, что у него отняли кучу драгоценного времени и первым направился в сортир, чтоб его не опередили. Разносчик книг отправился в свою каморку поглядеть как там больной Колин. Поднялась с кровати и Лиза.

   - Дура ты, Натка, - только и ответила она, - вот вылечат тебя, тогда не говори, что я вас всех не предупреждала.

   Беспомощно Натка поглядела на Гришку. Тот подошёл и сел рядом с ней. Кровать у неё была совсем детская, и чтобы спать девочке приходилось свёртываться в клубок.

   - Хочешь, я отломаю заднюю стенку? - предложил Гришка. Он говорил ей это, наверное, десятый раз, но Натка боялась, что кровать тогда совсем развалится, и придётся ночевать на полу среди крыс.

   - Заколоти дыру, Гришка, - дрожа, попросила его девочка, хотя прекрасно знала, что у него нет ни молотка, ни гвоздей, ни досок. Да и волшебного деревенского шкафа, на верхней полке которого можно было обнаружить всё что угодно, здесь тоже не было. - Там крысы. Я их боюсь.

   - А велика ли дыра? - спросил Гришка.

   - Да один ворот остался, - произнесла Натка и робко улыбнулась. Она вспомнила, их старую шутку, а значит, не всё ещё потеряно. Сегодня Самукьянец скорчит дурацкую улыбочку и скажет Горавски, что боится крыс. Может, что и выйдет из этой затеи.

   липа

   - Он у меня ничего не понимает, - продолжала Липа разговор о своём парне, - вот что я ему скажу, если Трон запретит нам идти на баррикаду?

   - Скажи ему, - Гришка задумался, почесал башку, - скажи, что готовишься стать идеальным человеком.

   - Он не поймёт, - вздохнула Липа, - ты его не знаешь. Он, как и Ерохин, считает, что мы... ерунда. Это из-за ревности, всё из-за его совсем глупой мальчишеской ревности.

   - Неужели из-за того вечера в деревне? - единственная Липина звезда горела в небе и сейчас. Правда из-за фонарей и набежавших других звёзд её и видно-то не было.

   - Дурачок ты, Гришка, - то ли заплакала, то ли расхохоталась девушка. - Ты что, всерьёз думаешь, что из-за тебя?

   Нет, он не думал, но надо же было что-то говорить. Когда Липа обнаружила его возле квартиры Трона, на ступеньках, ей и не пришло в голову, что Гришка мог что-то увидеть и понять. Пусть думает, что из-за него. Ей будет приятно.

   - А вот Трон. Что ты можешь о нём сказать? - осторожно проговорила Липа, будто бы опасаясь, что Гришка может понять эти слова как-то не так, - Хороший он человек или нет?

   - Уууу, - парень очертил в воздухе огромную фигуру, попытался ещё что-то пробурчать, но язык не слушался его. Слова такие, сегодня произнёс, а завтра - не смог. Но девушка его поняла.

   - А может, он никакой не сверхчеловек? Может, он просто дурак? - Липу не поразила молния, когда она говорила эти слова и кирпич ни с того, ни с сего на голову не упал. Выходит, Трон на самом деле не бог? Тогда что в нём вообще прячется?

   - Вот-вот, - словно Оки, Липа прочитала его мысли, - завтра наш сверхчеловек непременно захочет нас остановить. Но он ведь ещё не знает, что прячется в нас.

   шпион

   Ему было безразлично, кем хотел казаться Трон сверхчеловеком или дураком. По сути всё это было одно и то же. Человек становится таким, каким его хотят видеть, а Трон для Гришки давно перестал существовать, и все определения потеряли смысл.

   Горавски жрал заварное пирожное. Смачно так уничтожал его, словно противника, потом облизал пальцы и посмотрел на Гришку. Самукьянец сглотнул слюну. Обитатели палаты Гром питались чем попало, и врач не мог этого не знать.

   Как только Горавски начал говорить Гришку всего передёрнуло. Ещё раньше он понял, что в воздухе что-то не так, какое-то напряжение не выветрилось из этой комнаты. На поломанных стульях, под воздушными змеями рождалась истина, разбивающая Гришкин мозг на части. Горавски эта правда должна была просто свести с ума, но у того, видимо, был иммунитет на правду.

   - Как мы кормим свою клавиатуру? - Самуель хмыкнул, - Нехорошими крошками мы её кормим, которые не смогли удержаться во рту. Вот и ты, мой друг - крошка. Как ни крутился, но удержаться не смог.

   Гришке стало страшно. Чем главный врач недоволен? Он ведь за всеми следил, исправно докладывал о любой мелочи, вызвавшей подозрение. Ну и что, если чуточку искажённо? Ведь всё равно любое событие для каждого человека будет чем-то да отличаться. Может, он, Гришка, так воспринимает окружающий мир? Нельзя же строго судить за это.

   - Натка сегодня рассказывала, что хочет танцевать, - язык Гришки плохо ворочался, слова не желали складываться в осмысленный текст. Зачем, если всё равно зря? Ему не поверят, скажи он, что все в палате затеяли самоубийство, - может, она в этот момент думала о побеге.

   - Кончай свою ерунду, - махнул рукой Горавски, - надоел, если честно, за всё это время. Ты не справился со своими обязанностями и мне больше не нужен.

   Гришка обмер. Он-то знал, тайный смысл фразы врача. Но, не желая сдаваться, забубнил ещё что-то про Ретли, Колина, Влада.