Что, если я сейчас расскажу маме обо всем, что случилось со мной и Бонни?
Поверит ли красавица Бьянка, что я ее дочь, а Бонни она знала много-много лет?
Поверит ли нашей длинной истории, о том, что после окончания гимназии мы побежали записываться в Сиракузскую Имперскую академию актерского мастерства, а агент нас обманул, подсунул другие контракты, и в итоге мы подписали рабское соглашение, что вместо Академии согласны работать на урановых рудниках Эль Диабло?
Не позвонит ли моя мама в полицию или в психиатрическую службу, если узнает, что на нас висят подозрения в убийстве этого агента - мистера Грина, а затем на нас, как на березы к Новому Году, добавлялись обвинения, финансовые и в измене.
Только армия нас приняла и спасла от Эль Диабло.
Но и в армии мы попали под пресс сослуживцев: ведьмы, предательницы Империи, дезертирки, заговорщицы.
Думаю, что, как любая нормальная женщина, мама завизжит, остановит машину, выбежит на дорогу и станет звать на помощь.
Я тупо кивнула своим мыслям.
В зеркало автомобиля видела свое милое личико, искала на нем блестящие огромные глаза, обрамленные густыми ресницами.
Но глаза - как глаза, ресницы - не больше, чем ресницы 5 D.
- Девочки, вас, где высадить? - оказывается, что машина уже ехала по нашему городу детства и юности.
- Леди, если можно, то около гимназии, - я продолжала дрожать.
Мама не ответила и остановила машину около приземистого здания, в котором несколько дней назад я и Бонни получили дипломы.
- Хорошего дня вам, фантазерки, - мама помахала нам ручкой и уехала.
- Джейн, хватит стоять, словно столб, врытый на дороге, - Бонни нарочно произнесла грубовато, чтобы выбить меня из транса окаменения.
- Бонни, ты будешь возражать, если я своим родителям, не хочу их называть бывшими родителями, подарю мешок риса и мешок сахара?
- Джейн, я сама тебе хотела это предложить, - Бонни обрадовалась. - Я тоже своим пошлю сахар и рис.
- Ты не боишься встретиться со своими родителями? - я поцеловала подружку в губы, чтобы хоть немного расслабиться.
На нашей родной Натуре никого не удивит, когда люди расслабляются на улице в людном месте.
- Джейн, я видела на близком расстоянии твои глаза, в тот момент, когда ты разговаривала с мамой, - Бонни говорила медленно. - Сверхъестественный эффект.
Даже я ощутила слабость внизу живота, затрепетала, словно у меня глубоко внутри устроил нору енот, а на енота охотится удав.
- Что с нами случилось, Бонни? - я задала философский вопрос.
Но философия долго не удерживается ни в голове, ни в эмоциях.
- Что случилось? - Бонни испуганно оглядывала себя.
- Я имею в глубоком смысле.
- Что ты имеешь глубоко, Джейн?
- Ты, по-прежнему также хороша, Бонни.
- А ты, Джейн, все также робкая изумленная моя подружка.
- Изумлённая чем?
- Глубиной.
- Глубиной?
- Мы же говорили о глубине.
- Глубине?
- О гимназии.
- О гимназии?
- О гимназии и о глубине.
- О глубине гимназии?
- Гимназия глубокая?
- Может быть, в гимназии вырыли глубокую яму?
- Пойдем, проверим?
- Пойдем, проверим! - мы отважно вошли в прохладный холл гимназического главного корпуса
- Мадемуазели? - У дверей дежурил Наставник Мирандо.
Наставник, который вел наш гимназический класс с начала и до выпуска, и который отлично нас знал раньше.
Раньше, а сейчас?
- Наставник Мирандо? - Бонни расставила ножки, чтобы наставник мог целиком ее оглядеть.
- Мы знакомы, синьориты? - в глазах наставника Мирандо не больше узнавания, чем в глазах моей мамы.
- Мы могли бы быть знакомы, наставник Мирандо, - я развернулась на каблучках шпильках.
Надеюсь, что у меня получилось сверх эффектно.
- Тогда не смею вас больше задерживать, мадемуазели, если мы не знакомы, - в голосе Наставника Мирандо лед.
- Не узнал, - Бонни подтвердила, когда мы вышли с территории гимназии.
- Спецы людей в черном неплохо справляются со своей работой - стирать память. - Я сорвала травинку и отчаянно ее кусала, чтобы успокоиться. - Бонни, в следующий раз, когда к нам снова будут приставать люди в черном, нужно их сразу нейтрализовать.
- Нейтрализовать? - Бонни переспросила и даже остановилась.
