– Ты бы поспала, – предложил Дьявол.
– Не хочу, – ответила Манька, уткнувшись лицом в колени и обхватив их руками. У берега резвились рыбешки, выскакивая за мошкарой, которая тучами вилась над водой, и мирно летали стрекозы. Здесь ничто не напоминало о том, что еще середина зимы не наступила, разве что прибитые к противоположному берегу льдины. Разговаривать с этими двумя, которые готовили ее на тот свет, не хотелось.
– Интересно, кому это все достанется, когда меня не станет? – расстроенно вздохнула она. – Так приятно думать, что это моя земля… Убить бы ту Тварь, из-за которой приходится все потерять.
– Фу, Манька, какие у тебя грубые слова! – скривился Борзеевич, голос его звучал бодро. – Мы не убиваем, мы давим интеллектом. Убивают – когда ты и она – и покалеченность, несовместимая с жизнью. Нам пока такое недоступно.
В руке он держал ведро. Русалки поднимали ему со дна красивые стеклянистые камушки, янтарь, жемчужины, которые на берегу не найти. Эти камушки он бросал людям, которые пришли за их головами, и те сразу забывали о цели визита, начиная рыться в земле. Все искатели царской награды сместились на берег небольшой речушки, которая впадала в озеро километрах в пятнадцати от благодатной земли. Там Борзеевич набросал камней больше всего, еще и золотым песком посыпал. Земля в том месте оттаяла, но лето еще не наступило.
– В единственном числе, я с вампирами не воюю, – поправил обоих Дьявол. – Вы ведь ждете, что я напугаю вампира роковой участью? —сложил фигу и выставил им в лицо. – А это не хотите?! Вампир – новая земля, а от тебя, если живая останешься, один убыток! – и улыбнулся: – Это, Манька, не твоя земля – моя, но твоя ничуть не хуже, если облагородить.
– Вампиры подыхают когда-нибудь? Я что-то не припомню среди умерших ни одного знакомого, хоть сколько-то похожего на вампира, – сердито буркнула она.
– Ну-у, бессмертным только я могу быть, – Дьявол присел рядом, дружески похлопал по плечу. – Проблемы у них те же, что и у человека. Бывает, напоят кровью человека, который проклят уже, или наоборот, специально опустят вампира до проклятого – и ни тот ни вампир, ни другой, оба умиранию подлежат. Или вдруг звезда с небес падает. Висела-висела – и закончила свои дни, а окромя ее звездей не предусмотрели. И, о, боги! – проклятый начинает понимать, что злобная тварь щерится ему в лицо. Или между собой чего-нибудь не поделят. От руки вампира вампир не хуже человека умирает, если тот выше по статусу – еще один стимул подняться над всем сообществом. Или от укусов оборотней помер, которых другой вампир отправил за его головушкой. Раньше от руки волхвов и жрецов умирали, но давно это было. Иногда старость берет свое. Стать чистокровным бессмертным вампиром в наше время почти невозможно, это надо в вампиры с младенца готовиться. Раньше так и делали: находили душу и воспитывали до совершеннолетия, а как время пришло, тут же обратили в проклятую, а сынок Благодетелем стал. Где ты слышала, чтобы воспитанница вдруг в люди вышла?
– Я вот смотрю на землю, на избы, на тебя, на себя, и понимаю, если б человеку жить не мешали, не пили кровь, какой был бы идеальный мир! – расстроенно подняла она голову, окинув даль. Зачарованные Горние Земли, укрытые белым покрывалом, лежали внизу, просматриваясь на сотню километров, и где-то там, где, далеко, откуда они пришли, как маленькие, едва заметные заплатки пестрели зеленые проплешинки – лето шло за ней.
– Хм, Благодетели могут пить кровь, пока не приблизятся ко мне, – пожал плечами Дьявол. – Для вас это конкурирующая сторона, призванная совершенствовать наделенных умом людей. Кто дорожит своей кровью – пить не позволит.
– Ты на все найдешь себе оправдание… Как не позволить-то? Они как боги, столько секретов у них, столько знаний, столько возможностей. Легко тебе рассуждать, у тебя нет врагов.
– А Бездна? – с жаром напомнил он. – Она мне по силе не уступает, мы с ней равны. Дам слабину – и земля уйдет из-под ног, все вернется в изначальное состояние. Но был бы я Богом, если бы считал Богом ее? Ты, вот, меня обвиняешь, что я не справедлив, а где мне было взять еще такую горочку, по которой человек прокатился бы, и доказал, что он на кровь мою не покусится? Все хотят жить вечно, а это, знаешь ли, привилегия Бога, и жить вечно только тому дано, кто глаз и душу его радует. Один ретроград, второй страсть, как кровушку любит, третий слышать ничего не желает, пока лбом в пекло не сунешь, четвертый бессмертием грезит, думая, что будет реинкарнироваться, как программный вирус… И что мне делать с такими вечными отбросами? Я не комп, я существо выше вируса, я интеллект, которому нет равного. И моя земля не помойка – она живое существо. Все хотят Богом в земле стать, не имея о ней ни малейшего представления! Ну, так стань, для начала, Богом в своей земле и внемли брату, как я внимаю Душе Своей.
– Я тоже внимаю! – рассвирепела Манька, вскинувшись. – Только брат мой уготовил мне скотскую жизнь… Закон, Закон… Ты лучше придумай способ, как разминировать себя и не печалиться о брате. Я тут подумала, а чего это я Благодетельницу недолюбливаю? Может, лучше сразу от ребра избавиться? Глядишь, и оба отвалятся, как сухие коросты. Судя по тому, что я чувствую, без моей любви им никак, только и ждут, что буду любить врага, благословлять проклинающего, молиться за ненавидящего. Не зря они в меня столько этой любви понапихали. Чего после этого бояться вампиру? Уверен, наверное, что я тут молюсь на Благодетелей и волос с его головы от моей руки не упадет.
– А разве это не так? – ухмыльнулся Борзеевич, бродивший неподалеку по колено в воде. – Рука не дрогнет, когда предстанет перед тобой вампир? Улыбнется тебе ласково – и растаешь. Не поднимется у тебя рука на того, кто по виду всей душой от тебя без ума. Оттого и решили, что должна нутро увидеть, а если не получится, тебе все равно не долго жить. Даже не поймешь, как наживку проглотила и крепко на крючке сидишь.
– Ох, Маня… С ближним все гораздо сложнее, чем с той же Помазанницей, – объяснил дьявол. – Грань между добром и злом очень тонкая. Бездна противостоит мне, но я ее люблю. Язык ее прибит к Тверди. Кто бы я был, если б от нее отказался?! Она в каждой частице вселенной заключена вместе с тем, что от меня. А кем станешь ты, если от тебя половину отнять? Животные ближнего не имеют, и оттого нет у них способности размышлять, чем добро от зла отличается. Твои враги бьют и калечат не только твою землю, но и его тоже. Открой свой ужас – и тебя саму стошнит.
– Разве не он отдал нас обоих на разграбление? Что за любовь такая, когда ее на крови замешивают? Почему несет на себе моих мучителей и садит на мой хребет?
– Он несет тебя! – строго ответил дьявол. – Никто другой не смог бы стать для его земли заменой тебе. Но ужас в том и состоит, что в матричной памяти не ты, там другой человек, который как ты. Вампиры – мертвецы, которые всеми силами исполняют программу, на которую сами себя запрограммировали. Когда вампиру что-то нужно, он не станет мучиться мыслительным процессом, проткнет тебя снова и снова. Но сама программа идет от тебя! И ты наследуешь его землю – ты! – если окажется, что ты праведница. Так прими наследство, чего она валяется бесхозная? Выпей боль, выстрой крепость, и начинай войну – я буду молиться за тебя.
– Может, лучше на своей, – Манька не сдержала улыбки, вспомнив, как Дьявол молился на крыше во время битвы. Клоун хренов, видели бы его обороти, умирали бы от надорванных от смеха животиков. Она там с Борзеевичем чуть не погибла, а он в это время развлекался.
– На своей не получится, – с сожалением покачал Дьявол головой. – Своя земля тебя выставила, а ты хочешь, чтобы она услышала твой боевой клич? Именно об этом мы тебе говорим: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
– Где силы столько взять? – Манька тяжело вздохнула. – Я так бы разве распорядилась землей, будь у меня хоть капля власти?
Дьявол нахмурился.
– Я сказал: все пойдут в рабство, и будут давиться плотью друг друга, пустыня в уме человека, и нет знаний, как должен прожить человек. Золота много у людей, но ни одной крупицы, чтобы купить себе жизнь вечную. Грустно, что ты не умнее брата своего. Закон знать мало, надо уметь поставить его, как щит. Я Бездне противостою Законом, а человек борется с человеком. Кому ты говоришь: была бы у меня власть? Ты не меньше брата своего, и пока жив человек, сотни дорог найдет, чтобы испытать себя. Пойди, возьми власть и распорядись его землей, которая изнемогает под тяжестью проклятий, предназначенных тебе. Разве я не сказал: поднимает вампира – твоя земля, а тебя убивают – из его.
