– или заказать печатный труд, в котором были бы воспеты героические страницы истории своего народа, или воинские подвиги и славные трудовые дела знаменитых на весь Дагестан земляков.

А надо заметить, что дороги в горах необычайно трудны и сто лет назад, и сегодня, – извилисты, обрывисты, необычайно узки, порой представляют из себя вбитые на огромной высоте в отвесные скалы брёвна с дощатыми настилами, и надлежащее содержание их было делом весьма нелёгким, а более опасным и рискованным.

* * *

..Магомед придвинул ближе к свету мятый листок бумаги и в сотый раз перечитал письмо из дома, которое получил ещё в июне, почти три месяца назад.

«Ассалам алейкум! Дорогой наш сынок Магомед! День твой да будет светлым, а голова да будет цела и здрава…» Он читал урывками, лишь некоторые места и без того, зная письмо наизусть.

…сообщаем тебе, что мы живы и слава Всевышнему, пока здоровы, чего и тебе и всем твоим джигитам желаем от Милостивого Аллаха нашего…Да продлится ваша жизнь! Да будете вы все невидимы!

…в Ураду вернулся Ахмат, младший сын Тиручило, помнишь, конечно…их сакля, рядом с дедушкой Али, ближе к источнику…Да-дай-ии! Бедный, бедный Ахмат! Вернулся на костылях. Говорит, что правую ногу оставил под Ленинградом…Их полк защищал…ах, голова старая, забыла…какие-то высоты…Уф Алла, мы, как ни пытали у него про тебя, про Гитинамагомеда, вай, вай…ничего не могли узнать от него. Говорит, что вы на других фронтах. Так ли, это? Где ты теперь, сынок? Где летаешь, наш беркут?

…Хужа Алла! У нас этим годом полным-полно развелось волков. Со склонов горы Котол-гох говорят, другие-с Кахибского перевала…ай-вай, какая разница? Беда. Только у нас двух овец загрызли! Бисмилах…Отец брал лошадь у Хижаловых, трижды ездил с ними на перевал…В последний раз привёз шкуру – баци. Люди хвалили его…говорят вожак…Как дальше будет, не знаем. Иншалла.

…Собирали тебе новую посылку: две пары вязанных из бараньей шерсти носков, бешмет из белого сукна; сушёной сливы и груши из нашего сада, изюм, табак, медный напёрсток, набор иголок, цирюльную бритву и три печатки даргинского мыла. Там же письмо тебе от сестёр. Не знаем, дошла ли до тебя та посылка? Просим не забывать тебя писать нам чаще.

…Сайфулла – мои вторые глаза и ноги. Слава Аллаху, всё делает, помогает. Вай, вай… и всё мечтает, вслед за вами на фронт попасть. Хадижат, Патимат тоже помогают нам, чем могут. Но у них свои семьи, свои и заботы…Верно у нас говорят: «У вороны один глаз – на навоз, другой – на стрелка. У замужней дочки оба глаза на мужа, и лишь третий – на мать».2

…Любим тебя бесконечно. Успевай делать добро. Будь внимателен к людям и помни: добро без возврата не остаётся. Каждый день молимся за вас, вспоминаем и ждём. Да оградит вас Всевышний от гибели! Пусть поглотит земля всех врагов! Да утонут они в собственной крови…Да засохнет их род навеки!»

Затем, как водится, следовали бесчисленные поклоны и добрые пожелания от родственников далёких и близких, от друзей и соседей.

…Он трепетно прижал к губам этот мятый тетрадный листок в клеточку, прижал как реликвию, как святыню. От него неуловимо пахло дорогим Дагестаном, любимой Урадой, родным очагом – матерью и отцом.

Магомед прекрасно знал, да что там – был уверен: родители писали часто, как, впрочем, и он сам. Но война, – перепахавшая всё и вся, бесконечные стены дислокаций войск, перемещения – переезды с места на место, массированные артобстрелы, бомбёжки… – проклятая война уносила, теряла письма солдат и родных, как ураган осенние листья. Потому, заставлял себя и бойцов писать чаще и не отчаиваться, верить и ждать…Ждать и верить. Что полевая почта найдёт своих адресатов. Писал и извинялся в конце за свой почерк. Немудрено, ведь зачастую приходилось писать либо на танковой броне, либо вообще где придётся, положив на колено свой офицерский планшет.

…Прежде чем свернуть письмо, он задержался уставшим взглядом на последних строчках. Они обычно принадлежали отцу. Были по обыкновению суровы, мудры, назидательны.

«Береги фамильную честь, сын. Не забывай, из какого ты рода! Помни, ты горец. Аварец. Гидатлинец из Урады. Будь благороден и смел, как твой прославленный дед – мюршид Гобзало! Помни сын! Мы все стоим на плечах наших предков, смотрим их глазами по-новому на окружающую жизнь, живём на их могилах… И если мы помним о них – они оживают. Знай, их родные зоркие глаза, бессчётное множество глаз, строго смотрят на нас с Неба, с горных пиков, со скал, из древесных вершин, из придорожных камней, ржаных и пшеничных колосьев. Не опозорь себя, сын, ни в их глазах, ни в глазах своих командиров, солдат.

Мудрец и храбрец сохраняют честь аула. После смерти коня, остаётся поле, после смерти героя – имя. Не бойся судьбы! Будь воином. Всегда и везде. «Могила героя не на кладбище», – говорил наш великий имам Шамиль. Да прибудет с тобой удача. Аллах да выпрямит твою тропу Победы!»

«Вот уж, правда, – подумал, Магомед – перечитал письмо, будто дома побывал».

…Вагон мерно покачивало. Под стук колёс приходили воображаемые картинки мирной повседневной жизни горцев, которые, хоть на время, да заштриховывали мрачную правду военного бытия…

Глядя на сложенный треугольник истёртого на сгибах письма, он моментальной единой мыслью увидел цветущую, благодатную Гидатлинскую долину, защищённую со всех сторон высокими, неприступными горными кряжами.

…Гидатль в Дагестане – и впрямь, как Шотландия в Великобритании. Со своей древней историей, со своими самобытными, неповторимыми традициями, обычаями и «адатным» правом. Он совершенно не похож ни на одно из шестидесяти вольных обществ – союзов сёл предгорного и горного Дагестана. Такой долины больше нет во всём горном крае.

Гидатлинская долина – одна из самых благоприятных для хозяйственной деятельности человека среди горных долин республики. Здесь тысячи лет назад пролегли пригодные для возделывания террасы и пологие склоны, превосходные пастбища с сочной буйволиной травой, достаточное количество дождей, проливающихся в летнее время и мягкий климат в течение всего года.

Здесь нашлось место и диким оленям, круторогим турам, сернам, медведям и волкам, быстрым табунам горских лошадей и тучным стадам домашнего скота. ‹…›

Здесь на относительно небольшой, по равнинным меркам, территории удивительным образом представлены все характерные для Дагестана природные зоны: горно-долинная, горная и высокогорная. В долине реки Аварское Койсу и её притока выращиваются виноград, персики, гранат, груша, хурма, слива, абрикосы и яблоки; на многочисленных горных террасах без подпорных каменных стен растут и созревают бахчевые и зерновые культуры. По всей долине с давних времён перемежаются сады, сенокосы и пастбища. Здесь каждый клочок земли используется с максимальной выгодой.

За сенокосами начинаются скотоводческие хутора, за ними – вольная лесополоса хвойных и широколиственных пород, следом альпийские пастбища и охотничьи угодья, а ещё выше страна белого безмолвия, царство снежных барсов, орлов и быстроногих туров.

Знаменитая Гидатлинская долина – единственная территория в горном Дагестане, где урожая зерна хватает и для собственного потребления, и для продажи. Слава Небу! Здесь не бывает градобитий и гибельных засух. В засушливые годы сюда, с седых времён, за зерном стекались люди разных племён предгорного Дагестана.

Хужа Алла! В народе говорят, что в Гидатле растёт всё. Вплоть до бурок и шуб. И это не просто слова. Они имеют под собой материальную почву.

Гидатль напоминает конфедерацию родственных вольных племён, а более одно большое разросшееся селение. Здесь с незапамятных времён всё общее. Радость и горе, рождение сына, и смерть старика. И хорошее, и плохое гидатлинцы разделяют всем обществом. Родственные и семейно-брачные отношения настолько плотно переплетены, что не найти человека, который не имел бы близких родственников в одном, двух и более селениях Гидатля.