– Только бы ночью не вздумали двигаться.

Дав небольшой отдых, командир решил восстановить ответственное настроение.

– По машинам! Движение по сигналу фонарика.

Командиры бегом отправились к своим танкам, чтобы поставить задачу перед своим экипажем.

А минут через десять тоненький лучик фонаря дважды мигнул почти над самой землей.

Заворчали моторы, и танки стали вытягиваться на заданную дистанцию. А там, повернув под прямым углом, двинулись к просеке, по которой утром пойдут немцы. Командиры шли перед танками, осматривая путь, показывая жестами, какой стороной следует обойти особенно толстое дерево. Негромкое урчание танковых моторов да падение и треск ломаемых деревьев в тиши ночи, казалось, должны быть слышны на многие километры. Тогда, призвав на помощь крепкое словцо, командир требовал еще большей осторожности от водителей. Но водитель не мог это услышать.

Когда же впереди осталась только та просека, на которой должна состояться встреча, движение стало еще более осторожным. Командир часто останавливал танк, уходил вперед, проверял, чтобы не подойти близко к просеке. Затем в помощь себе вызвал из танка и башенного стрелка, и радиста. Втроем они вышли на просеку, заставляли водителя зажигать и тушить щелочки-фары, поднимать и опускать ствол орудия. Боялись, что темнота не даст возможность по-настоящему замаскироваться. Хотелось предусмотреть и хороший обзор из танка. Конечно, если немцы не смогут предположить подобного маневра, они будут недостаточно внимательны. А если разгадают, тогда малейшая щелка, через которую будет просвечивать тело танка, явится причиной провала операции. На всякий случай подмаскировали танки сломанными ветками, заложив их за поручни.

Танк командира стоял первым в конце, удаленном от немцев. Поэтому право на стрельбу наступало после выстрела командирской пушки.

Все приготовления закончены. Наступила тишина, какая бывает, когда охотник скрадывает зверя. Обычно подвижные, любящие позубоскалить солдаты сейчас молчали. Каждый представлял, что только при сохранении полнейшей внезапности возможна удача. Изредка раздавался приглушенный кашель завзятых курильщиков. На них сразу же шикали.

Природа тоже затихла в предутренней истоме: даже листья не шелестели.

С какого-то момента повеяло прохладой. Ветерок, пробуя силу, волной пробежал по верхушкам сосен. Притухли звезды.

Вдали, разрывая тишину надвигающегося утра, послышался звук моторов. Характерный свист, свойственный моторам немецких танков, предупредил, что встреча скоро состоится.

Противник приближался, и вместе с этим росла тревога: хорошо ли замаскированы танки. Хотелось выйти и еще разок взглянуть на маскировку с просеки. Хотя разведчики и утверждали, что кроме танков другой техники на стоянке немцев не обнаружено, следовательно, колонна движется без предварительной разведки. Это объяснялось просто: немцы и мысли не хотели допустить, что наши танки могут быть впереди.

Звуки, издаваемые моторами, приближались. Танкисты застыли, глаза всех прикованы к тому участку просеки, на который направлено орудие танка.

Показался «Тигр». Он идет хорошей маршевой скоростью. Люки открыты. Два солдата в накинутых на плечи шинелях привязывают что-то к поручням. Никакой тревоги. Обыкновенное деловое настроение. Может быть, если бы была возможность приглядеться поближе, тогда обнаружились бы признаки страха за свою судьбу. Но никто из них не мог предугадать, что судьба их уже решена. Упираясь в хвост дымовых газов из выхлопных труб «Тигра», покачиваясь на рессорах, двигалось самоходное орудие. Колонна, видимо, была собрана из остатков разбитых частей. И вот теперь стремительно убиралась за Шпрее. Однако уставное расстояние между машинами соблюдалось со скрупулезной точностью.

Танки продолжали двигаться, сотрясая воздух гулом моторов, а землю своим весом.

Расчет майора был точен. Когда раздался первый выстрел командирской пушки, бок очередного движущегося танка оказался точно в перекрестии прицела. Как и на первом танке, на стоящем сейчас под выстрелом сидели немецкие солдаты, мирно беседуя о чем-то,  может быть, далеком от войны. Над одним из них поднимался сизый дымок от папиросы. Когда раздался выстрел впереди, тревога тронула лица солдат. В это время нажат спуск. На какое-то мгновение мелькают гримасы, искаженные ужасом. Вслед за выстрелом странно приподнимается стальная масса башни. Перевешенная тяжестью оружия, она наклоняется на правый бок. Из открывшегося отверстия выползает клуб дыма. Хватаясь за острые края, сюда же пытается протиснуться танкист в кожаном обмундировании. Руки его лихорадочно ощупывают бугристую поверхность брони. Через люк водителя, одна за другой, вываливаются две фигуры. Ужас виден в каждом их движении. Очередь пулемета прерывает их суету.

От второго выстрела пушки начинают рваться снаряды внутри танка. Загораются бензобаки. Пламя устремляется вверх. Кажется, горит само железо.

Обыкновенные человеческие лица солдат и танкистов, только в другой, отталкивающей одежде, не вызывали ненависть, как это обычно бывает в разговорах, как это было при первых шагах по территории врага – Германии. Все принимает оборот простых спортивных состязаний − ведь там тоже пользуются термином «победить». Кто победит? Но цена победы – жизнь. Жизнь твоя или немца, но «жизнь человека – самое ценное на Земле», – говорим мы. И только сознание того, что иного выхода нет, обязывало стрелять и убивать.

В трубку скручиваются решетки жалюзи, пламя сползает по железным бокам танка там, где расплескался бензин при взрыве бака. Огонь переносится на трупы в голубоватых шинелях, и они, корчась в пламени, кажутся ожившими. Рывок вперед. На просеке, как на марше, стоят танки, и каждый курится синеватым дымком. Картина смерти и разрушения сейчас уже не вызывает брезгливого отвращения. Осталось только недоумение, какие же черные силы разбудили дремавшие орудия уничтожения.

Но уж конечно, не эти молодые люди, которые из чувства слепого подчинения нанесли удар и погибли от ответного, вызванного необходимостью защиты.

Где-то вправо продолжается стрельба, постепенно удаляющаяся вглубь леса. Танк, подмяв под себя деревья, устремляется наперерез движению звука. Впереди кажущаяся сплошной стена молодых сосен, сзади мощеная просека. Возле немецкого танка, уткнувшегося пушкой в землю, стоят немецкие танкисты с поднятыми руками. Ребята из раньше подоспевшего танка производят обыск.

Водитель, остановив танк, высовывается из люка и спрашивает:

– Что это они?

– Как видишь, почти ушли, но попались в собственную ловушку, устроенную для нас.

Чуткий ли был командир, стоящий сейчас в такой неудобной позе, слажен ли был его экипаж – здоровые молодые парни, или медлительным оказался наш товарищ, но этот танк, один из двадцати, сумел уйти от первого выстрела. И если бы не случайность, мог бы выжить до следующей встречи с нами.

Мы в этой операции не потеряли ни одного человека. Очень неплохо.

Точный расчет, знание уставов противника и психологии его воинов принесло удачу. Что и говорить, воевать мы умеем!

Чтобы закончить об этом разговор, скажу, что командир батальона, двадцатидвухлетний майор, получил звание Героя Советского Союза, а многие танкисты были награждены орденами и медалями. Заслуженно. Но тяжести славы майор не смог снести: погиб при самых нелепых обстоятельствах. Однажды, пробегая мимо часового ночью, не сказал пароля, считая, что теперь в части все должны угадывать его силуэт, и был застрелен.

Лес обрывается стеной, и мы вырываемся на берег Шпрее. Он пустынен. Мостов не видно ни ниже, ни выше по течению. Свинцовые волны реки спокойно лижут песчаный берег.

Мы уже, собственно, в сердце Германии. Месяцы и километры отделяют нас от восточных границ ее. Смываем пыль с лиц водой, которая ничем не хуже и не лучше волжской. Но мы не стремились к ней, нас позвала нужда. Странно, но и противоположный берег тоже пустынен.