– Видишь? – шепнул До, наклонившись к ее уху.

– Видишь, – добавил он утвердительно.

Тогда Сильвия еще не знала, чем занимается До. Это выяснилось только в их следующую встречу.

Глава 2

КТО ОН ТАКОЙ

Он ввалился в мастерскую через неделю, поздно вечером.

Обычно к этому времени Сильвия уже заканчивала работу, освещение не то, но в тот раз заработалась.

Когда работала, исчезала из Твердого мира. Переставала для него существовать. А мир переставал существовать для нее. Уходила в процесс с головой. С руками, ногами и прочим телесным скарбом. Собственно ее и не было в мастерской, она была внутри того, что рисовала.

Вынырнула из работы во внешний мир, а там почти ночь. В углу мастерской, на заляпанном краской табурете сидит он.

Опять в своем балахоне из мешка.

Как она не заметила его вторжения? Должна была хотя бы почувствовать. По звукам, или хотя бы по запаху. От него исходил резкий запах. Краски?

Масло или акварель так не пахнут.

Так пахнет только BELTON MOLOTOW.

И как она сразу не догадалась тогда?

– Знаешь, почему ты рисуешь? – начал он с места в карьер. Сразу как увидел, что она вернулась во внешний мир.

Сильвия не удивилась вопросу, свыклась с его манерой общения еще в прошлый раз.

– Потому что умею. Лучшее занятие из всех, что я пробовала.

– Неправильно. Ты рисуешь, потому что твои рисунки – это и есть ты. Ты – это то, что ты рисуешь.

– Красивая теория. Что дальше?

– То, что твои рисунки, они – живые. Реально живые. В них можно заглянуть. Даже, наверно, войти. Но рисуешь ты их по мертвому.

– Я не должна сейчас обижаться, да?

– Не должна, – подтвердил он, – Писать маслом по холсту – это неправильно для тебя.

– Серьезно? А ничего, что я этим зарабатываю на жизнь? Вот этими самыми картинами – которые "масло по холсту". Именно их покупают в галереях. По ним меня знают.

– Деньги и успех портят.

– Да что ты говоришь?! Деньги дают свободу творчеству. Успех – он окрыляет.

– Чушь собачья. Тебя в художественной академии напичкали этим дерьмом?

– Ну конечно. Дерьмом. Твоя любимая тема, я так понимаю.

– Твоим работам тесно. Они не вмещаются в холсты, не видишь разве? Они просятся… – он подбирал слово, – наружу .

– Я выставляюсь. Много где.

Сильвия перечислила галереи. Он сплюнул, досадливо, прямо на цементный пол.

– Ты не понимаешь. Они просятся туда, – он показал на дверь.

Потом открыл ее настежь.

– На улицу.

До несколько раз открыл и закрыл входную дверь, похлопал ей по ветру, устроив в мастерской сквозняк.

Несколько загрунтованных холстов, стоявших недалеко от входа на полу, попадали один за другим, как костяшки домино.

До закрыл дверь и подошел вплотную к Сильвии. Она интуитивно отступила на шаг назад. Дальше отступать было некуда, она уперлась задом в стол с инструментами и красками.

– Идиота кусок на мою голову.

До кивнул. Потом медленно, глядя ей прямо в глаза своими черными сверлами, скрестил руки на подоле своего мешка-балахона и дернул его вверх. Так обычно делают, когда хотят снять свитер через голову.

Сильвия напряглась. Потом отвернулась.

Очередной стриптиз.

С чем на этот раз?

До стянул мешок и бросил его на пол. Стоял, не шевелясь. Молчал. Ждал чего-то.

Сильвия не выдержала, осторожно посмотрела в его сторону.

Что?

Сильвия резко развернулась к нему.

До стоял голый по пояс. Торс был забит татуировками.

Пять набитых рисунков.

Два на груди. Один на уровне солнечного сплетения. Под ним и до талии – еще два.

Все до одного рисунка были знакомы ей. Знакомы всему Твердому миру. То, с чем в Твердом мире, в первую очередь ассоциируется их мегаполис.

Их Город узнают по этим рисункам. Они – портрет Города. Каждый знает их.

– Это твои работы? – выдохнула она.

– Да. И они дерьмовые, если хочешь знать мое мнение.

– Подожди, подожди, я не про татуировки сейчас. Эти работы, с которых сделаны татуировки, они были на стенах. Стрит-арт. Муралы, так?

Он неопределенно кивнул.

– Их делал тоже ты?

– Говорю же, дерьмо полное. Нечем гордиться. Я не умею рисовать, как ты.

– Значит, ты это он? Ты… и есть До?

– Имя у меня тоже дерьмо, согласись. Но уже прилипло, не отбаффить.

– Ты – До?

– Что ты заладила? Сказал же, да. До. Приятно познакомиться.

– Так вот почему весь этот маскарад. Ты же скрываешься, не хочешь, чтобы тебя видели. Но почему тогда…? А если я тебя сдам?

– Не сдашь.

– Зачем ты сейчас раз… облачился?

– Разделся, ты хотела сказать. Соблазняю тебя.

– Меня? Соблазняешь?

– Да. Доношу идею, что рисовать тебе надо по живому. Не по холсту, а по телу.

– Что?

– По телу человека, по стенам города. Это одно и то же. Главное, по живому.

– Донес, кажется. Идею. Может, оденешься?

До подхватил с пола свой мешок, но надевать его не торопился. Миниатюры его знаменитых уличных работ по рельефу тела – прямо перед глазами Сильвии.

– Я вернусь за тобой в два часа ночи. Сюда. Будь готова.

Телосложение пропорциональное. Мускулатура в меру развита. Трицепцы выделены, живот подтянут.

– Ты приглашаешь меня на ночную… прогулку?

Глаза по-прежнему черные-черные, взгляд скользит по ее фигуре сверху вниз.

– Оденься получше, Сильвиа.

Ударение на предпоследний слог.

До ловко натянул свой мешок обратно, надел на голову капюшон, одернул мешковину и направился к выходу.

На пороге резко обернулся, как будто хотел что-то сказать. Вместо этого озорно, заговорщиски подмигнул ей и исчез в темноте улицы.

Сильвия так и осталась стоять столбом на пороге мастерской.

Потом вышла на улицу. Закурила.

Уличный художник, известный широкой общественности под именем До, был легендой.

На него была открыта настоящая охота. Его искали все. Поклонники. Полиция. Власти.

До работал на грани закона. Без разрешения. Без предупреждения.

Его несанкционированные работы на стенах города нарушали закон об общественном порядке. Вандализм.

Рисунки До появлялись на стенах города неожиданно, и каждый раз становились сенсацией.

Все видели его работы.

О До знал весь Твердый мир.

Но никто и никогда его не видел.

Никто не видел До.

Это только подогревало всеобщий интерес.

Слава о выходках До давно переросла мир стрит-арта и расползлась по миру благодаря масс-медиа.

В художке До упоминали всегда как пример коммерческого успеха в современном искустве.

Его работы, вырезанные из стен, частями и полностью, продавались на мировых аукционах за шестизначные суммы и разъезжались по всему Твердому миру.

Пополняли коллекции толстосумов всех стран.

Иметь в коллекции работу До, пусть даже в виде раскрашенного аэрозольной краской кирпича, считалась невероятно престижным.

Но никто и никогда не видел его лица.

Никто не знал, как выглядит До.

Сильвия курила третью сигарету подряд. Они кончались очень быстро. Вроде, только затянулась, и уже уголек обжигает кончики пальцев.

Это точно он?

Ненормальный парень, раздражающий ее своими странными заявлениями и выходками – это и есть До?

"Сил-виа" и "Дер-мо полное" – это До?

Вернется за ней в два часа ночи, сюда, в мастерскую – До?

Но почему?

Это была уже четвертая сигарета.

Хватит.

К двум часам ночи на Сильвии были надеты серый спортивный костюм и кроссовки.

Когда-то она пыталась приучить себя к утренним пробежкам, но ее хватило на два раза. С тех пор спортивная форма ушла в запас и заняла почетное место на полке. Но вот настал и ее звездный час.