Тем временем мальчик уже отведал и печёных яиц, и хлеба с молоком. Он действительно ещё никогда ничего подобного не пробовал. Странное дело: ни сахара тут нет, ни шоколада, ни соуса, а вкусно так, что, как иногда говорит баба Наташа, «ум отъесть можно». Мочёное яблочко, и впрямь удивившее сочетанием ничуть не приторной сладости и свежести, с трудом уместилось у Тохи в желудке – мальчик с непривычки столько туда «закидал» (папино выражение), что с трудом переводил дух.

Бабушка снова встала и, глядя на иконы, зашептала молитвы – уже другие. Но заканчивались они так же: «Господи, помилуй! Благослови!» Едоки поблагодарили бабу Нюру и отправились немного прогуляться, а то работать пока (на сытый желудок, да в самый лютый зной) было невозможно.

Выйдя из избы, двери которой были расположены непривычно низко и заставляли кланяться, Тоха заметил, что небо над деревней ярко-голубое, как на картинке, а облака – огромные, какие-то нереально объёмные. «Как будто корабли», – решил мальчик. Но восторгаться всем вслух ему было неудобно – не маленький ведь, ещё, глядишь, отец засмеёт.

Вдруг из-за избы вынырнул полосатый кот неимоверных размеров, больше похожий на рысь. Он что-то нёс в зубах, важно вышагивая и чуть прикрыв большие желтоватые глаза.

– Васька, ты, что ли? – воскликнул Тохин отец и поманил кота к себе. Тот неспешно, царственной походкой, приблизился и положил свою ношу перед гостем. – Ты гляди, признал. Не зашипел даже. И мышь принёс, угощает нас с тобой.

Тохе понадобилась вся смелость, чтобы не завизжать: на траве неподалёку от его левой ноги и правда лежала мёртвая мышь. Вот тебе и деревенская экзотика! Раньше мальчику видеть мышей приходилось разве что в интернете. Да и то они там были живые. «Угощает!» Ну у отца и шутки!

– Ваське скоро уже лет двадцать стукнет. Он местный долгожитель, – стал рассказывать «Виталенька», поглаживая спину котяре. Тот мурлыкал, как трактор, милостиво подставляя под широкую ладонь ещё и голову.

– Да ладно! Не живут столько коты, – засомневался Тоха. У Ростика тоже кот долго жил, но ведь всё равно десять лет, а не двадцать! Это отец загнул.

– В городе, может, и не живут, я этим вопросом как-то не интересовался. А здесь очень даже доживают и до двадцати пяти. Васькина мать, Мурка, в таком возрасте ещё мышей таскала. А с этим чудовищем мы давние друзья – он котёнком был, когда я после девятого класса сюда на лето приехал, – рассказывал отец, продолжая гладить Ваську. Тот от удовольствия приоткрыл рот и высунул язык. И тут Тоха разглядел, что у кота нет зубов.

– А как он мышей ловит? – заинтересовался мальчик, поглядывая на серую тушку кошачьей добычи.

– Ну, ловит-то он их лапами. А потом душит. Есть, правда, их не может уже, но ловить грызунов – кошачья работа. За неё кошаки молоко получают. Мурка вот так же мышей деду на подушку приносила. Отчитывалась. А Василий нас с тобой решил порадовать. Ладно, пошли – деревню тебе покажу.

Тоха обернулся: Васька проводил гостей долгим внимательным взглядом, снова подхватил мышь беззубой пастью и понес, наверное, бабе Нюре. Кот Баюн какой-то! И вообще всё здесь нереальное какое-то. Как в сказке. Тохина мысль получила неожиданное подтверждение, когда они с отцом дошли до конца улицы. Там стоял покосившийся домик, с первого взгляда не жилой, но бурьян перед домом был не так давно скошен, а на огороде гуляла привязанная верёвкой к колышку коза.

– Здесь Юля-Рита живёт, колдунья, – тихо и серьёзно сказал отец. – Надо же, жива ещё

– Как колдунья? Не бывает их, – не слишком уверенно произнес Тоха, на всякий случай тоже понизив голос. – И имя странное у неё.

– Говорят, в молодости её Юлей звали, а потом она имя поменяла, Ритой стала. Так двойное и осталось, как Анна-Мария, например. Так мне друзья рассказывали. А старухи про неё и говорить отказываются. Слухи ходят, что она мужиков на деревне спаивала. Может, и просто самогонщица, но я до сих пор кукиш в кармане показываю, когда мимо её дома прохожу, как Сашка в детстве посоветовал, – отец вынул кулак из кармана и продемонстрировал сыну фигу.

Тоха хотел рассмеяться, да не смог: ему показалось, что в одном из окошек домика колыхнулась серая от пыли занавеска. Пальцы правой руки у него сами сложились в кукиш… Не похоже, что отец его разыгрывает. Но кто бы мог подумать, что в двадцать первом веке в каких-то 250 километрах от крупного города живет настоящая колдунья? «Жаль, что я не Гарри Поттер», – с усмешкой и (что уж тут скрывать!) тайной грустью подумал Тоха. Какому мальчишке не хочется приключений?! Вот только бывают они только в фильмах да в книгах. Или нет?

Однако в деревню они приехали не ради приключений – предстояло чинить прохудившуюся крышу. Отец отправил Тоху домой к бабе Нюре, а сам пошел к другу детства Сашке помощи просить. Проку от мальчишки в ремонте немного, а вот ещё один взрослый точно не помешает. Тохин отец вернулся аж с двумя помощниками – с огромным, похожим на богатыря мужчиной пришёл, по всей видимости, его сын. И пока у мужиков закипала работа, мальчишки знакомились. Без всяких соплей, конечно, не девчонки же.

– Толян, – буркнул сын дяди Саши и протянул приезжему правую руку.

– Тоха, – так же небрежно пробормотал мальчик, пожимая шершавую и, кажется, не слишком чистую ладонь.

«Деревня!» – подумал Тоха. «Городской неженка!» – решил Толян.

К счастью, укрепиться в своем мнении ребята не успели: их отцы приготовили всё нужное и принялись латать крышу, а молодой смене досталась роль мальчиков на побегушках. К вечеру они убегались так, что не слишком-то привычный к такому труду Тоха просто валился с ног. Но виду не подавал – не хватало ещё, чтобы всякая «деревня» над ним верх одерживала. Толян работал споро и ни разу не перепутал название инструмента. Над ошибками «городского» он тихонько посмеивался: это ж надо – вместо плоскогубцев пассатижи давать! Он бы ещё топор с молотком перепутал!

Когда отец доверил Тохе забить гвоздь, мальчик старался изо всех сил выглядеть бывалым мастером, но, видать, перенервничал и съездил себе по большому пальцу, так что искры из глаз посыпались. Нет, он не заревел (этого от него никто не дождётся!), мужественно вынес боль, но про себя хорошенько, с чувством выругался. «Ничего, зато этот деревенский лопух наверняка не знает, с какой стороны к компу подходить», – успокаивал себя Тоха, украдкой посасывая ушибленный палец.

Солнце уже скрывалось за горизонтом, когда крыша была наконец починена. На обед работники не прерывались, так что к ужину проголодались даже не как волки, а как драконы. Баба Нюра тем временем сварила щи, кашу «Дружба», испекла пироги, сбегала к соседке за парным коровьим молоком, и скоро у мужиков и ребят так трещало за ушами, что, наверное, на улице было слышно. Посидели потом на лавочке расслабленно, дядя Саша и Толян попрощались и ушли домой, а Тоха с отцом отправились в баню, которую заботливо растопила баба Нюра. Сначала мальчик думал, что не выдержит такой температуры, да и банька топилась по-чёрному, однако потом притерпелся и не только сам вынес пытку вениками, но и отца сумел попарить. Выходить из предбанника было холодновато, так что до дома Тоха добирался бегом. Там баба Нюра, встретив словами: «С лёгким паром!», уложила его на тёплую ещё печку, и он отрубился, не успев даже ни о чем подумать и не дождавшись отца.

Вырубить будильник у Тохи не получилось. А вы попробуйте выключить петуха, который взгромоздился на забор и орёт, как будто его в кастрюлю с кипятком засунули! Мстительно мечтая о курином супе, мальчик слез с печки, которая, кажется, до сих пор хранила вчерашнее тепло. А, нет, это баба Нюра снова затопила печку, чтобы у правнука был горячий завтрак – гречневая каша с молоком и топлёным маслом и тёплый белый хлеб, который пах просто умопомрачительно. Старушка тихо дожидалась, пока Тоха проснется, да заодно вязала круглый коврик из разноцветных обрезков ткани.