Еще недавно колеблющихся и сомневающихся миссионеры прогресса убеждали в том, что он доступен действительно всем. Теперь, в сумеречную эпоху прогресса, приватизированного меньшинством избранных, новые миссионеры прогресса убеждают в прямо противоположном - в его недоступности для большинства "неадаптированных". Прогресс как безусловная ценность классического модерна теперь обставляется определенными условиями, которые при ближайшем рассмотрении оказываются обескураживающими. Оказывается, предварительным условием успешного прогресса человечества в целом и каждой реформируемой страны в отдельности является выбраковка неполноценного человеческого материала - безжалостный социал-дарвинистский отбор. Таким образом, вырисовываются две версии ответа на обескураживающие свидетельства пределов роста: или продолжение роста, но ценой решительной выбраковки непригодного и неадаптированного большинства, или - сохранение права на жизнь и человеческое достоинство всем людям без исключения - но уже не на ставших привычными условиях прогресса, а на условиях новой аскезы и всеобщего, демократически равного самоограничения потребительских аппетитов. Это - лишь предварительная формулировка открывающейся человечеству дилеммы. Следующей задачей христианства, вернувшего себе ортодоксальную свежесть веры, является оправданием изгоев и неприспособленных посредством наделения их именем, достойным человеческого богосынства. Новая расовая пропаганда дает мировым неудачникам и изгоям особые клички, призванные оправдать чувство презрения и превосходства, к нему питаемые со стороны нынешних "авангардных" групп. Недоразвитые, неадаптированные, неготовые к рынку, к демократии, к реформам, не способные к гражданской самоорганизации - все эти и другие "не" отказывают дискриминируемому большинству в достоинстве и сужает фактически апологетике нового расизма и глобального социал-дарвинизма. У мировых изгоев нет никаких шансов получить не отрицательное, а положительное, укрепляющее человеческий дух определение, если они по прежнему будут обращаться к арсеналу западного прогрессизма. Но история человечества уже знает великий прецедент: однажды рабы и изгои мировой рабовладельческой империи, Рима, получили свое возвышающее имя, связанное с человеческим Богосыновством. Христос усыновляет в первую очередь не горделивых, а страждущих, скорбящих и терпящих и им дает новое имя, связанное с Богоусновлением. Эта христианская философия имени как никогда затребовано сегодня - только в ее недрах нынешние изгои обретут настоящую реабилитацию и соответствующее имя.
Совсем не случайно сближаются сегодня два казавшиеся бесконечно отделенными понятия: понятие светской социологически-политологической лексики "молчаливого большинства" и понятие православной, исикатской традиции - священно безмолствующие. Деление мира на крикливое меньшинство и молчаливое большинство широко известно. Но оно не так поверхностно, как порою кажется .Узурпация слова есть предпосылка всех остальных узурпаций. Только услышанная несправедливость имеет шанс быть принятой во внимание и исправленность. Если же узурпаторам и обидчикам дано говорить не только за себя, но и за тех, чьи права они попирают, мир переполняется невысказанными обидами, а зло все увереннее шествует, увлекая всех на путь погибели.
Может быть никогда еще этот разрыв между монопольно говорящими и теми, чей удел - молчание, не был так велик, как сегодня. Проблемы обреченных на молчание не получают своего имени, не обсуждаются, не входят в научный, идеологический и политический арсенал современности. Отсюда вся фальшь современности и ее двойные стандарты. Она то и дело кричит и витийствует не по делу или по ничтожному поводу - и цинично помалкивает, когда речь идет о самом трудном и самом страшном, но прямо затрагивающем узкий слой избранных. Современность может кричать по пустяковым поводам и возбуждать благородное негодование защитников демократии и прав человека если речь идет об американском журналисте, не получившем визы или об олигархе, вынуждаемому заполнить декларацию о доходах. Но она невозмутимо молчит, наблюдая прямой геноцид, голодную смерть детей, замерзание и недоедание миллионов - если они не принадлежит к кругу избранных и не удостоились надлежащего либерально-демократического имени.
Так вот, проблема состоит в том, чтобы дать благословляющее, богосыновье имя сегодняшним безымянным. По имени нас станут судить на последнем суде - не безымянными мы на нем предстанем. Апокалипсис свидетельствует, что в момент промыслительной космической паузы происходит появление "иного Ангела, восходящего от востока солнца и имеющего печать Бога живого". Он обращается к четырем ангелам ветров с запрещением творить космический суд, "доколе не положим печати на челах рабов Божиих"*.
Суд истории - а мы явно живем в поздний ее час, накануне многих глобальных мироустроительных развязок - также совершается при условиях наложения печати социального и нравственного самоопределения людей в глобальном противоборстве добра и зла и обретения настоящего имени и той и другой стороной.
Сегодня в мире действует целый сонм лукавых идеологов и пропагандистов, занятых тем, чтобы всячески путать и смешивать имена, замалчивать одних и имясловить других. Молчаливое большинство современного мира прячет в своих недрах не только молчащих по внешней необходимости, но и священнобезмолствующих, их молчание несет свою тайну - в нем копится энергия прорыва в иное измерение.
И, конечно же, христианское возрождение будет решать еще одну задачу - возрождения духовной власти. Дело в том, что новоязыческий, расистский переворот, осуществляемый ныне новыми господами мира, в принципе не может получить какой-либо духовной санкции. Любая духовная власть, воплощающая авторитет нормы и идеала, повеливающая нас, грешных земных людей, вслушиваться в глас неба, автоматически становится непримиримым оппонентом нового глобального порядка, устроенного по расистски и потакающего низшему началу в его борьбе с высшим.
У новых хозяев жизни нет абсолютно никаких шансов вписаться в великую духовную традицию, заложенную еще "осевым временем" (К. Ясперс) и взять ее в союзники своих омерзительных практик. Вот почему они решили осуществить самую дерзкую из всех антиутопий - ликвидировать второе, духовное измерение, дискредитировать и разрушить все инстанции, олицетворяющие высшее начало. Такие инстанции подлежат устранению в качестве обличающих свидетелей - чтобы новым преступлениям века сопутствовало трусливое молчание или, того хуже, тупое животное безразличие.
И поскольку проект устранения духовной власти как неудобного свидетеля и обличителя пришелся на период завершения холодной войны и "победы над тоталитаризмом", то хитроумные преступники изобрели прием: отождествив духовный авторитет нормы и идеала... с авторитаризмом и тоталитаризмом. Отныне любая общественная инстанция, не дающая смазать разницу между добром из лом, истиной и ложью, добродетелью и преступлением, объявляется тоталитарной. И все это хотят вписать в старую либеральную парадигму, связанную с принципом невмешательства властных инстанций в гражданские отношения. То есть, если быть последовательным, власти не должны вмешиваться, если на их глазах садист терзает женщину или ребенка насильник и жертва должны "сами разбираться между собой" в рамках автономных гражданских отношений. Сбросившая бремя "тоталитарного надзора" постсоветская номенклатура может месяцами и годами не выплачивать персоналу законную заработную плату, а заправилы РАУ ЕС обрекать на вымерзание целые регионы - государству не следует вмешиваться и искажать тем самым чистоту механизмов естественного рыночного отбора. Бунт против присутствия высших начал - а они потому и высшие, что выступают от имени ценностей, стоящих выше животного эгоизма - грозит человечеству полной бестиализацией, делением на хищников и травоядных.
Поэтому вопрос восстановления духовной власти - высших начал совести, нормы и нравственного убеждения - есть по истине главный вопрос современности.
