Такой - трансцендентный, а не имманентный - "антропоцентризм" открывает совершенно особые творческие горизонты. Он указывает: человек существо не пространственное, ограниченное физической наличностью (будь то наличность материальных ресурсов или наличность прав и свобод, закрепленных земными инстанциями), а временное и сверхвременное, которому дано прорываться в сферы сверхналичного.

Именно с этим даром связаны наша мораль, наше чувство истории, наша духовная страстность. Там, где горизонт оказывается сугубо пространственным - именно таким он сегодня представляется устроителем однополярного мира,- там у нас, сегодня проигравших, нет алиби и нет надежды. Но там, где этот горизонт периодически прерывается вторжением другого измерения - там все земные приговоры, победы и поражения не могут выглядеть окончательными. Мало того, они таят в себе заряд противоположного, ибо высшая небесная логика не просто отличается от земной, но ей альтернативна.

Глубочайшая христианская интуиция состоит в том, что обреченные на земле получают особый шанс на небесах; безнадежные, по меркам земной приспособительной логики, оказываются особо обнадеженными; безусловные победители, принявшие безоговорочную капитуляцию от побежденных и уверовавшие в окончательность своей победы,- на особом подозрении.

И хотя подобная интуиция безусловно является общехристианской, кажется, сегодня только в православном регионе она еще сохраняется в качестве мировоззренческой и ценностной установки. На "господском" Западе ей трудно уцелеть, ибо это означало бы обращение ее против самих себя, что мало кому удается.

Но для нас она, напротив, залог нашего достоинства и спасительное обещание. Сохраняя православную идентичность, мы не просто храним некий высокочтимый кодекс - мы храним сами себя в истории, оказавшейся для нас смертельно трудной и опасной.

Если бы мы могли спасти себя в одиночку - как особый избранный ареал - мы бы перестали быть христианами. Наше спасение совпадает с законами спасения мира - следовательно не нам от него отворачиваться и противопоставлять себя остальным в духе парадигмы "конфликта цивилизаций". Наш конфликт с современностью, приватизированной победителем - это борьба за все человечество, за творческое время, которое противостоит милитаристской агрессии пространства и открывает горизонты иначе возможного.

Вопреки либеральному мифу "конца истории" и принципу "иного не дано", мы утверждаем: история не закончена, а иное впереди. Законы православного бытия таковы, что мы не можем открыть "иное" для самих себя - оно не приватизируемо. Только открыв его для других, мы имеем шанс обрести его и для себя. Таков парадокс нашего мессианства.

Мы реабилитируем всех отверженных и неадаптированных, потому что нам уже открылся парадокс прогресса: он питается энергиями, которых сам генерировать не в состоянии и вынужден заимствовать у людей "вчерашнего дня". Мы знаем: настоящий рабочий, сохранивший трудолюбие, прилежание и усердие,- это тип, не успевший расстаться со старыми ремесленно-крестьянскими архетипами, питающими его архаическую привязанность к труду. Мы уверены: настоящая творческая личность, способная что-то сделать в науке и культуре,- это тип, сохранивший архаическую способность воспламеняться, бескорыстно усердствовать, тянуться к высшему.

Иные, "истинно современные" и эмансипированные, типы ни к чему подобному уже не способны. Поэтому они тянут эпоху от индустриального общества к такому постиндустриальному, которое поразительно напоминает военно-феодальную или спекулятивно-ростовщическую формации далекого прошлого с соответствующей им грабительской моралью.

Тайна истинного постиндустриализма - в сохранении "архаической" пассионарности морально-религиозного типа. Без такого архаизма современность рискует соскользнуть в варварство и даже дикость. Может быть замечательный архаизм Православия является шансом человечества - одной из гарантий того, что творческий, цивилизованный постиндустриализм еще может быть спасен в наступающем глобальном мире.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Парамонов Б. Русский человек как еврей // Независимая газета. 29.09.2000.

2. В аналогичных терминах ранние христианские писатели говорили о человеческой душе: она - прирожденная христианка, ибо тянется к небу и тоскует о нем.

3. Булгаков С. Православие. М., 1991. С. 293, 294.

4. Федоров Н. Соч. в 2-х томах. Т. 2. С. 282, 283.

5. В этой парадигме работал известный британский историк, один из разработчиков концепции "плюрализма цивилизаций", А. Тойнби.

6. Об этом прямо писал А. Тойнби в своих поздних работах.

7. Цит. по: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис, 1994. ( 4.

8. Семушкин А. В. У истоков европейской рациональности. М., Интерпресс. С. 34.

9. Там же. С. 54.

10. Там же.

11. Там же. С. 63.

12. Там же. С. 65.

13. Там же. С. 71.

14. Там же. С. 93.

15. Франк С. Л. Предмет знания. Душа человека. С.-Пб., 1995. С. 334.

16. Там же. С. 339.

17. Семушкин А. В. Указ. соч. С. 107.

18. Там же. С. 79.

19. Цит. по: Булгаков С. Православие. М., 1991. С. 257.

20. Там же. С. 254.

21. Надо сказать, у Маркса понятие пролетариата амбивалентно: оно означает и предельную степень падения - ниже уровня животного, преимущества которого в том, что оно живое, и предельную степень грядущего возвышения пролетариату дана миссия вывести из подземелья все человечество, подобно тому как Орфей вывел из него свою Эвридику.

22. Lepage H. Demain du capitalisme. P., 1979. P. 330.

1 Показательны в этом отношении некоторые публикации Роже Гароди и Эриха Фромма: Jaraudy R. Pour l'avenement de la femme. P., 1981; Fromm E. La crise de la psyhanalyse. P., 1971.