– Девочки, наш водитель, не искушенный господин в электронных схемах тачки раз, решил, что причиной запашку послужила кассетулька! Норм мы проехали… – он, крутя ручку, опустил окно выглядывая. – Наобум приехали…

– Was zum Teufel! Was für eine Scheiße! – стрекотал водитель, затем, повернувшись на своих клиентов, пощелкал пальцем по счетчику на котором красовалось 99,5 евро. – Es stellt sich heraus, einhundert Euro von Ihnen. Sie sind nicht weit von der richtigen Adresse entfernt. Kommen Sie bitte raus! Ich muss einen Abschleppwagen rufen.

Мужчина нетерпеливо вновь постучал сухим крючковатым пальцем по табло экранчика с суммой, поднявшейся уже до обозначения 99,6 евро.

Илейн осматриваясь испугано спросила:

– Дети, я не пойму, он нас привёз или нет?

– Тут не так как на картинке. Он сломался мамуль. Требует от нас… Ей! Turn off the screen. Stop! Understand? Turn off your… screen…

Водитель показал на ухо и исторг тираду, походя на рой цикад из которого только было ясно одно:

– Einhundert Euro!

Илейн, несколько суток проведя считай без сна и не прикорнув, а провалившись в крепкий сон пока они ехали, в котором видела обрывки воспоминаний из её детства, хотела, чтобы они так плавно и ехали на потрёпанном автомобиле никогда не приехав в назначенный пункт, застыв в безмятежном перекрестке времени; и двигаться, плыть, лететь, над разгорячённым асфальтом, под присмотром неба и облаков, дремать, проходя сквозь не понятное и тревожное настоящее. Она с усилием, отбросила мрачные мысли с дрёмой, приняв, что операция нужна, операция пройдёт блестяще, вернув её сыну полноценную жизнь без лекарств. Да, так нужно. Она потянулась за красным кошельком-клатчем, и достала ровненькую купюру и протянула водителю, после чего поспешила выйти наружу. Снаружи к разочарованию не было и намёка на охлаждающий ветерочек; она оглянулась по сторонам и пошла доставать их переполненные чемоданы, отстукивая туфлями на малом каблуке по мощенным камнем аккуратных улочках, ей-богу, чуть ли не декоративных. Можно было подумать они в игрушечном мирке. Кир, незамедлительно выпрыгнул справа, помочь. Одна Жанна, не спеша, ища в телефоне, перевод слов, повторила иностранный текст, давшийся ей не с первой попытки:

– Das ist ein Raub… von Ihnen. Taxi kostet… nicht so viel!

Мужчина, улыбнувшись ласково проговорил:

– Geh schon…

Она фыркнула и направилась вон из машины.

– А я говорила вам – поехали на автобусе! – высказывалась Жанна, скрестив тонкие руки на грудной клетке.

– Жанна ты умная девушка, какой автобус? Кир на ногах еле стоит, забыла, как месяц назад мы его в посольство из метро вели за руки и плечи держа, что он стоять не мог? Не прощу себе, что с твоей экономией не взяла в Эллосе такси тогда… Не стоят деньги такой бережливости. И, сейчас, сесть могли б в хорошее такси, нет же, с твоим телефоном пошла искать кто дешевле. – Из уст кого угодно, но только Илейн, слова звучали без укоризны, и как-то даже ласково. – Дешевле доехали?

– Всё-таки нужно было на автобусе ехать, за одно язык б учили, культуру узнавали… – Не сдавалась Жанна.

– Езжай, моя хорошая на автобусе, когда душе будет угодно, – улыбнулся Кир, и обнял её, поцеловав в щёку, мечтатель, добавив: – Лови момент! Aut inveniam viam aut faciam*!

– Лучше чемодан достань, – сухо ответила она.

– Я сама в состояние достать, – перебила Илейн, дивясь, как сын почти с нулевым давлением в ногах и перенесенной год назад травмой черепа держится. Да, ещё и книгу толстенную из рук не выпускает. А с каким трудом отказывался, чтоб не взять с собой весь набор оптики от его новеньких фотоаппаратов. – На колёсиках будет. По земле и покатит. Хотя тут такие камни… Только на бричках и ездить. Смотрите, красивый храм какой!

– Где мам?

– А вот – и люди там, много… Костел, что ли… Спросим, куда нам по адресу. Далеко ли…

__

*Прокладывай дорогу сам!

III

– Господи хорошо-то, как!

Илейн бухнулась на диван стянув сапожки. Из – в вечных проседях холода – Эллоса, прибыв в исторический Дойчланд, принявший солнцем и бездушьем улочек, будто законсервированных, она с самого такси изнемогала от перегревшихся ног. Так и хотелось стянуть черные колготки.

Сколько ж петляли… А, попетлять пришлось. Не сразу, но они дошли благодаря самой что ни наесть простой женщине с котомкой, махровых перчатках обыкновенно использующихся для работы в садах, да огородах и, которая, словно не согревавшаяся местным солнцем, щеголяла в выцветшем зипуне, со следами кое-где пятен от отбеливателя и пуховом платке под капюшоном на заклёпках, не понимавшей ни слова в начале, но затем видя озадаченность лиц гостей её страны, объяснением на пальцах куда идти, пошедшей в противоположную сторону от её запланированного маршрута и отведшую к гостинице.

Илейн с сердцем сказала ей тогда, как сын подтвердил, что это то самое место: «Sehr vielen Dank!» помня со школьной программы из девства, что так здесь и благодарят. Надо же слова разные какие… А, поступки хорошие на всём земном шаре одинаковы… Нечего изобретать.

– Сынуль, налей водички мне пожалуйста, если не сложно…

– Конечно, сейчас…

Жанна прошла с двумя чемоданами на колёсиках вперёд. Они зарезервировали единственную комнату, которой на такой срок располагала гостиница: двухкомнатное пространство, разделенное в одной на две кровати и кухню, а другой на три двух спальные кровати. Было очень просторно и не отдавало и намёком на роскошь. Самая обыкновенная мебель с острыми углами. Чем их привлекло именно это место – пешая доступность в двадцать минут на своих двоих до клиники. О чём они сразу не знали, выяснив позже, гостиница только казалась гостиницей, будучи – студенческой общагой для интернациональных студентов.

Илейн маленькими глотками отпивала из высокого, формы ромба стакана, заметив увеличившиеся через стекло линии на подушечках пальцев. Сын, заметив, свойства лупы у стаканов, взял второй и отдалив от лица улыбнулся в донышко – губы казались на пол лица.

– И дорогие наши участники, те немногие из них, кто урчанием живота сравнялся с поющими китами, отважится ли кто пойти за продуктами?

Она улыбнулась. Живот и правда урчал.

IV

Отправившись вдвоём, без высказавшей желания на то, Алой Бестии в их «группе», становящейся ярым представителем Нонконформизма, во всём остальном являясь обтёсанным до предела конформистом или конформистской, а то, прости Господи, конформитесей. Тут Илейн и сама с новыми веяниями, вечно оскорбленными, полыхающими недовольством оторванной от реальной жизни молодёжи, сама не знала, как вернее обозначить тех, кто желал влиться в какую-нибудь группу, влить индивидуальность интересов и привычек – в большинство, притязающее на правоту и победы своих убеждений, были они естественными, навязанными, обрывочными или целостными, главное быть там, где по-громче и у кого стиль полемики призван не за свободное и доброе, уважительное, а визгливо-глушащее всякую возможность на раздумье и цивилизованность. Мир рождённых ангелочками, которые с пеной у рта, требуют вытоптанный хлам с земли, заполняя внутренности паразитами, что уже перехватили бразды правления за поведение, превращая в примитивные оболочки, обманчиво выглядевшие ещё, как люди.