Удар в переносицу отбросил меня к стене. Вспышка ослепительного света мгновенно захватила мозг, в миг отключив сознание. Голова угодила в бра, висевший за спиной, плафон лопнул и разлетелся, рассекая кожу на затылке. Второй удар пришёлся в солнечное сплетение.

Свет сменился полной темнотой….

…В голове звенело. Я медленно приходил в себя. Судя по окружающим предметам, они втащили меня в комнату. «Они» – двое молодых людей в кожаных чёрных куртках и джинсах. Они стояли по обе стороны от меня, негромко разговаривая. Тот, что был в поле моего зрения, крепкий, казался огромного роста. Широкое лицо его явно не было отмечено печатью мудрости, как сказал бы Соловьёв. Один глаз у него был неподвижен.

Они говорили что-то о каких-то документах. Второй тотчас начал рыться в моих шкафах и письменном столе.

Я попытался встать на колени и получил удар ногой. Удар пришёлся вскользь, и я встал на одно колено. Нападавшие подскочили, всё было очень быстро, быстрее, чем я смог оценивать обстановку. Удары, в основном по голове, посыпались молниеносно. Эти ребята были профи. Голова стала «обматываться» ватой, звон усилился. Звуки исчезали постепенно, сильная тупая боль в темени вдруг опрокинула сознание. Последнее, что я почувствовал – это сильный удар в грудь….

…Холод пронизывал тело насквозь. На мне было покрывало, моё собственное, с дивана. Я стащил его и увидел небо. Голову я совершенно не чувствовал, только какую-то часть лица, кажется, правую. Я поднял руку и попытался ощупать голову – всё было липкое. Я провел рукой выше и вдруг ощутил страшную боль.

Снова наступил провал в памяти. Какие-то то ли взрослые, то ли дети склонялись надо мной. Было сыро, сквозил ветер, шумела текущая вода.

***

На меня наткнулись деревенские мальчишки под высоким откосом шоссе, на берегу маленькой речушки, в десяти километрах от Клина – но об этом я узнал позднее, уже в больнице.

Глава 2.

– Множественные повреждения правой теменной части черепной коробки, без проникновения. Сотрясение. Кровоизлияния не было. Ссадина на затылочной части черепа. Глубокая, пятнадцать сантиметров длиной. Проникающее ножевое ранение в область сердца. Была потеря крови, средне. Четвёртая группа, резус отрицательный.

Полная, невысокого роста медсестра держала в руках несколько листов бумаги. Врач, в белом халате, несколько коротковатом ему, был на две головы выше её. Огромный нос, настоящий рубильник, делал его похожим на грифа-стервятника. Впрочем, травматология, где я, по всей видимости, находился, как раз была очень подходящим местом для такой птицы.

Я лежал на койке и наблюдал за происходящим через полузакрытые веки. Или мне казалось, что я наблюдал.

– Ему здорово повезло, – у «грифа» был низкий голос. Наверное, такой голос очень нравился женщинам. Хотя нос и рост тоже идут иногда в счёт.

– Да, ещё бы час, и всё.

Врач повертел бумаги в руках.

– Две операции. Людмила Иосифовна, у меня к вам просьба. Когда он придёт в себя, выясните, относительно документов и всё прочее – следователь придёт, как только будет возможно. Ну, или хотя бы полис. А так держать его здесь только по распоряжению Минздрава, возможно не больше двух недель.

– Ну, я не думаю, Роман Ильич. Приличный молодой человек. Я уверена, всё выяснится.

– Ну, ну, – врач сунул ей в руки бумаги и равнодушно направился к выходу из палаты. Медсестра вложила их в папку, лежащую на столе и стала менять пакетик с лекарством в капельнице. Я попытался пошевелиться, но ничего не получилось. То есть совсем ничего. Это было новое чувство. Препарат снова стал поступать по прозрачной трубке, и я уснул.

Молодой организм делал своё дело – я пришёл в себя быстрее, чем ожидали медики. Посещение следователя оставило у меня вместо удовлетворения отдалённые сомнения, и вместо ясности появились подозрения и фантазии. Следователь был похож не на Знаменского, как ожидалось, а на продавца баклажанов с районного рынка. Конечно же, судить о человеке по его внешности нелепо, по меньшей мере, но я не мог отогнать от себя всякие мысли.

Следователь записал мой бред о нападавших. Почему же бред? Мне показалось, что следователь так и подумал. По крайней мере, весь его вид во время разговора был таков. Мол, говори, я, конечно, запишу эту фигню, и всё такое.

Ну и ладно.

Вскорости я забыл о следователе. Во-первых, я почти был уверен, что наша милиция никого и никогда не находит и не наказывает в подобных случаях. В самом деле, это же не кража белья у Марьванны, и не пьяный дебош около ларька с поножовщиной. Я не считал себя важной персоной, но, вспоминая нападавших, я понимал, что это не просто хулиганы. Было такое чувство, что как-то всё началось с этого неприятного до невозможности Ганса.

Я это понял, но ясности совсем не получилось. Слишком уж невероятный способ завладеть квартирой! Нет, тут другое. Что? И я не стал ломать голову, решив оставить все эти размышления на потом.

Во-вторых, вскоре произошла встреча, изменившая всю мою дальнейшую жизнь, хотя это было бы очень мягко сказано. Тогда я не знал ничего. Но если бы знал наперёд, очень вероятно, что я и не стал бы даже знакомиться с этим человеком. Эта встреча стала началом удивительных событий, совершенно невероятных.

Но обо всём по порядку.

Я уже чувствовал себя значительно лучше, и меня перевели в общую палату. Я ждал известий от следователя, но он так и не явился. «Чёрт с ним», – решил я. В палате кроме меня лежал ещё один человек. Кому приходилось вот так лежать на больничной койке, знают – здесь, как в купе вагона, неизбежны откровенные разговоры, а иногда и исповеди. Эдакий закон жанра. Так было и здесь, со мной и с моим соседом по палате.

Мы познакомились.

Андрей Барков (так он назвался) был одного возраста со мной, поэтому ритуал прошёл легко, и вскоре мы вполне понимали друг друга. В первый же вечер он подошёл сам – мне пока было трудно долго двигаться.

– Кто же это тебя? – спросил он. В его голосе звучало искреннее сочувствие.

– Они не нашли их. Я их первый раз видел.

– Хулиганы, что ли? На улице? Извини, я так…. Можешь не говорить.

– Я не знаю, за что. Только догадываюсь.

– Ну да. Впрочем, понимаю.

Я вкратце пересказал квартирное избиение.

Он подошёл к своей койке и достал пачку сигарет из тумбочки. Закурил, жадно затянувшись.

– Андрей, медсестра….

Спохватившись, Барков распахнул нижнюю фрамугу окна, разгоняя дым ладонью.

– Чёртова перестройка. Чёртов Горбачёв этот. Эти гниды на джипах, чтоб их! И ведь хозяева жизни… Ну что тут сделаешь…. Я расскажу тебе одну историю, пожалуй. Тебе интересно будет. Тоже, знаешь.

Докурив сигарету, он на минуту задумался, потом с жаром сообщил:

– Коля, я щас!

Схватив пустой пакет, он скрылся за дверью. Вскоре он появился и выставил на стол полдюжины пива. Нашлось полбатона копчёной колбасы, хлеб и настоящая килька в томате. Он подвинул к моей кровати стул, кое-как сгрудил на него снедь – вполне можно было пировать.

Андрей откупорил одну бутылку, и, налив мне в стакан, отхлебнул прямо из горлышка.

И начал свой рассказ….

…Барков работал в небольшой фирмочке по производству тары, располагавшейся на территории автоколонны. Это было удобно, фирма заключила с руководством этой же автоколонны договор на вывоз и транспортировку продукции. Автоколонна была на грани банкротства и была рада любым деньгам. Стояла она на отшибе, и других желающих арендовать пустующие площади не находилось. В общем, здесь вполне комфортно чувствовал себя коллектив цеха.

Всего работало восемнадцать человек. С момента открытия прошёл год и шесть месяцев. Оборудование – станки полуавтоматы – было самое современное, немецкое, всё блестело аккуратными бирками и надписями, у рабочих была униформа. За чистотой следили две уборщицы. Инженер, водитель погрузчика, наладчики оборудования, аппаратчики, разнорабочие, бригадир. Зарплату платили неплохую – у Андрея выходило аж по 600 баксов. Бухгалтерия и офис находились в городе.