За этими «китами» идут более мелкие клиенты: Минрыбхоз, Аэрофлот, Интурист, Госконцерт, Всесоюзное агентство по охране авторских прав (ВААП), Совтрансавто, Всесоюзная торгово-промышленная палата. Все они тоже имеют право выхода на внешний рынок и, следовательно, подлежат нашему контролю.
Владимир Петрович зачитывает цифры из подготовленных нами справок, обводит взглядом наш маленький коллектив, и глаза его грустнеют. Я его прекрасно понимаю: восемь сотрудников, четверо из которых не имеют никакого опыта ревизионной работы, а другие четверо не имеют никакого понятия о мировых рынках, где действуют проверяемые ими компании, должны контролировать всю махину внешнеэкономических связей страны. Есть, от чего загрустить.
Будучи человеком дела, Владимир Петрович тут же организует совещание нашего управления с участием начальства следующего уровня – начальника главного валютно-экономического управления Василия Васильевича Кошкина. Это под его руководством составляется валютный план всей страны, то есть все её доходы и расходы в иностранной валюте, и контролируется его выполнение. Внешне Василий Васильевич похож на Мефистофеля, как я себе его представляю, или на постаревшего актёра Джека Николсона: лет шестидесяти, высокий, с поредевшими седыми волосами, зачёсанными назад, сросшимися на переносице густыми бровями, живыми глазами, крючковатым носом и острым подбородком. Я невольно задумываюсь о положении и ответственности этого человека в обществе, где доступ к иностранной валюте является символом государственной значимости всего и вся от отдельно взятого гражданина до целых ведомств.
Речь-то идёт о времени, когда сделки с иностранной валютой в нашей стране были уголовным преступлением. Отдельные граждане, отъезжающие за границу по служебным делам, могли получить валюту только со счетов своих учреждений в Госбанке или Внешторгбанке в строго ограниченных размерах и при наличии документов, подтверждающих необходимость в ней. Об изворотливости наших командированных за границу, пытавшихся сэкономить суточные, чтобы приобрести заграничный ширпотреб, которого так не хватало в советских магазинах, ходили легенды. Одна из них гласила о том, как проживающие в гостинице советские командированные варили суп из привезённых концентратов в умывальных раковинах с помощью специально привезённых электрокипятильников и жарили мясо на утюгах, чтобы не тратиться в ресторанах. Администрации этих гостиниц ломали головы над тем, почему расходы на электроэнергию подскакивали каждый раз, когда в них останавливались наши сограждане. Немногочисленные туристы, которым посчастливилось отхватить туристические путёвки в своих профсоюзных организациях, получали наличной валюты так мало, что брали с собой русские матрёшки, водку и икру для сбыта в торговых заведениях, специализирующихся на таких операциях.
Владимир Петрович представляет каждого из нас «Мефистофилю» и кратко излагает проблему: воз огромен, а тащить фактически некому. Про воз Василий Васильевич знает прекрасно – всё, что мы должны проверять, входит в валютный план страны, составленный в других отделах его управления, – а вот про контрольно-ревизионные функции, навешенные на него постановлением Совета министров СССР, он ещё не решил: хорошо это или плохо и для управления, и для него лично. Хотя, конечно, это постановление готовилось с его участием. В нём статус валютного управления Минфина был повышен до главного управления, и штат его увеличен на тридцать человек – как раз численность нашего управления валютного контроля. Так что выгоды, включая повышение зарплаты и другие льготы, положенные начальнику главка, налицо. Но теперь надо давать результаты, которые ожидает Совмин, в плане вскрытия всяческих упущений и, может быть, даже злоупотреблений в сфере внешнеэкономических связей страны. А тут сидят всего восемь новых сотрудников вместо тридцати, положенных по штату, и, по-видимому, даже не представляют, что им надо делать.
Вообще-то, контроль должны осуществлять сотрудники его отделов финансирования внешнеторговых объединений, ГКЭС и других хозяйственных организаций, выходящих на внешний рынок. Это их дело – проверять обоснованность представленных экспортно-импортных планов, смет расходов и доходов, утверждать их и следить за тем, как они исполняются. Но могут ли они выполнять эту работу достаточно квалифицированно? Ведь для того, чтобы изучить проект доходов и расходов и валютный план внешнеторгового объединения, нужно знать, по каким ценам оно собирается продавать или покупать товары на рынке и насколько эти цены соответствуют мировым.
В реальной рыночной жизни вопрос контроля, по каким ценам торгует твоё предприятие, решается просто. Если ты покупаешь или продаёшь себе в убыток, твоё пребывание в бизнесе – вопрос решённый. Другое дело – в нашем «зазеркалье», где предприятиям уже запланированы и обороты, и прибыль или убытки. Если государство решает, что надо покупать эти товары, а продавать другие независимо от прибыльности или убыточности операции, то остаётся только посчитать, во что это обойдётся обществу в целом и где взять деньги. Сколько это стоит каждому члену общества – вопрос в нашем контексте малосущественный, хотя, как показывает история человеческой цивилизации, именно этот вопрос в итоге решает судьбы государств.
Вот этими подсчётами и занимаются остальные сотрудники Василия Васильевича. При этом они, конечно, должны сравнивать цены и другие условия наших внешнеторговых контрактов с мировыми, но делают ли они это достаточно квалифицированно? Это и предстоит установить новому подразделению. Таким образом, «Мефистофель» будет проверять сам себя. Интересная ситуация. Как-то он её повернёт? А кто проверяет самого «Мефистофеля»?
Во время нашего совещания в кабинет заходят со своими, очевидно, срочными бумагами его заместители и начальники отделов. Обменявшись с ними несколькими словами, Василий Васильевич либо быстро подписывает документы, либо кладёт их в одну из папок на столе, среди которых выделяется солидная с тиснёной надписью «Для доклада министру». Некоторых из них Василий Васильевич приглашает остаться, и они с любопытством посматривают на нас, новичков управления, и подают свои реплики при обсуждении. Время от времени звонит один из пяти телефонов на приставном столике. Василий Васильевич снимает сам только трубку «вертушки» – аппарата правительственной связи цвета слоновой кости с золочёным гербом посередине диска набора номера и красного телефона без диска – судя по одному короткому разговору по нему в нашем присутствии, это прямая связь с министром и его замами. Остальные звонки быстро перехватывает миловидная секретарша Люся в приёмной.
Несмотря на кажущуюся хаотичность совещания, Василий Васильевич не теряет его нити. Через какое-то время он снимает трубку внутреннего телефона и связывается с управлением кадров. Разговор короток: «У меня есть постановление Совмина и приказ министра о новом управлении, а сотрудников в нём практически нет. Кто будет отвечать, когда придёт время отчитываться за исполнение того и другого?» Ответ мы не слышим, но Василия Васильевича он явно не удовлетворяет, так как трубку он кладёт без всяких слов признательности. Лично я не представляю, что может сделать управление кадров Минфина. Как найти специалистов со знанием иностранного языка и опытом работы в области внешнеэкономических связей, которые хотели бы сменить свои насиженные места, где они, как правило, ожидают следующей загранкомандировки, на странную должность всеми нелюбимого ревизора без каких-либо перспектив долгосрочной работы за рубежом? И поиск этот ведётся, конечно, без объявлений в газете или по радио. Такие объявления – вещь, неслыханная в то время, о котором идёт речь. Я сильно подозреваю, что, кроме работников КРУ, остальные сотрудники, то есть Игорь и Эрик, попали в новое управление так же, как и я, испортив отношения со своим руководством и какими-то путями выйдя на Владимира Петровича.
Василий Васильевич заканчивает совещание на нетерпеливой ноте: силёнок у вас, конечно, пока мало, но надо начинать работу, а не сидеть сложа руки. Он просит Владимира Петровича остаться в кабинете, наверное, чтобы подкрепить это своё ценное указание более конкретными деталями, а мы возвращаемся в своё пустынное прибежище ненамного мудрее, чем вышли из него пару часов назад, но с чувством вины за своё невольное безделье.
