– Вы хотите найти Анжелу Родионовну?

– Я?! Да, да, конечно! Я очень…

– Достаточно. Могу Вам сказать, что девяносто против десяти – она в городе. Разрешаю Вам съездить, навести справки.

– Но ведь… город, он же такой большой, а я… я не знаю, откуда…

– Стоп! – Владу это уже порядком поднадоело. – Я Вам скажу, в каком районе её видели. Вы поедите туда, и начнёте поиски. Денег я Вам дам. Сам поехать не смогу – дел по горло.

– Ясно, спасибо. Спасибо Вам огромное. Если б Вы только знали, как я Вам призна…

Очередной замысловатый словесный порыв завис в воздухе в связи с явлением конверта с купюрами.

– Возьмите. Так, теперь запишу инструкции, чтобы Вы не забыли.

– Я… – Открыл было рот Герман.

– Всё. – Почти грубо сказал Влад и указал на дверь. – Вы свободны.

Герман вышел, но ещё немного потоптался, не зная, как закрыть дверь: в одной руке он сжимал конверт, во второй – инструкции, причём, и то и другое он прижал к груди, боясь неизвестно чего. Что они исчезнут что ли?

– Идите, сам закрою.

Герман повиновался.

Вернулся он лишь поздно вечером. С фингалом под глазом, оборванный, со свисающей, словно плеть, рукой, и, конечно, один. Не заходя к себе в номер, он поплёлся к Андрею.

В ночь на третий день игры бодрствовал не только Сабуров. За стеной, во втором номере размеренно вышагивал Дмитрий. Иногда он выходил на балкончик, но всё было тщетно: вдохновение не приходило. Небольшой блокнотик в судорожно сжатой руке оставался девственно чистым.

Неужели и здесь, – думал он, – где для этого есть все условия, я ничего не напишу?

У него были определённые сложности. Сперва из него пёрла сплошная бредятина. Стал взрослее – начали приходить неплохие стихи, но уже в гораздо меньшем количестве. Теперь же, когда его стихи уже почитались ценителями, ему всё чаще и чаще казалось, что Муза отвернулась от него, а источник вдохновения иссяк безвозвратно. И вот он, уподобляясь маятнику древних часов, мерил секунды, минуты и часы шагами по своему номеру, который занимал в одиночку.

Взад – вперёд.

Взад – вперёд…

Рассвело. Солнце поднялось высоко над деревьями, бросая на усталое лицо поэта дразнящие блики. Недвижимое озеро вглядывалось в глубину небесной синевы, и казалось самому себе таким же далёким и высоким.

В дверь робко поскреблись.

– Кто там? – Недовольно, но с облегчением.

– Разрешите. – Голос едва слышный для того, чтобы определить, что это – женщина.

– Заходите.

Несколько угловатая фигурка с опущенными плечами проникла в номер. Дмитрий решил, что на самом деле девушка может двигаться весьма грациозно, но внутренняя закрепощённость мешает ей «расправить крылья». Волосы собраны в пучок. Типичная училка, – подумал он, – но симпатичная, спору нет.

– Здравствуйте, меня Лизой зовут. – Протянула руку для пожатия.

– Дамиан. – Он слегка прикоснулся к её пальцам, почувствовал их зябкую прохладу, и тут же убрал руку.

Она не знала, с чего начать, а он продолжал рассматривать её. Девушка на деле была очень красива, но не современной броской пошлостью, а скрытой античной гармонией. Поэт видел множество греческих статуй, и мог бы с уверенностью сказать, что она в чём-то похожа на богиню. Ту самую – покровительницу девственниц.

– Мне тут Андрей Сабуров сказал, что Вы стихи пишете… Не знаю, как и просить-то Вас… Может, прочтёте что-нибудь? Очень люблю стихи.

Дмитрий склонил голову. Как всякому поэту, ему нравилось показывать некоторые свои творения людям, но также, как и все настоящие поэты, он с трудом преодолевал внутреннюю боязнь, что какое-нибудь его детище может не понравиться слушателю. Поэтому он почти никогда не читал стихов первому встречному, а только тем, на ком его поэзия уже была опробована. Была в этом та же характерная черта, что и у девушек, не желающих отдаваться незнакомцам.

– Последнее время я почти не пишу. И потом, не думаю, что Вам, Лиза, понравится мой стиль.

Девушка замялась. Растерянной она выглядела ещё красивей. Но ей не хватало обаяния.

– Понравится, я обещаю. – Пролепетала она.

Дмитрий едва сдержал улыбку: ну, как можно заранее обещать, что тебе понравится что-то, когда ты об этом понятия не имеешь.

– Хорошо. – Согласился поэт. – Вот кое-что из старенького. – Он слегка призадумался, вылавливая из памяти строки.

Пауза восхищённого молчания.

– А Вы действительно – поэт.

– Пойдёмте на балкончик. Курить хочу.

На улице уже вовсю благоухало утро. Птицы слагали ему свои вечные гимны: однообразные, но каждый раз новые. Так человек говорит о любви. Иногда, правда, весьма редко, встречаются люди, которые чуть ли не каждый день находят для своего любимого новые нежные слова. Вот как эти утренние трели.

Лиза уставилась в небо; Дмитрий внимательно разглядывал огонёк на кончике своей сигареты.

– Вам грустно?

– С чего Вы взяли?

– У Вас такие печальные стихи…

– Всего лишь вздохи больной души.

Она решила переменить тему.

– А как Вы думаете, за нами наблюдают?

– Конечно, тут повсюду камеры.

– Да я не об этом. Я об инопланетянах. Как Вы думаете: существуют они, или нет? – Вот я в детстве мечтала, чтобы меня похитили… – запнулась.

– Не знаю, существуют инопланетяне, или нет, – Дмитрий глубоко затянулся, – но я наверняка знаю, что если они похожи на Вас, или на меня, то давно вымерли бы. Как мамонты.

Лиза даже не знала: улыбнуться ей, или же скорчить мину оскорблённой добродетели. Сквозь табачный дым она уловила лёгкий намёк на улыбку на губах поэта, и позволила себе усмехнуться в ответ.

– Вы – хороший человек.

– Не исключено. – Парировал Дмитрий.

– Но живёте где-то внутри самого себя, как моллюск в раковине.

– А Вы? – Ироническая ухмылка.

– Но всё-таки… – попыталась возразить девушка. Молодому человеку их диалог напомнил один похабный анекдот, и он не смог удержаться от смеха. – Что? Что такое?

– Ничего, ничего, не обращайте внимания.

– Дмитрий, я вот что подумала: а не переехать ли мне к Вам?

– Не переехать.

– Почему?

– У меня бессонница. Буду мешать Вам наслаждаться дарами Морфея.

– Ну, как знаете.

– Не держите на меня зла. Я привык в одиночку сражаться с этим миром. Я не смогу вытащить ещё одного человека. Мы оба пойдём ко дну.

– Но…

– И я не думаю, что это будет выглядеть поэтично, скорее – дуло к виску, и ошмётки мозгов на стене.

– Вы ужасны.

– Тоже не исключено.

Лиза ушла, оставив поэта наедине с чистым блокнотом и смолистыми, тягучими мыслями. Однако не успел он сосредоточиться на одной неплохой рифме, как в дверь его постучали.

Сашка Фёдоров времени зря не терял. Он принадлежал к тому типу молодых людей, которые имеют неизменный успех у женщин, да и сами жалуют слабый пол. Его весёлая натура привлекала к нему очень и очень многих. Лёгкий нрав, безусловное обаяние, пленяющий внешний вид: статный, мускулистый, светловолосый… В добавок ко всему он был поваром по образованию, имел права на вождение трактора, и умел ещё очень многое.