Вот он. Долгожданный. Сердце стучит в груди, радуясь. А ведь от страха перед мёртвыми и их местью, трепетать должно. Всё потому, что оно помнит, как было привольно, вместе с возлюбленным. Как сладок был тот самый первый вечер, что они провели наедине на Сен-Мартен. Много воды утекло с тех пор. Много времени. Оказалось, заветная ласка не забывается. Салазар и сейчас целовал колдунью по-собственнически. Будто право имел. Впрочем… Шанса сама дала призраку зелёный свет. Спровоцировала. Игра в «кошки-мышки» всегда капитану нравилась. Как и упругие груди чародейки, прикрытые сетью её несложного одеяния.
Вот, колдунья поймана, трепещет в руках победителя, прижимаясь к тёмному лаконичному кителю, всем телом и вспоминая с полуулыбкой полосатый мундир, что опостылел Армандо за тридцать лет в Треугольнике. Как, наверное, он был рад скинуть его, отмывшись в прибрежной волне от копоти? Наверняка с остервенением лицо и руки мылом оттирал, словно избавляясь от чего-то большего, нежели, просто грязь. Былое проклятье сменилось проклятием выбора. Жаль, что пора возвращаться к действительности!
— У тебя найдётся повод для веселья? — Отстранившись, едко спросил дух. — Конечно. У тебя есть план, ты всё продумала. — Салазар оказался проницателен. Полушёпот зазвучал угрожающе, но Мари не разомкнула рук, покачав головой:
— Я просто вспомнила прошлое. Спасибо тебе! — Золотые глаза были колючими. — Сарказм идёт тебе, лишь по праздникам. Не будь так суров, капитан. Вспомни о существовании нежности. Или ты забыл, как это быть рядом с любящей женщиной?
На Сен-Мартен всё случилось на отмели. Под звёздами, которые никогда не сулили Шансе ничего хорошего. Дух во плоти явился через неделю, после пророчества, когда колдунья не ожидала его, собирая во время отлива раковины. Завязался разговор и случайная симпатия. Жест, потом фривольное прикосновение. Сильно сдобренные безраздельным одиночеством. По крайней мере, Мари так думала. Ведьма не заметила, как поддалась сексуальному влечению. Как оказалась в мужских объятиях, покорно сбросив наряд. Это просто. Нужно было лишь игриво повести плечиком, чтобы платье упало в белую пену под ноги. Дитя моря и воспитанница богини Калипсо, Шанса никогда не стеснялась своей наготы. Наоборот, самодовольно её демонстрировала. Каждый изгиб совершенного тела, смуглая кожа которого, испещрённая татуировками, отливала бронзой и золотом, даже в ночи. Салазар любовался ей, прежде чем наброситься. С неистовством и вожделением. Заставляя выгнуться и прочувствовать весь размер своего желания, что красноречиво выпирало сквозь чёрную ткань бридж, пока капитан целовал красавицу, а она умело распаляла это намерение, лаская пальцами потустороннего любовника, ниже пояса.
Они упали на мокрый песок и набегающая тёплая волна их баюкала. Всё казалось правильным. Даже холод его естества заполнившего податливое лоно чародейки изнутри, когда призрак вошёл в неё, начав двигаться. Порывисто, глубоко и страстно. Словно старался украсть момент единения у мироздания. Но Мари это нравилось. То, что было нужно на тот момент. Армандо себя не сдерживал. Он был тем, кем является. Ведьма это видела, сквозь полуприкрытые от наслаждения веки, про себя радуясь, что в её слишком долгой жизни, наконец-то, появился тот, с кем она сможет разделить тяготы.
— Нет, не забыл. — Отвлёкшаяся видениями Шанса, не заметила, как щёлкнули на правом запястье колдовские наручники. — Была бы то женщина любящая, — выплюнул Салазар безжалостно, — а тут фальшивка одна. Ты забылась, милая. Запамятовала кто я и что. К тому же… — Армандо снова был так близко и в тоже время далеко. Ему нравилось наблюдать на лице бывшей подруги замешательство. — Кое-чему я научился от тебя. Например, хитрости. И я прекрасно знаю, что ты кинешь меня. Уйдёшь посуху, в порту, там, куда никто из нас не сунется. А моя подчинённая преставится. Так что слушай сюда, — хорошо дозированная ярость пылала во взоре покойника, когда он потянул колдунью за оковы, выворачивая руку несчастной и причиняя ей боль, — ты снимешь заклятие. Сейчас. Потом, катись на все четыре стороны. От кандалов найдёшь вариант избавиться. Учти, это твой последний шанс. Длань судьбы, как ты всегда говоришь наивным обывателям. Уйти с «Немой Марии» живой, при том, не сесть за решётку и хоть раз начать жить правильно. Честно. Без всех этих незаконных делишек, наркодилеров и прочих преступников. Ты слышишь меня?
— Я слышу — ведьма побледнела, но всё же простонала, — да…
— Поторопись. Пока я не решил, что мои хлопоты не соответствуют ожиданию.
========== Глава 21. Распоследнее достояние. ==========
Барбосса искоса бросил взгляд на компас, в очередной раз, сверяясь с тем, куда указывает заколдованная стрелка. Этот компас – его спаситель, его пропуск с ужасного корабля-призрака. Но пока «Умирающая чайка» – судно, на котором удирал от них Джек Воробей, упорно не появлялось на горизонте, как бы страстно не желал того пиратский барон. Лишь ранняя заря, окрасила небо в золотисто-охристый:
— Солнце вышло, как и твоё время — глухо пророкотал Салазар, возвышавшийся за спиной разбойника. Дух не смотрел на пирата, он в раздумьях глядел на тёмные воды, опираясь на свою проржавевшую рапиру. Словно взвешивал в уме что-то для себя очень важное. Удар острия о доски палубы и клинок офицера Нико Кортеса – жуткого мертвеца с развороченной физиономией, взмыл в воздух, кольнув корсара в беззащитное горло.
— Позволь с тобой не согласиться! — запротестовал Барбосса, нервно сглотнув и захлопнув крышку компаса. — Хочу уточнить! Согласно уговору срок истекает на восходе солнца, а это только первая заря, и солнце взойдет еще не скоро! Я знаю, что вы человек чести…
— Чести? — криво ухмыльнулся дух во плоти, по-прежнему не оборачиваясь. — Ты совсем не знаешь меня.
— Зато знаю, что значит уступить Воробью. Он враг нам обоим!
— По-твоему кто я такой? — Барбосса сбился, потому что не ожидал такой прыти от хромоногого призрака. Салазар гневно развернулся, взметнув в воздух тёмные спутанные волосы, и тут же оказался напротив пленника, злобно заглянув тому в глаза.
— Свою собственную смерть я как-нибудь переживу, капитан, мне не привыкать… — сглотнув, пробормотал пират. — Правда, меня сильно огорчит, что меня снова убили. Послушайте, почему бы вам, пока мы коротаем время, ожидая восхода, не рассказать, что такого сделал Джек Воробей, чтобы настолько разозлить мертвецов?
Сабля в руке офицера Кортеса, безмолвно ожидавшего приказа командира, не дрогнула и не опустилась ни на сантиметр.
— Мертвецы, как известно, сказок не рассказывают и своими историями не делятся, — презрительно хмыкнул Армандо, сощурившись. Оценивая, что замыслил его враг. Ведь тянуть время бессмысленно. Корсар будет убит, как бы не выкручивался.
— Ну, да, — охотно согласился Барбосса, — живым они ничего не рассказывают, но мы-то с вами оба покойники. Мне довелось быть застреленным. — Он замолчал, проверяя, подействуют ли его слова на Салазара. Подействовали. Призрак кивнул своему подручному, и клинок слегка опустился. Барбоссу обрадовал этот добрый, по его мнению, знак, и он бросился развивать свой успех: — Помнится, когда-то я слышал немало историй про одного славного испанского капитана, которого называли El Matador del Mar. Он был грозой морей и убил тысячи людей…
— Нет-нет-нет. Не людей, — поправил его мертвец. — Пиратов! Ясно?
Армандо отвернулся в сторону от Барбоссы и уставился вперёд. На мертвых матросов из своей команды и рыжую макушку девушки, что пыталась его убедить в невероятном. С тех пор как его называли El Matador del Mar, прошла, казалось, целая вечность. Да, целая вечность миновала с той поры, когда он мог заниматься единственным делом, которое он считал праведным, — уничтожать преступников. А единственной причиной, лишившей Салазара этой радости, был Джек Воробей. Продолжая следить за гостьей из будущего, дух во плоти начал свою историю. Он говорил низким приглушенным голосом. Барбосса мог бы поклясться, что мертвец испытывает тоску и боль, если бы не знал на личном опыте, что покойники ничего не чувствуют. Но как дело обстоит с проклятыми? Что происходит с такими скитальцами? Вдруг, они чем-то отличаются?
