«Мы признали за благо для непоколебимого сохранения достоинства и спокойствия Императорской фамилии и самой Империи Нашей присовокупить к прежним постановлениям следующее дополнительное правило: если какое лицо из Императорской Фамилии вступит в брачный союз с лицом, не имеющим соответственного достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому Царствующему или владетельному Дому, в таковом случае Лицо Императорской Фамилии не может сообщить другому прав на наследование Престола».
Это недвусмысленное положение вошло потом в статью 36 Основных законов Империи [2]. Избранницей Наследника-цесаревича, таким образом, могла стать только девушка соответствующего достоинства, другими словами, безукоризненного происхождения. Вместе с тем родители, обожавшие Александра, дали ему возможность выбирать исходя из личных пристрастий, касающихся внешних данных, манер и т. д. В этом смысле поездка наследника по европейским городам была плановой и на маршруте были предусмотрены обязательные остановки, где имели место принцессы на выданье. План поездки если и существовал, то постоянно менялся в зависимости от планов самого императора Николая I и от состояния здоровья наследника, испытывавшего боли в груди и кашель. Так, ему пришлось на месяц задержаться в Эмсе, поправляя здоровье тамошними водами. Летом наследник пересекался с отцом в Берлине и Стокгольме, а затем ездил самостоятельно в сопровождении внушительной свиты. В свиту входили наставник В.А. Жуковский и попечитель князь Ливен.
Осень и зиму Александр провел в Италии. Пребывание наследника в Риме было омрачено смертью его попечителя светлейшего князя Х.А. Ливена, случившейся 29 декабря 1838 года. Место умершего попечителя занял граф А.Ф. Орлов, человек, пользовавшийся неограниченным доверием императора. Орлов – прославленный кавалерийский генерал и дипломат, сумел быстро завоевать доверие наследника и в дальнейшем принимал участие в самых важных событиях, касавшихся императора и его любимого сына.
Ранней весной 1839 года Александр через северную Италию вернулся в Вену. Именно с Вены начался серьезный кастинг невест, о котором любящий сын постоянно в письменной форме сообщал отцу. Фельдъегерям и специальным курьерам пришлось изрядно потрудиться, так как переписка с Санкт-Петербургом стала особенно интенсивной. Характер докладов сына своему отцу не может не вызывать улыбки – настолько понятны переживания и чувства молодого человека, самостоятельно разглядывавшего живой товар. Вот одно из его писем отцу от 10 марта 1839 года:
«Сюда в Карлсруе мы приехали в 5 часов. Великий герцог (Леопольд Фридрих) меня встретил на лестнице и повел прямо в мои комнаты. Одевшись, я пошел к семье его и тут увидел всю семью и в том числе дочь их, которую мне прочили в невесты, но которая, к сожалению, мне вовсе не понравилась, она среднего роста, с довольно большим носом и дурно одета, и неловка, одним словом, совсем не то, что я ожидал, впрочем, говорят, она умна и доброго характера, но она совсем не в моем вкусе. Итак, милый Папа, рунд минне (любовный круг замкнулся), нечего делать, не знаю, что Бог даст вперед, вся моя надежда на нем, но я опять повторяю, что, верно, никогда не решусь жениться на той, которая мне точно не понравится и которую я истинно не полюблю» [3].
Граф Орлов присоединился к мнению цесаревича в личном письме к императору (март 1839): «…Я перейду прямо к основному вопросу. Принцесса, предназначенная великому князю, не имеет ничего привлекательного, роста среднего, невзрачна, никакой привлекательности в фигуре, добра, я думаю, и в разговоре довольно приятна и очень хорошо воспитана, но в общем ничего выдающегося. И хотя его высочество прибыл с самыми лучшими намерениями и даже, скажу, с нетерпением, он уехал совершенно разочарованным и имел основание, видя ее…».
Николай Павлович не огорчился неудачей, наоборот, порадовался за сына, приступившего, наконец, к серьезному выбору невесты (март-апрель 1839): «Что касается несбывшихся надежд в Карлсруе, это меня не огорчило, потому что я огорчился бы лишь в том случае, если бы оказалась отвергнутой достойная избрания; этого нет, и уже одно желание сделать выбор очень радует меня, и я надеюсь на милосердие Божие, которое ему поможет найти в другом месте то, что ему нужно».
Как всегда, решительный момент в кастинге невест наступил совершенно неожиданно. Прибыв в Штутгарт, Александр со свитой имел намерение двигаться далее на Бибрих, минуя Дармштадт, который не значился в списке обязательных для посещения мест. Граф Толстой, уже взявший в свои руки общее руководство поездкой цесаревича, решил все же заехать ненадолго в Дармштадт, по настоянию секретаря русского посольства во Франкфурте Маркелова, чтобы не обижать местного Великого герцога Гессенского Людвига II. Цесаревич дал согласие на посещение Дармштадта, но с условием короткой остановки в гостинице, без посещения дворца герцога. Далее рассказ Ивана Маркелова:
«Я немедленно выехал в Дармштадт и занял отель “Траубе”. Его высочество изволил приехать в Дармштадт в 6 часов вечера. Великий герцог Гессенский, наследный принц и принцы Карл и Эмиль тотчас приехали приветствовать его высочество и пригласить его на оперный спектакль.
На сцене шла “Весталка”. Здесь же в зале, предшествующей большой ложе, его высочество был встречен всей великогерцогской семьей. Здесь же впервые ему пришлось увидеть принцессу Марию Гессенскую, которой не было в то время еще и пятнадцати лет.
По окончании оперного представления в зале был сервирован роскошный ужин с музыкой. Великий князь, видимо, был всем доволен. Много разговаривали, много смеялись… Все разъехались очень поздно, и великий князь вместо отъезда ранним утром, согласно своему первоначальному намерению, принял приглашение присутствовать на параде и на завтраке у наследного принца.
В момент отъезда из Дармштадта граф Орлов сообщил мне свое намерение отправить меня курьером в Петербург… Вот письмо к государю, – сказал он, – которое поручаю вам вручить в собственные руки. Немедленно берите дилижанс и постарайтесь прибыть в Светлое Христово Воскресенье или накануне в субботу… Если его величество пожелает получить от вас какие-нибудь сведения и подробности относительно принцессы Марии, – передайте ему все то, что вам лично известно» [4].
Вместе с письмом самого графа Орлова Маркелов вез срочное послание наследника Александра императору. В письме к отцу его влюбчивый сын поделился своими впечатлениями от проведенного в театре Дармштадта вечера и о своем окончательном решении:
«13 марта. Понедельник 1839. Дармштадт. Сегодняшний день, милый и бесценный Папа, может быть, останется решительным для всей моей жизни; поутру я оставил Карлсруэ, признаюсь, с грустью в сердце, во-первых, потому что я знал, сколько Ты того желал, что там не сбылось, а во-вторых, я сам того ожидал – и вдруг все исчезло, ибо она точно не по мне.
Сегодня же вечером ложусь спать с надеждой будущего счастья! Вот новый случай сказать: “Человек предполагает, а Бог располагает!” Здесь, в Дармштадте, я видел и познакомился с дочерью гроссгерцога принцессой Марией, она мне чрезвычайно понравилась с первого взгляда, ей будет 27 июля нынешнего года 15 лет, и она еще не конфирмована; для своих лет она велика ростом, лицо весьма приятное, даже очень хороша, она стройна, ловка и мила, словом сказать, из всех молодых принцесс я лучшей не видел. Притом говорят, она доброго характера, умна и хорошо воспитана, что и заметно в разговоре с ней. Она еще молода, но если Ты, милый бесценный Папа, согласишься на мои искренние желания, то два года можно еще подождать, а там с благословением Всевышнего совершить бракосочетание. Я не могу выразить тебе, милый Папа, сколько эта мысль меня делает счастливым, с крайним нетерпением буду я ожидать Твоего ответа и, следовательно, решения моей судьбы. Отец ее, почтенный старик, вероятно, на все охотно согласится, и она, я надеюсь, тоже… Приехав к себе домой, я переговорил с Орловым и вследствие того решился сейчас же обо всем Тебе написать, милый Папа».
