– Почему? – спросил я.
– Видите ли, существует более пятисот версий струн, десяток – основных, и все они недоказуемы, но по-своему логичны. Виновны в этом два открытия, или, если быть точным, два числа.
Второе удалось вычислить относительно недавно, в 2012 году, при открытии бозона Хиггса в ЦЕРНе. Поле Хиггса очень сильно и может быть либо включено, либо нейтрально, как выключатель.
Вы наверняка чувствовали его, поднося магниты друг к другу. Стоит разнести их, и поле как бы исчезает. Но мы с вами понимаем, что оно просто становится нейтральным.
Так вот, если бы поле Хиггса было включено или выключено, во Вселенной не смогли бы образоваться атомы. Поле включено именно на ту величину, на какую необходимо. Другими словами, наша Вселенная тонко настроена. Очень тонко, вы даже не представляете как.
Может статься, что все теории струн верны и для каждой из них существует своя вселенная. Но мы никогда не сможем узнать об этом. Потому что в них нет даже материи или чего-то понятного нам, как, например, время.
– А первое открытие? – спросил я после паузы.
– Девяносто восьмой год, – сказал Быстрицкий. – Доказано, что Вселенная расширяется с ускорением, и причина тому – темная энергия. Удалось подсчитать силу этой энергии, и оказалось, что она в десять в сто двадцатой степени больше, чем показывают астрономические наблюдения. Это много, Алексей, очень много. Больше всех имеющихся во Вселенной атомов в миллионы миллиардов триллионов раз. Даже физикам не по себе от этого числа.
– А что в нем плохого? – перебил я.
– Это значит, Алексей, что нас здесь нет. Мы с вами, как все галактики и звезды, обязаны немедленно взорваться.
Честно говоря, я не разделил пессимизма Быстрицкого, но доцент, может быть невольно, подтолкнул меня к апатии. Состоянию, в котором я провел несколько дней.
Однажды Саша поинтересовалась, что у меня не так. Я рассказал и о семейном приложении, и о разговоре с Аркадием.
Выслушав, девушка спросила:
– А есть подобные приложения в игле?
Я даже выпрямился. Почему эта мысль не возникла у меня?
– Ты уже использовала что-то подобное? – спросил я.
– Вовсе нет, – ответила Саша. – Я пользуюсь приложениями по манипуляции, такими, как воронка продаж, зачем мне создавать гармонию, да и с кем?
– Прости. Но ты более опытный пользователь, может быть слышала.
Саша задумалась. Она сморщила носик и нехотя сказала:
– Посмотри «Жадар», может «Линглроу» подойдет, но все это виджеты для манипуляции и атаки, совсем не предназначенные для семьи.
* * *
Как я уже говорил, человек соответствует своей фамилии. Знал я алкоголика по фамилии Брагин и знайку Умнова, но, когда встретил депутата Баринова, даже присвистнул.
О чем думает избиратель, останавливая свой выбор на народном избраннике с подобной фамилией, или лучше спросить – чем? Ну очевидно, не головой. Ожидаемо Баринов был коррупционер, вор и властолюбец. А еще он открыто рисовал из себя такого маленького царька или без меры обнаглевшего помещика.
Откровенно говоря, я не люблю посторонних у себя в доме, и тем более дурно пахнущих депутатов с грубым, как у вороны, голосом. Но Баринова это нисколько не беспокоило. Он просто приехал, как бы делая мне одолжение.
Все произошло, когда моя дуэль – ролик с покушением – перекочевала из Ютюба в Телеграф. Посредством Сашиной суеты и подключением Сергея Мухина мне удалось подавить собственную популярность. Ведь быть известным администратором – это одно, а носителем иглы, на которого покушается Организация – совершенно иное. Пока кто-то не выложил в комментариях все, что произошло в реалиях, следовало сбросить популярность ролика. Боты Мухина ставили мне дизлайк, отправляли жалобы на то, что видео пропагандирует насилие, и комментировали: ролик постановочный, а его актеры живы и здоровы!
В итоге видео уже невозможно найти в интернет. Однако в закрытых подписках Телеграфа недовольные чиперы подняли целое восстание. «Сколько можно терпеть, пока нас убивают?» – спрашивали одни. «Не пора ли объединиться для защиты носителей?» – отвечали вопросом другие. И, разумеется, мне промыли косточки по второму кругу.
Баринова проблема безопасности не взволновала совсем. Надо отдать ему должное, он неглупый человек и прекрасно понял, что именно объединение подвергнется решительной атаке организмов. Чиперы высокого ранга не страдали этим вопросом – их охраняли и так, еще до того, как они обзаводились иглой. В данном случае анонимность была наилучшим покрывалом, под которым мог спокойно спрятаться носитель.
Внимание народного депутата привлекло вовсе не покушение, а моя лекция о привлечении удачи и аспект, рассказывающий про гармоничное общество.
– Ты, Алексей, говорил про общество будущего, – начал Баринов, после того как я спросил о цели визита. – А с этим у нас серьезные проблемы.
– Что значит «у нас»? И что значит «проблемы»? – попросил уточнить я.
– У нас, у депутатов, – пояснил он. – А что значит «проблемы»? Так выгляни в окно. Тольятти в этом году занял почетное первое место по оттоку молодежи. Уезжают студенты, уезжают выпускники, и через десять лет некому будет выключить свет на вокзале. Перед твоим домом будут проезжать пятьдесят мусоровозов в день, а кому это понравится?
– Что?.. – не поверил я.
– Тольяттинская организация стала региональным оператором по сбору мусора. А это значит, что где-то поблизости вырастет гора в сто пятьдесят метров высотой, и туда будут свозить отходы со всей Самарской области.
– Да я не верю.
– Напрасно, – Баринов удивленно поднял брови. – Мой коллега Зайцев этим занимается – ты, как носитель, можешь прочитать это в Телеграф.
– Но зачем? Зачем создавать грандиозную свалку?
Баринов еще больше округлил брови.
– Как, Алексей!? Маленькие свалки не имеют фугасного эффекта. К тому же централизация создает превосходную среду для нас с тобой. Ну кто проверит, сколько тысяч тонн подгружено в тело свалки, если само тело… – Баринов захихикал, – миллионы тонн мусора. А ведь всегда найдутся люди, которым нужно что-то утаить. Кому ртуть, кому фосфор, а кому и реальное тело. Извини за каламбур.
Похоже, народный депутат принял меня за такого же мерзавца и откровенничал не стесняясь. Я буквально выдавил улыбку и даже засмеялся.
– Мы здесь проездом, – пояснил Баринов, – загадим планету как только смогем. С маленькими свалками природа рано или поздно справится, а большая будет тысячелетия работать, станет, так сказать, выстрелом в сердце. Да ее можно будет из космоса наблюдать.
– А вы уже решили, куда поедете после? – спросил я. – Когда жить здесь станет невозможно?
– В Данию поеду. Там много наших. Лондон мне пока не по карману. Ну, что это мы все про меня? Ты, Алексей, придумал новую национальную идею – ты и рассказывай.
– Проснись и приберись? – спросил я. – Как-то не пишется она со всем выше сказанным.
– Отнюдь, – возмутился Баринов. – «Год Экологии». Мы делаем вид, что боремся с загрязнением, а что может быть нагляднее, чем горы мусора? Вот он – мусор, а вот – люди, которые в нем копошатся, так сказать борются с ним. Все логично. Нужна только мотивация, позитивный посыл. И ты как нельзя вовремя со своим лозунгом, или девизом. У избирателя должно создаваться впечатление перспектив, будущего.
– Но я имел в виду совершенно не это. Суть моей идеи в том, чтобы бороться с энтропией, уничтожать хаос, приводить в порядок дела, систематизировать задачи, строить планы, в конце концов.
– Какой ты упрямый, – возмутился депутат. – Хорошо, бог с ней, со свалкой. Ты когда-нибудь был на Арлингтонском кладбище?
– Нет, – сказал я, старательно соображая, в какую сторону клонит Баринов.
– Идеально ровные ряды. Безупречная строчка могил. Вот бы у нас такое замутить – и концепция сгодится, про энтропию и порядок. Тут можно много чего приплести.
Баринов посмотрел в окно на начинающийся за забором лес.
