Пришла с кухни Елена, посмотреть, как идут дела.

  Предложила свою помощь в процессе.

  Смушкин поблагодарил и ответил, что через час закончит дело.

  Жена ушла доделывать какие-то свои женские дела.

  Смушкин, выбирая изо всех коробок с игрушками шары, наткнулся на так называемый "ленин шар". Этот шар маленькой Лене подарил её отец. Шар был особенный - с рельефным углублением. Сам шар был красного цвета, углубление - серебристого, а самый центр углубления - золотой. В результате создавалась иллюзия, что этот шар с лампочкой внутри, потому что любой источник света отражался именно таким образом, что создавалась иллюзия внутреннего свечения.

  С будущей женой Смушкин познакомился довольно забавно. Случилось это на свадьбе у одного из его приятелей по фамилии Зинченко, который трудился инструктором в обкоме комсомола. Одна из приятельниц невесты и была будущая жена Сергея Смушкина.

  Знакомство тогда было случайным, что называется, "шапочным". Сидели рядом и не очень активно общались. Пару раз Сергей пригласил соседку на танец. Вот и всё знакомство, которое ни во что не вылилось в дальнейшем на протяжении едва ли не трех лет. Потом они не виделись и не встречались упомянутые годы.

  С конца июля 1992 года Смушкин с приятельницей Юлей, которая уже больше года склоняла его к свадьбе, но почему-то никак не могла склонить, отдыхали в Хосте. Билеты обратно домой были взяты на 22 августа. О том, что началась грузино-абхазская война, узнали случайно, кажется, это было 17 числа, на базаре от женщины-грузинки, у которой они покупали фрукты.

  Та очень волновалась за своих родственников, живущих в Гудауте. Новость отдыхающие воспринимали равнодушно. Начинали привыкать, что то здесь, то там, на территории бывшего СССР, распущенного в конце прошлого года в Беловежской пуще, вспыхивали вооруженные конфликты. Тем более, что отдыхающие, как правило, не сильно интересуются текущими политическими событиями, не смотрят телевизор, не слушают радио, не читают газет. Ну а о мобильной связи в те времена еще практически мало кто слышал.

  А за три дня до отъезда Смушкина и Юлии в поселке стали появляться беженцы. С обеих сторон конфликта. Беженцы-абхазы и русские из Грузии и грузины - из Абхазии. Когда 22 августа утром Борис с Юлей прибыли на вокзал, они были поражены и слегка испуганы количеством беженцев, заполнивших не только небольшое помещение вокзала, но и перроны. Было чем-то похоже на то, что показывали в фильмах о гражданской и отечественной войне. Разве что люди были одеты иначе и вещей у них было не очень много. Зато было много детей. В кассах вокзала билетов не было ни на какие поезда.

  Даже на пригородные, уходившие в Краснодар или Адлер или Туапсе билетов не продавали. Здесь же бегали какие-то странные личности, предлагавшие билеты по тройной или даже пятикратной цене, но их услуги были не востребованы. По крайней мере пока.

   Было необыкновенно много милиции. Когда подошел поезд из Адлера, милиционеры заняли места около дверей вагонов и, вместе с проводниками проверяли билеты. Безбилетников не пускали. Те возмущались по-грузински, на абхазском, а больше всего на русском языках.

  - Окна открывать запрещается. Ни в коридоре, ни в купе! - Предупреждали тех, кто с билетами, проводники и милиционеры. Пассажиры послушно кивали и торопились войти в вагоны.

  Смушкин и Юля прошли с поклажей в своё купе. Оно было пустое. Смушкин забросил их вещи на полку над дверью, достал бутылку вина и бумажные стаканчики. За окном вагона волновались безбилетники.

  - Ужас! Я такое в июле сорок первого видела, когда мы с мамой из Харькова уезжали! - Возмущалась пожилая дама, проходя мимо открытой двери их купе.

  - Скажи спасибо, что пока не бомбят! - Ответил её спутник с двумя огромными чемоданами и рюкзаком за спиной.

  Поезд тронулся. Уплыл заполненный людьми хостинский перрон.

  Следующей остановкой была станция Сочи. Там народу было еще больше. И ещё больше милиции. Из вагонов никого не выпускали, несмотря на то, что стоянка поезда была длинной - двадцать минут. Сбоку от вокзала через закрытое окно, Смушкин увидел взвод солдат с красными погонами. Солдаты были вооружены.

   И тут в толпе, возле своего окна, Смушкин увидел Лену, ту самую, с которой когда-то сидел рядом на свадьбе у Зинченко. Она подбегала к тамбуру их вагона в числе других безбилетников, из поклажи у нее был только небольшой чемоданчик и сумочка через плечо. Смушкин вскочил со своего места.

  - Я сейчас! - бросил Юльке через плечо и побежал к тамбуру. Посадка в их вагон пассажиров с билетами была уже окончена. Возле тамбура толпилось человек десять-двенадцать безбилетников, тщетно пытавшихся уговорить проводника, молодого парня в стройотрядовской куртке, явно студента, подрабатывавшего во время каникул. Смушкин оценил обстановку: милиционер, охранявший доступ к их вагону, куда-то отлучился. Можно было рискнуть , и хлопнув проводника по плечу, Смушкин шепнул ему в ухо:

  - Слышь, коллега, я тоже железнодорожный заканчивал. Вот та, блондинка с красным чемоданчиком - девчонка с нашей кафедры. Она в этом году диплом защитила. Давай возмем, я хорошо заплачу!

  Проводник обернулся, оглядел оценивающе Смушкина, и сказал:

  - Полтора червонца! Как девку звать?

  - Лена! Романова. - Смушкин от балды назвал фамилию.

  - Эй, белобрысая, Ленка! Романова! - крикнул проводник! Елена, не веря, указала вопросительно пальцем на себя.

  - Я? - крикнула она.

  - Ну ты, ты! Иди сюда! - уже тише произнес проводник. - Граждане безбилетники, пропустите вон ту девушку с красным чемоданом!

  - Лен, давай руку! - Смушкин отодвинул проводника и втащил её в тамбур.

  - Веди её пока в своё купе. И приготовь обещанное! - распорядился проводник, опуская площадку, блокирующую ступени и закрывая дверь вагона треугольным ключом. Возмущенные безбилетники кричали и звали милиционера. Но время стоянки кончилось. Поезд тронулся. Смушкин привел Елену в купе, посадил на свое место, достал из сумки заначку и пошёл в служебное купе к проводнику.