– Пап, – позвала она, её голос слегка осип из-за пересохшего от волнения горла.

– Да? – отозвался он, не поворачивая головы.

– Увези меня отсюда, – попросила девушка.

– Не понял?

– Ну, совсем, – она замялась. – Увези куда-нибудь, пожалуйста.

– Я тебя не понимаю, – недоуменным тоном ответил ей отец, всё так же, не отрывая взгляда от дороги.

– Я не хочу туда, – тихо сказала девушка.

Отец резко свернул на обочину и остановил машину.

– Я тоже, – ответил он, всё еще не отпуская руль.

– Тогда увези меня подальше отсюда, – воодушевилась девушка.

Отец опустил голову. Она заметила, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих руль.

– Нельзя, – сказал он, подняв голову, – ты была избрана. Другого пути нет.

– Но почему… – она опять знала ответ наперёд. – Почему я?..

– Потому что мы с мамой хотели этого, – удрученно ответил отец. – Хотели, чтобы ты стала частью великого…

– Вы вместе? Или только она?

– Вспомни писание, доченька, – ответил ей отец, – «Моё тело и дух едины, и не убоюсь я раскрыть разум свой, ради благой цели…»

– Не надо, – оборвала она его, это писание ей было знакомо наизусть, хоть она и нечасто бывала на собраниях.

– Тогда нам пора, – сказал он, вновь выруливая обратно на дорогу. – Мы не должны опаздывать.

Девушка отвернулась к окну. Писание… Было в этих нескольких строчках, что-то магическое. Что-то успокаивающее…

– Ты же помнишь, что от твоей верности очень многое зависит? – напоследок спросил её отец.

Она помнила. Ни смотря на то что всё её естество дрожало в волнении и страхе перед грядущим. Она помнила, хоть ей и хотелось бы навсегда это забыть. «Ты должна быть достойной и верной, чистой и девственной». Да, она прекрасно это помнила. Последние три года, ей при любом удобном и не очень случае об этом напоминали. Поэтому забыть она это не могла, даже если бы попыталась. А ей так этого хотелось… Хотя бы на один день стать беззаботной юной девушкой, единственными проблемами которой являются – не достаточно модный гардероб и симпатичный мальчишка из параллельного класса, не понимающий её намёков. Но нет… Ей приходилось каждодневно нести на себе весь груз мнимой «избранности», взваленный на неё родителями. Помнит ли она что от неё зависит слишком многое? Естественно, ведь никто даже не дал ей шанса этого забыть. Так что вопрос отца был скорее риторическим. Она всё прекрасно помнила…

Коридор, по которому её вели двое незнакомых ей людей, казался бесконечным. Она не смотрела по сторонам и не слышала никаких звуков. Волнение как будто оглушило её. В ушах стояла необъятная звенящая пустота, перебивающая все остальные звуки. Она даже не рассмотрела двоих людей, что вели её. Мужчины это были или женщины? Ей было без разницы. Она видела только длинный ярко освещенный коридор перед собой. В голове пульсировала только одна мысль – сбежать. Выкрутиться из этой ситуации. Сказать, что лишилась девственности. Солгать, чтобы её отпустили. Или резко рвануть в обратную сторону по коридору, не обращая внимания на окрики её провожатых. И бежать… Бежать обратно на прохладный воздух улицы. Возможно отец ещё не уехал и всё так же сидит в машине, вцепившись в руль и уставившись в одну точку? Возможно он увезёт её подальше отсюда? Но она прекрасно знала, что этому не бывать. Отец скорее всего лично приведет её обратно и будет после этого долго извиняться за её поведение. Слишком долго они с матерью готовились к этому дню. Для них грядущее было чем-то настолько важным, что даже собственная дочь на этом фоне казалась разменной монетой. И этой монетой они не раздумывая воспользовались, чтобы стать частью чего-то большего, чего-то великого, нежели всё их жалкое бытие. В этот момент, она ненавидела их. Ненависть заглушила все её эмоции, заставив даже неотступающее всю дорогу волнение сделать шаг в сторону. Как они могли? Как они могли решать за неё? Как им пришла в голову такая мысль? Как можно обрекать родную дочь на подобное? Она была на сто процентов уверена, что всё это было идеей её матери, чтущей Писание превыше всего остального. Отец лишь безмолвно повиновался. Хотя… Возможно он и пытался, что-нибудь возразить, но ему просто не хватило настойчивости и уверенности в себе. Эта женщина, их мать, выдавила из него всё то что делало его самостоятельным мужчиной и стала безраздельно властвовать, а он лишь стал источником доходов и донором спермы, для очередного раза, когда их матушке вздумается забеременеть… Ненависть едким туманом проникала всё глубже и глубже в её мысли, отравляя всё больше семейных воспоминаний.

Её резко остановили возле одной их немногочисленных дверей. Погруженная в свои мысли, она даже не сразу этого заметила. Один из провожатых, который оказался её старшим братом, молча указал ей на дверь и отошёл в сторону. Он улыбался. Широкой издевательской улыбкой, такой же которая не сходила с его лица в детстве, когда он терроризировал двух своих младших сестёр. Улыбался так, как будто бы знал, что ждёт её там за дверью и это неизбывно радовало его. Своего брата она ненавидела тоже. Но эта ненависть не была мимолетной как в случае с родителями. Это былое старое чувство полной и бесповоротной неприязни. Теперь этот ублюдок причинившей ей столько боли в детстве, стоял и даже не смотрел в её сторону, только пялился в противоположную стену коридора и продолжал улыбаться своей гаденькой ухмылкой. Она вдруг поняла, что слишком долго разглядывает его и перевела взгляд на широкую двустворчатую дубовую дверь, за которой её ждало её сомнительное будущее. Ненависть мгновенно отхлынула от неё, уступив под натиском оглушающего волнения. Ноги налились свинцом и каждый шаг в сторону двери давался с неимоверным трудом. Она взялась за дверную ручку и плавно нажала на неё. Дверь беззвучно отворилась, впуская её в обильно освещенную солнечным светом комнату. Манжеты платья неожиданно стали казаться ей дико неудобными, и она принялась их нервно теребить. Дверь за ней всё так же бесшумно закрылась, но девушке уже было не до этого. Она встретилась лицом к лицу с тем к чему её так долго готовили. И окончательно поняла, что совсем не готова к тому что её ждет в этой комнате.

Мужчина, ждавший её, стоял возле большого окна, купаясь в лучах солнечного света. Он даже не повернулся, когда она вошла, всё так же продолжал смотреть куда-то за пределы оконного проёма. Её руки продолжали рьяно теребить неожиданно ставшие раздражающими манжеты платья. Волнение накрыло девушку с головой, полностью заставив забыть все мысли, кружившие до этого в голове, оставив вместо них ещё одну необъятную звенящую пустоту.

– Здравствуйте, – робко произнесла она тихим голосом.

Мужчина повернулся. Он был невысоким, ещё не совсем старым, но в волосах уже поселилась легкая седина. В его лице не было абсолютно ни одной выразительной черты, кроме больших карих глаз. Без них он скорее бы напоминал офисного менеджера средней руки. Был бы серым и незапоминающимся лицом в толпе. Но эти глаза… Было в них что-то таинственное и завораживающее. Она видела этого мужчину и раньше. Тогда он не показался ей интересным или хотя бы мало-мальски необычным. Теперь столкнувшись с ним так близко, она была готова пересмотреть свои первые впечатления.

– Приветствую тебя, – его голос был спокойным и приветливым.

Она опустила глаза, продолжая теребить манжеты платья.

– Не стоит так сильно волноваться, – сказал он, подойдя к ней. – Я не кусаюсь, – он мягко взял её за подбородок, заставив её заглянуть ему лицо.

На секунду девушке показалось, что в его больших глазах, внимательно разглядывающих её, вспыхивают мириады крошечных искр. Это одновременно завораживало и пугало. Однако волнение, переполнявшее девушку, моментально улетучилось. Было в глазах этого мужчины и что-то успокаивающее.

Он слегка повертел её лицо, разглядывая его с разных сторон и отпустил её подбородок.

– Боже, во что они тебя нарядили? – усмехнулся он, приглаживая свою козлиную бородку, не сразу замеченную девушкой.