Глава 3
Раскрой свой разум.
«Синее небо обернулось темнейшей ночью…
Теперь тебя нет, и это неправильно.
Кроме нашего последнего прощания,
Врезавшегося мне в память,
Твой лик никогда не покинет меня.
Кроме нашего последнего прощания,
Меня убивает то, что я больше не смогу услышать,
Как ты смеёшься…»
“Save our last goodbye”, Disturbed.
Она была юна и невинна, переполненная свойственной для скромных шестнадцати лет наивностью и верой в добро. Её сложно было назвать красавицей, но многие считали её круглое личико, усеянное легкими брызгами веснушек, достаточно милым. Как и большинство девушек в таком возрасте она была многим недовольна в своей внешности. Небольшой аккуратный носик ей казался слишком курносым, маленькие губки слишком пухлыми, задорные светло-зелёные глаза слишком невыразительными, а волосы медного цвета слишком непокорными. Она совсем не замечала, как мальчики из школы заглядываются на её выпирающие из-под блузки небольшие груди, и как провожают взглядом её мерно покачивающиеся при ходьбе бёдра. К своим шестнадцати годам все формы, отличающие юную девочку от женщины, у неё округлились как надо. Это дало немалую пищу для бурных «влажных» фантазий её сверстников. Однако она не воспринимала мужскую половину школы всерьез, считая их слишком глупыми и недалёкими. Даже когда к ней подошёл тот самый мальчик, от мыслей о котором сердце билось чуть сильней, а внизу её живота начинало теплеть, ноги становились слегка ватными и внутри начинали порхать мириады игривых бабочек – его тоже ждал короткий отказ. Немногочисленные подруги не раз укоряли её за это, потому-что знали, как она вздыхает о нём. Они не понимали главного – она готовилась для другого. Её избрали для совершенно иной цели, нежели кокетливое общение с юношами из школы, даже если они ей нравятся. И не дай Бог, если кто-то из них посмеет прикоснуться к ней, и уж тем более посягнёт на её невинность. Последние несколько лет она знала о том, что ей суждено стать невестой человека, более значимого, чем какой-то мальчик из школы, заставляющий трепетать всё её юное и ранимое девичье нутро одним своим видом. Она готовилась к тому чтобы стать верной супругой для личности, величие которой было куда более важно, нежели какие-то вздыхания и чувства молоденькой девушки шестнадцати лет. Правильные жёны не вздыхают об других, не мечтают об прикосновениях к их коже чужих мужских рук, не мечтают о поцелуях с теми, с кем их не связывают узы брака. Она упорно выкорчевывала из себя любые мысли и фантазии о том мальчике, даже те, которые заставляли её дрожать в сладостной истоме, те, которые её мама назвала бы срамными и похабными. Пыталась их искоренить, свести на нет, но получалось плохо. Девичье сердце, по-прежнему трепетало и тянулось к тому юноше. И она продолжала бороться со своими желаниями, в боязни не оправдать перед родителями возложенную на неё ответственность. Она должна хранить свою невинность только для одного мужчины, должна быть верной ему душой и телом. Правда разум всё это время твердил обратное, раз за разом возвращая полёт её мыслей к тому юноше и снова заставляя её вздохнуть от безысходности этих неисполнимых мечтаний. Ведь день, когда она должна будет стать невестой другого уже совсем близко. К сожалению, никому было не под силу изменить грядущего.
В назначенный день мама разбудила её с самого раннего утра и отвела в ванную. Впервые за последние несколько лет она собственноручно взялась мыть свою дочь. Было немного неловко. Обе предпочли молчать. Мама волновалась не меньше дочери, ведь для них с отцом это тоже был большой день. Их плоть и кровь избрали для такой великой цели! Подумать только! Мама тщательно намывала её в ванной на протяжении часа, после чего, насухо вытерев девушку белоснежным полотенцем, принялась всё с тем же усердием расчесывать медные пряди волос девушки. Волнение продолжало нарастать. Девушка поняла это по слегка дрожащим рукам матери, держащим расческу. Она и сама почти не сомкнула глаз этой ночью, легкая тень сомнения во всём происходящем, не давали спокойно заснуть. Ощущение какой-то обреченности не покидало девушку последние пару недель.
– Сегодня, – нарушила долгое молчание мама, тихим торжественным голосом. – Ты станешь нашей гордостью.
Девушка смущенно промолчала.
– Конечно тебе далеко до твоего старшего брата… – пробормотала себе под нос мама. – Но сегодня, ты станешь частью великого.
Девушка вновь не ответила.
Всего в их семье было шестеро детей – по три мальчика и девочки. Её старший брат, которому уже стукнуло двадцать четыре был любимой темой для разговора у её матери, которая даже не пыталась скрывать своего пренебрежительного отношения к остальным своим отпрыскам. Девушка была средним ребёнком и втайне радовалась за своих двух младших братьев и сестричку, которым не довелось расти рядом с их старшим «венценосным» родственником. Он был заносчивым и избалованным ребёнком, позволявшим себе достаточно жестокие выходки, пока мама не видит. От его «шалостей» у девушки и ещё одной её сестры осталось несколько шрамов и пара ожогов. Мать, ослепленная безмерной любовью к своему сыну, не верила, что её излюбленное чадо, которое всегда хорошо себя ведёт в её присутствии, может совершить такое. За «враньё» им доставалось ещё и от неё. Отца, работающего не жалея шеи, чтобы прокормить такую семью, почти никогда не было дома. Да и от него было немного толку, так как он был в полном подчинении у их матери.
После того как мама закончила её расчесывать, она отвела девушку, всё еще завернутую во влажное полотенце, обратно к ней в комнату, где расстелила на кровати бесформенное белое платье с кружевным воротником и манжетами. В любой другой день девушка даже бы не посмотрела на подобную одежду, не говоря уже о том, чтобы её носить, но сегодня выбора у неё не было совсем. Мама с каким-то странным благоговением разгладила складки на ткани этого уродливого платья, постояла над ним в задумчивости несколько секунд и повернулась к дочери.
– Знаешь, что обозначает это платье? – спросила она.
Девушка помотала головой.
– Оно обозначает твою девственную чистоту и невинность, – повествующим тоном продолжила мать.
Каким образом это платье обозначало то что сказала её мать оставалось для девушки загадкой. Да ей и не хотелось особо думать об этом, её переполняло волнение и… страх?
– Никакого макияжа, – строгим тоном сказала мать. – Он для распутных девок. Нижнее белье тоже можешь не одевать, оно тебе не понадобиться, – она снова задумалась. – Ну всё, переодевайся, – мама сдержанно погладила её по волосам. – Как только будешь готова, отец отвезёт тебя.
Мама вышла из комнаты, оставив девушку одну, наедине с мыслями, кружащими бешенные хороводы, в её голове и этим уродливым белым платьем, лежащим на кровати. День, к которому её готовили последние три года настал! Но сейчас она уже не была уверена в том, что готова к нему и что действительно желает стать невестой человека, про которого не знает практически ничего. В голову снова начали проникать мысли о том юноше из школы, о его улыбке и глазах, и о звуке его голоса и смеха. Вместе с нарастающим волнением, внутри девушки вспыхнуло желание сбежать от всего этого. Найти этого мальчика уговорить уехать с ней. Куда? Да неважно, главное, чтобы подальше от этого места и этой роли невесты, которую она не выбирала. Родители решили за неё. Девушка закрыла глаза, пытаясь сосредоточится и отогнать от себя все крамольные мысли. Слишком многое зависит сейчас от неё. Если она не будет достойной и верной, это плохо скажется на всей её семье. С этой установкой девушка взяла в руки платье. Полотенце тихо соскользнуло с её тела на пол…
Отец, напряженно сидя за рулём их скромного семейного автомобиля, хранил молчание, пристально следя за дорогой. Его худые руки неотрывно лежали на руле, стискивая его сильнее чем следовало бы. Его глаза за толстыми линзами очков в чёрной роговой оправе смотрели в одну точку, абсолютно игнорируя сидящую рядом дочь. Девушка, облаченная в белое платье, больше напоминающее мешок с кружевными рюшечками, сидела рядом с ним на пассажирском сидении. От зашкаливающего волнения у неё начали слегка подрагивать колени. Осознание того что через буквально несколько минут она станет суженой для почти незнакомого ей человека тяжелым грузом повисло над ней в воздухе. Назад пути не было. Или…?
