– Пирожное потом доедите. Встречаемся в Т-центре. Прямо сейчас.

– Ша-ри-ков? – с недоумением по слогам протянула Моллья. – Шариков?

– Кто-нибудь из взвода наверняка взял с собой стеклянные шарики – играть. Найдите и живо несите в Т-центр.

Она перепрыгнула оболочку кресла, взобралась в люк, свернула в радиальную шахту номер семь и понеслась по цилиндрическому коридору в сторону Т-центра. Эта пустая сферическая камера тридцати футов в диаметре, точно рассчитанный центр тяжести корабля, постоянно пребывала в состоянии свободного падения; здесь помещались чувствительные к гравитационным воздействиям приборы. Минуту спустя в люке по другую сторону камеры возникли три навигатора. Рон держал в руках сетчатую сумочку с шариками.

– Лиззи просит, если можно, вернуть их завтра после обеда. Ребята из машинного предложили матч, а она не хочет терять звание чемпиона.

– Если все получится, вернем сегодня же.

– Получится? – оживилась Моллья. – Идея? Твой?

– Да. Только она не моя.

– А чья тогда? И что за идея? – спросил Рон.

– Чья? Наверное, того, кто говорит на другом языке. В общем, надо распределить здесь шарики в виде правильной сферы, засечь время и следить за секундной стрелкой.

– Зачем? – спросил Калли.

– Чтобы посмотреть, куда они сместятся и насколько быстро.

– Не понимаю, – сказал Рон.

– Наша орбита – это примерно большой круг с Землей в центре, так? Значит, все на корабле тоже перемещается по большому кругу и, если убрать внешние воздействия, будет выстраиваться по этой траектории.

– Ну да. И что?

– Давайте расставим шарики, – сказала Ридра. – У них железные сердечники. Намагнитьте стены камеры – прикрепим их, потом отпустим все одновременно.

Рон в недоумении пошел исполнять.

– До сих пор не понимаете? Вы же математики. Что вы знаете о больших кругах?

Калли взял пригоршню шариков и начал по одному прикладывать их – дзынь, дзынь – к сферической стене.

– Диаметр большого круга равен диаметру сферы, – сказал Рон, вернувшийся от рубильника.

– Сумма углов треугольника, образованного на сфере пересечением трех дуг больших кругов, приближается к пятистам сорока градусам. Сумма углов N-угольника, образованного на сфере пересечением N дуг больших кругов, приближается к произведению N на сто восемьдесят градусов. – Это Моллья подвижным музыкальным голосом отчеканила определения, которые она как раз утром начала вводить в свою память на английском с помощью персонафикса. – Шарик сюда, да?

– Да, по всей сфере. По возможности на равных расстояниях друг от друга, но как получится. Про пересечения расскажите поподробнее.

– Большие круги на любой сфере, – начал припоминать Рон, – либо пересекаются, либо подобны друг другу.

– Вот как, – улыбнулась Ридра. – А есть еще окружности на сфере, которые обязаны пересекаться в любом положении?

– По-моему, все остальные окружности можно расположить так, чтобы они были равноудаленными друг от друга в каждой точке и не соприкасались. А любые два больших круга пересекаются как минимум в двух точках.

– Посмотрите теперь на эти шарики, которые летают по большим кругам. В голову ничего не приходит?

У Молльи вдруг изменилось выражение лица; она оттолкнулась от стенки, в возбуждении сцепила руки и быстро заговорила на суахили.

– Все верно, – улыбнулась Ридра и перевела для растерянных навигаторов: – Они поплывут навстречу друг другу, и их пути пересекутся.

Калли широко раскрыл глаза:

– Точно! Ровно за четверть нашего витка они выстроятся в круг.

– …расположенный на плоскости нашей орбиты, – закончил Рон.

Моллья нахмурилась и развела руками, как бы что-то растягивая.

– Ну да, – сказал Рон, – круг с двумя вытянутыми хвостами. Так и поймем, где Земля.

– Ловко, а? – сказала Ридра и направилась в коридор. – Сперва прикинем, потом выстрелим ракетами и сместим орбиту миль на семьдесят-восемьдесят вверх или вниз. Думаю, ни во что не попадем. Далее рассчитаем протяженность орбиты и скорость. Этого хватит, чтобы вычислить координаты относительно ближайшего крупного гравитационного центра. Ну и вперед в гиперстазис. Там уже сможем запросить помощь и подлатаем что нужно на стазисной станции.

Изумленные навигаторы вышли за ней.

– Даю обратный отсчет, – сказала Ридра.

Услышав «ноль», Рон отключил ток и размагнитил стены. Шарики медленно поплыли навстречу друг другу и стали выравниваться.

– Да уж, век живи… – протянул Калли. – Честное слово, я уж думал, мы тут застряли с концами. А ведь такие вещи навигатор должен знать. Как ты догадалась?

– Увидела, как будет «большой круг» на… другом языке.

– Язык говориль слов? – спросила Моллья. – Не понимать.

– Сейчас. – Ридра достала панель-блокнот и стилус. – Я, конечно, упрощаю, но смотрите. Допустим, на этом языке «круг» будет «О». – Она сделала пометку. – Сравнительные степени в этом языке передаются тонами. Мы их запишем диакритическими значками: ˇ, ¯ и ˆ, то есть: самый маленький, обычный и самый большой. Что тогда значит «Ǒ»?

– Наименьший круг? – предположил Калли. – То есть, по сути, точка.

Ридра кивнула:

– Далее, когда речь идет об окружности на сфере, вслед за обозначением обычного круга, Ō, может идти один из двух символов. Первый показывает отсутствие соприкосновений, ||, второй – пересечение: Х. Что тогда значит «ÔХ»?

– Большие круги, которые пересекаются, – ответил Рон.

– А поскольку все большие круги пересекаются, в этом языке понятие «большой круг» всегда обозначается как «ÔХ». То есть информация об объекте заключена уже в самом слове. Это как «вертолет» или «подкоп». Да, у нас есть словосочетание «большой круг», но в нем нет того, что помогло бы выбраться из этой переделки. Значит, надо перейти на другой язык, на котором думать о проблеме можно четче, не ходить вокруг да около и сразу увидеть ключевые для нас нюансы.

– И что это за язык?

– Как на самом деле называется, не знаю. Пока что условно – Вавилон-семнадцать. Я с ним только начала разбираться, но уже ясно: там в словах заключено больше информации о вещах, на которые они указывают, чем в соответствующих лексемах на любых четырех-пяти языках, которые я знаю, вместе взятых. Притом что слова Вавилона еще и короче.

Ридра вкратце перевела для Молльи.

– Кто говорит? – спросила та, желая по максимуму использовать свои скудные познания в английском.

Ридра прикусила губу. Когда она задавала тот же самый вопрос себе, у нее начинало сосать под ложечкой, руки сами простирались навстречу чему-то и жгучее желание найти ответ отдавалось чуть ли не болью в горле. Так произошло и сейчас. Через несколько секунд отпустило.

– Не знаю. А очень хотелось бы. Это главная цель нашей экспедиции – узнать, кто на нем говорит.

– Вавилон-семнадцать, – повторил Рон.

Сзади раздалось покашливание. Парнишка из трубопроводной бригады.

– Что, Карлос?

Коренастый, вихрастый, с буграми ленивых мышц, Карлос напоминал молодого черненького бычка.

– Капитан, вы не могли бы посмотреть? – сказал он с легким присвистом; неловко переминаясь, он постучал о порог босой ступней, покрытой мозолями от карабканья по горячим приводным трубам. – Там, в коллекторе. Вам бы лично взглянуть.

– Тебя за мной Капрал прислал?

Карлос почесал за ухом пальцем с обкусанным ногтем:

– Аха.

– Справитесь тут без меня?

– Само собой, – ответил Калли, взглянув на шарики.

Ридра нырнула в проход вслед за Карлосом. Они спустились на лестничном подъемнике, пригнувшись, прошли по подвесному переходу.

– Сюда, – смущенно сказал Карлос и повел капитана под проложенными над головой электрическими шинами.

Дойдя до сетчатой платформы, он остановился и открыл щит на стене.

– Посмотрите. – Он вынул печатную плату. – Вот.

По пластмассовой поверхности шла тонкая трещина.

– Кто-то сломал.

– Как?

– Вот так.

Карлос взял плату обеими руками и сделал вид, что сгибает.