«You call it madness, but I call it Love».

Nat King Cole

– Разрешите переходить к ключевым показателям?

– Да, Юра, давай.

– За прошедший месяц основной Рой вырос на шесть процентов. Англоговорящий – на два. Рой путунхуа из-за контрдействий правительства КНР уменьшился вдвое. По последним данным, из-за проблем в Евросоюзе аналоги нашего проекта еще не получили финансирование. Мы на втором месте после американцев, китайцы на третьем. Наш китайский Рой пока без изменений, – молодой мужчина замолкает. Голубые, но мутные, как у мертвой рыбы глаза отрываются от папки с цифрами и графиками, и буквально все тело замирает, ожидая реакции собеседника.

Просторный кабинет. В нем царит полумрак, не дающий оценить размер помещения. Мощности единственного источника света, антикварного типа лампы, едва хватает на пустой массивный стол с зеленым сукном, бутылку виски, да лица говорящих. Пахнет, как в дорогом театре: старостью, буфетом, деньгами и интригами. Плотные бархатные шторы, висящие на огромных окнах, не пускают тщедушное весеннее солнце. Из-за этого комната еще больше похожа на театральную сцену. На ней, то есть за столом – двое.

Закончивший говорить – Юрий Смирнов. Слегка за сорок, подтянут. Короткая стрижка маскирует едва заметную залысину. Белая рубашка и темно-синий костюм. Пиджак, словно китель зашторенный на все четыре пуговицы, и туго повязанный невзрачный галстук, сдавливающий покрасневшую, свежевыбритую шею, создают впечатление, что их владельцу совсем не нужен воздух, или он может дышать не в полную силу легких. Идеально ровная осанка выдает в нем бывшего военного или сотрудника спецорганов, привыкшего к длительным совещаниям, а может – к сидению в наружке. Сейчас он занимает только край сиденья стула, то ли стесняясь занять весь, то ли делая вид, что стесняется.

Собеседник – полная противоположность. Подвижный толстяк, на правах хозяина кабинета развалившийся в огромном кресле и потягивающий из бокала элитарный виски. Взъерошенные седые волосы и тонкие интеллигентные усики позволили бы пройти без конкурса на позицию заведующего гуманитарной кафедрой в любом университете, если бы не холодный сосредоточенный взгляд, обладатель которого явно не склонен к полету в облаках. Там, где у большинства людей находится шея, – два подбородка, будто две жировых подушки безопасности поддерживают голову от падения на широкую грудь.

Он отхлебывает виски и держит его во рту словно жидкость для полоскания рта.

– Хорошо, – после длительного молчания наконец-то реагирует толстяк на слова Юрия.

– Разрешите идти, Николай Иванович?

– Да, можешь быть свободен. Хотя, подожди, – начальник останавливает Смирнова, – поздравляю тебя с повышением! Надеюсь, справишься лучше неудачника Калачева. Он разочаровал меня и наших кураторов. Вряд ли ты в курсе, но я рассматривал его как преемника и хотел, чтобы он возглавил Агентство после моего выхода на пенсию.

– Не знал. Благодарю за поздравление! Надеюсь, не подведу, – Юрий уже вроде бы готов выйти из кабинета, но решается продолжить. – Считаю, Дмитрий Калачев не виноват в случившемся провале. Не его вина, что корейцы поручили нам раскручивать бракованные шлемы виртуальной реальности. Не повезло с проектом, – сочувственно отмечает он.

– Тебя не смутило, что брак только в нашей стране? – спрашивает толстяк, глаза оценивающе смотрят на подчиненного.

– Ни капли, корейцы могли отправить нам тестовую партию, – разводя руками, говорит Смирнов, – вы ведь видели какая волна негатива поднялась. Может быть в начале и замяли бы, но потом эта дурацкая история бабки про внука. Никаких шансов.

– Юра, серьезно в это веришь?

– Думаете, эта история – фэйк?

– На ситуацию надо смотреть шире своих должностных обязанностей. Если хочешь занять мое место, то тебе придется научится мыслить стратегически, как я. Думаешь, мы единственное Агентство с Роем в стране? – жестко спрашивает начальник.

– Мы не одни? Вы думаете нас проверяют? Можем ли мы вести крупные проекты или поручать их конкурентам? Это вражеский Рой выпустили против нас? – ошарашено сыпет вопросами Юрий. – Неужели американцы играют на нашей территории?

– Нет, – перебивает толстяк. – в этот раз нам повезло.

– Найти, кто это сделал?

– Уже нашли. Талантливый одиночка. Вот его визитная карточка.

Николай Иванович щелчком переправляет визитку по столу собеседнику и, довольный собой, доливает еще виски. Поглощенный напитком, не замечает, как дергается рука Юрия, берущего карточку.

– Ираклий. Решаю вопросы. Номер телефона. И это вся информация? Ну и визитка, – повертев в руках картонку, произносит Юрий. – Клоун. Убрать его?

– Юра, там, откуда тебя ко мне назначили, все вопросы силовыми методами решаются? Чуть что – убрать? Если с таким подходом работать, то нас тоже когда-нибудь уберут. Надо сеять добро и плодить друзей. Возможно, клоун. Но не забывай: в одиночку уделал наш Рой. Может быть полезен. Привези его – посмотрим, что за корнеплод. Не получится завербовать – сделаем по-твоему. Свободен!

Кивая в знак почтения, Юрий выходит.

Пятнадцатилетний напиток все так же продолжает приятно согревать горло, но у Николая Ивановича появляется горький привкус, ощущение, что он упустил или не заметил что-то важное.

***

– Ну, за вас! Аркадий, Маргарита, желаю прожить вместе еще сто лет!

– Спасибо, Ираклий! Будем, – отвечает Аркадий, его жена кивает. Стопки звякают. Выпивают.

Переводя дыхание от жгучей после выпитого коньяка водки, Ираклий откидывается на спинку расшатанного стула. Тот предательски скрипит. Надави на него еще чуть-чуть – и выдаст все семейные тайны, свидетелем которых был на этой обшарпанной кухне, либо треснет и сломается окончательно. Ираклию не нужно ни первое, ни второе, поэтому он нехотя выравнивается. Подвыпивший взгляд бродит по знакомой обстановке. Маленькая кухня, играющая роль гостиной. Большую часть занимает потускневший, когда-то ярко-красный, а сейчас оранжевый с желтыми пятнами гарнитур. «А ведь ему всего пять лет. Купили на деньги, подаренные на свадьбу. Да, время лечит только душевные раны, ко всему остальному оно безжалостно», – думает Ираклий, поднимая глаза на потолок. – «А может и не лечит вовсе, просто душа так же покрывается защитным слоем пыли и грязи, как эта старая люстра, что даже и не ясно, пыль держится на ней, или она держится благодаря пыли».

Застиранные занавески лениво, подражая утренним волнам, качаются от легкого ветерка. Форточка открыта нараспашку. Душно. Ираклий вдыхает теплый воздух, и на мгновение кажется, что оказался в деревне: жара, алкоголь, нехитрая снедь – покой…

– И все же, Ир, ты настоящий друг! – Возвращает в реальность гостя Аркаша. – Единственный вспомнил про нашу годовщину. Даже родители забыли поздравить. И это с деревянной свадьбой! Пять лет как-никак! Предлагаю выпить за тебя!

– Медвежонок, притормози, – останавливает его душевный порыв Маргарита, – вы сейчас напьетесь. Подожди, подрежу салата.

Женщина хватает железную, с сколотыми краями миску. В ней – остатки простого блюда: в обильном майонезном соусе помятые помидоры, ватные тепличные огурцы и слезоточивый репчатый. Половник в руках хозяйки ловко раскидывает салат мужчинам. Ираклий замечает: ему досталось раза в два больше. Хочет возразить, но Марго уже отошла от стола. Хлопает дверь вечно кашляющего холодильника. Вода, утробно урча, вырывается из крана на холодные овощи. Женщина уходит в нарезку салата словно в медитацию.

– Да, солнышко, как скажешь. Видишь, дружище, за годы совместной жизни ничего не изменилось. Я все так же ее люблю, она все так же любит командовать. Да, что говорить, у меня до сих пор пароль во всех социальных сетях и приложениях – дата нашей свадьбы, – откровенничает раскрасневшийся от алкоголя Аркадий.