На школьном экзамене в интонации ответа ученика (а иногда и в самой формулировке ответа) звучит оттенок неуверенности: «скорее всего…», «мне кажется…», «я думаю…». При оценке ученика традиционно учитывается лишь совпадение его ответа с правильным; степень уверенности ученика в правильности его ответа учитывается очень мало. В жизни же надо не просто высказаться о возможных действиях, но и решиться на их выполнение, на поступок. Прогноз возможных последствий чаще всего носит вероятностный характер. Если прогноз последствий однозначен, то выбор действий не представляет трудностей, а просто требует точного расчета. Но в жизни прогноз будущего (включающего и результаты собственных действий) – лишь вероятностен. И вот, имея лишь вероятностный прогноз будущего, человек должен решиться на вполне определенное действие. Можно рассуждать о том, какова вероятность выздоровления больного в случае операции и в случае консервативного лечения. Но нельзя этого больного «скорее всего» оперировать. Его можно либо оперировать, либо не оперировать, а лечить консервативно. Итак: прогноз успеха каких-либо действий – вероятностный. И тем не менее принятие решения о действиях – однозначное, определенное. Чем неопределеннее прогноз результата, тем труднее решиться на определенные действия, на определенный поступок.
Каждый человек на всем протяжении своей жизни стоит перед необходимостью принимать решения, порой очень важные и нелегкие, чреватые серьезными последствиями. Мать решает, как разумнее распорядиться делами ребенка в сложной ситуации, и от ее решения зависит будущее ребенка. Учитель решает вопрос о воспитании своих учеников – и от этого зависит, каким будет следующее поколение. От решения, которое принимает врач, зависят здоровье, а порой и жизнь человека. И каждый раз, принимая решение, человек берет на себя ответственность за его последствия. А ведь во многих жизненных ситуациях невозможно однозначно предвидеть, к какому результату приведет осуществление принятого решения. В нашем сложном мире возможно лишь вероятностное прогнозирование, которое основывается на прошлом опыте.
Принимая решение, человек берет на себя ответственность перед законом, перед людьми, перед совестью, перед Богом (если он религиозен). Нередко возникает желание уклониться от принятия решения, снизить свою ответственность. Конечно, не всякий выбор из нескольких возможных действий стоит называть принятием решения. Если, например, я взял одно из яблок, лежащих на столе, – это тоже выбор, но я не назову это принятием решения. Будем называть принятием решения только такой выбор, за которым неотвратимо следует ответственность.
Стремление уйти от принятия решения (и от ответственности!) довольно широко распространено (хотя и не всегда осознается). Проиллюстрирую это примером. Я преподавал в Москве в Центральном институте усовершенствования врачей. На кафедре психиатрии планировался цикл лекций для профессоров – заведующих кафедрами психиатрии в мединститутах. Решили осветить те разделы психиатрии, по которым в современной науке существуют различные точки зрения. Во время одной из лекций, которую я читал на этом цикле, слушательница – профессор Н. – перебила меня своим замечанием: «Вам невдомек, что три дня назад профессор К. на лекции на сходную тему говорил нам совсем другое». Я ответил, что так и задумано – разные лекторы излагают раз личные существующие точки зрения. «Ну и какая же точка зрения правильна?» – недовольно спросила слушательница. Я ответил, что только дальнейшее развитие науки покажет, где лежит истина. «Что же нам читать студентам? Всю эту кашу?» – вопросила она, не скрывая нарастающего раздражения. Я ответил, что студентам не стоит подробно излагать все теории, имеет смысл сказать им о наличии нескольких теорий и подробно изложить ту, которая данному преподавателю кажется более убедительной и аргументированной. «И что же это будет: в одном институте студентам будут излагать одно, а в другом – другое?» – моя оппонентка готова была согласиться с любой точкой зрения, но не хотела принимать на себя решение вопроса о том, какую трактовку она будет предлагать студентам. Она стремилась переложить на кого-либо другого (в данном случае – на меня) принятие этого решения и ответственность за возможные последствия.
Однако попытки переложить на кого-то принятие решения – это иллюзия, самообман. Ведь это не чье-то, а мое решение поступить так, как кто-то мне посоветовал (или даже приказал). Стало быть, я (или в том числе и я) несу ответственность за последствие своих действий. Принятие решения невозможно переложить на кого-то другого. Это, впрочем, не значит, что не нужно следовать чужим советам. Надо только помнить, что ты сам принял решение, чьему совету следовать, и сам отвечаешь за это решение.
Другой распространенный вариант попытки уклониться от принятия решения – отложить его. У врача тяжелый больной, случай необычный, сложный. Врач в волнении, каждый приходящий ему в голову вариант действий сулит обнадеживающий результат, но и чреват серьезными осложнениями. И вдруг вроде бы «спасительная» мысль – ничего не будем делать, подождем до утра, к тому времени, может быть, ситуация как-то прояснится. И на душе становится легче – пока можно не принимать решения. Но и это – иллюзия, самообман. Ведь это он, врач, принял решение ждать до утра. Ответственнейшее решение. Может быть, спасительное. Но, быть может, и катастрофическое – утром будет уже поздно что-либо делать. Бездействие – тоже вариант действия, и притом такой же ответственный. Принятие решения невозможно отложить.
Так как же быть в ситуации, когда необходимо принять ответственное решение? Собрать коллег и принять решение коллективно?
Когда я был студентом-медиком, мне пришлось слышать замечание одного из наших профессоров, В. Ф. Зеленина, о врачебных консилиумах. Он говорил: «Чем больше голов – тем меньше умов». Мне, студенту, не нравились эти слова. Мне виделось в них высокомерие маститого академика, пренебрежение мнением коллег. И только с годами я увидел в этих словах другой смысл.
Вот случай из жизни. На судебно-психиатрическую экспертизу поступил человек, обвинявшийся в преднамеренном жестоком убийстве девушки. Он не отрицал своей вины, говорил, что примет любое возмездие, но при этом не вступал в контакт со следователями и врачами, не отвечал на их вопросы, заявляя, что все происшедшее – его личное дело и других не касается. Эти странности поведения и послужили основанием для назначения судебно-психиатрической экспертизы.
А убийство имело широкий общественный резонанс. Погибшая девушка была известной спортсменкой, членом команды, готовившейся к Олимпийским играм. В этой сложной – и в медицинском отношении, и по общественной реакции – ситуации ответственный за судебно-психиатрическую экспертизу М. решает пригласить на экспертную комиссию двух крупнейших тогда в Москве профессоров-психиатров – К. и П. Профессор К. уверенно сформулировал свое мнение: «Шизофреник, невменяемый». Мнение П. было тоже четко сформулировано: «Психопат, вменяемый». Прийти к единому мнению не удавалось, и отложили принятие решения на две недели, продолжив обследование. Через две недели М. вновь собрал экспертную комиссию, но приглашен для участия в ней был только профессор П. Теперь уже не было противоречивых авторитетных мнений, комиссия вынесла однозначное решение. Кто определил это решение комиссии? Профессор П.? Нет, решение предопределил М., подбиравший состав комиссии. Повторное заседание экспертной комиссии было нужно ему только для того, чтобы свою персональную ответственность за принятие решения подменить общей ответственностью.
Коллективно принятое решение (принятое по голосованию большинством) может оказаться хуже, чем решение любого участника этого голосования, если бы он был один и сам чувствовал бы полную ответственность. Вот оно, зеленинское «Чем больше голов – тем меньше умов»! Такая попытка принятия «коллективного решения» ведет к коллективной безответственности: любой участник голосования может разрешить себе не чувствовать на своих плечах полный груз ответственности.
