Чем же различаются возникающие у человека вопросы в зоне поиска и вопросы в зоне мифов и веры? Первые из них – это научные вопросы, вторые – лежат вне науки.
Научные вопросы можно задать Природе. Планирование естественнонаучного исследования начинается с того, что естествоиспытатель четко формулирует свой вопрос. (Слово «естествоиспытатель» здесь точнее, чем слово «ученый».) Затем следует продумывание того «языка», на котором можно задать этот вопрос Природе, чтобы она поняла и ответила на языке, понятном исследователю. Это и есть планирование эксперимента. А Природа – капризная собеседница. Не на каждый вопрос она готова отвечать. На нечетко поставленный вопрос она может дать столь же нечеткий ответ, допускающий различные толкования. Очень не любит она отвечать на вопросы – как происходит то или иное явление и почему происходит нечто. Природа в своих ответах предпочитает обходиться лаконичным «да» или «нет». Поэтому вопросы, задаваемые Природе, лучше всего задавать в форме: «А не происходит ли это таким-то образом?» или «А не потому ли это происходит, что…?». Иначе говоря, естествоиспытатель, желающий задать Природе вопрос, должен иметь исходную рабочую гипотезу о возможных (с его точки зрения) ответах. Он должен заранее предвидеть возможные результаты задуманного им эксперимента – те результаты, которые подтвердят правильность исходной гипотезы, и те результаты, которые опровергнут правильность гипотезы. Если же быть более точным, то надо было бы сказать не «подтвердят», а «сделают более высоко вероятным». Для увеличения уверенности в правильности (или неправильности) исходной гипотезы нужны дальнейшие эксперименты.
Именно такие научно поставленные вопросы возникают в зоне поиска – в зоне, где видно уже достаточно, чтобы строить гипотезы и искать пути их проверки.
Но человек – существо весьма любознательное, и ему хочется знать, что делается и в третьей, самой удаленной и не освещенной костром науки зоне. И он пытается сказать себе что-то о том, что же там такое. Но эти высказывания не являются научными гипотезами и не могут послужить основой для плодотворного диалога Человека с Природой, так как на их основании не может быть поставлен эксперимент, который либо подтвердит, либо опровергнет их. Это не научные гипотезы, а мифы. Они относятся не к области знания, а к области веры. Именно в этом смысле к области веры, а не знания, относится идея о наличии разумного верховного существа, управляющего миром. Невозможно представить себе такой эксперимент, результат которого опроверг бы эту идею: любой результат может быть истолкован так: «значит, это существо хочет, чтобы было именно так». А принципиальная (априорная) невозможность опровергнуть некоторое утверждение означает и принципиальную невозможность подтвердить его. Динамичность научной гипотезы, понимание ее незаконченности, поиск путей ее проверки и уточнения отличают научную гипотезу от мифа, характеризующегося статичностью, уверенностью в его правильности и отсутствием поиска путей проверки.
Итак, в зоне, не освещенной светом науки, не возникает научных гипотез и поиска ответов, какая из гипотез верна. Это – зона мифов, зона веры. Зона, лежащая вне науки. И возникающие у человека идеи о том, что творится в этой зоне, лежат вне науки: они не могут быть ни подтверждены, ни опровергнуты научным экспериментом. Они могут удовлетворять желание любознательного человека поразмыслить и пофантазировать о том, что делается в зоне, лежащей за пределами освещенной наукой части мира. Но все это за пределами науки.
Из самой отдаленной, не освещенной костром науки зоны человек не получает сколько-нибудь различимых сигналов. И он активно заполняет недостаток информации о том, что творится в этой недоступной его чувствам зоне. Когда молчит «рецепторная составляющая» системы восприятия, включается ее «активная составляющая». Ви́дение сменяется виде́ниями, зрение – призраками. Как в сумерках.
Работа активной составляющей сенсорных систем формируется культурой, в которой живет человек, его личной судьбой, его воспоминаниями и ожиданиями, прогнозами, идеалами и опасениями, надеждами и страхами. Они могут иметь очень личный, специфический для данной личности характер. Иногда у душевнобольного человека они принимают характер бреда, галлюцинаций. Но и в этом случае они порождаются окружающей данного человека культурной средой. Недаром содержание бреда различно в разные эпохи, а в одну и ту же эпоху – у людей, принадлежащих к разным культурным слоям. Так, например, сейчас практически не встречается бред одержимостью «нечистой силой». И соответственно, чаще встречается бред влияния с помощью излучения, бред «вытягивания мыслей» больного с помощью каких-то хитрых электронных приборов. (Подробнее об этом можно прочитать в статье автора «Физиология активности в сенсорной сфере – восприятие, иллюзии, галлюцинации», опубликованной в «Независимом психиатрическом журнале», 1997, № 4, с. 27–31.)
Если сформированные человеком образы, заполняющие зону мифов, таковы, что оказываются созвучными другим людям той же культуры, соответствуют их готовности принять эти образы, они, эти образы, распространяются и становятся образами в сознании широкого круга людей этой культуры. Тогда эти образы – продукты определенной культуры – уже сами становятся существенной частью данной культуры, активно влияющими на жизнь людей, формирующими взгляды следующих поколений, иногда направляющими их жизнь, влияющими на судьбы этих людей, а порой и целых народов. Большую роль они играют в формировании этических и эстетических ценностей культуры. По мере того как удается сделать тот или иной вопрос из зоны веры и мифов объектом научного исследования, он переходит в зону поиска: зона поиска расширяется за счет зоны веры и мифов.
Эрудит – это человек, в поле внимания которого лежит в основном зона знания. Исследователь, естество испытатель – это человек, в чьем центре внимания лежат вопросы, ответов на которые он не знает. Но вопросы эти – научные, то есть такие, которые можно задать Природе и получить ответ. Это и делает исследователь. Область его деятельности – зона поиска. Исследователи расширяют наши знания за счет зоны поиска. А те немногие, которым удается преобразовать вопросы из зоны веры и мифов в научно поставленные вопросы, – это научные гении. Они расширяют зону поиска за счет зоны веры и мифов, они ставят научные вопросы там, где прежде их невозможно было поставить.
Расширение зон – необходимая для науки вещь. А насколько такое расширение окажется возможным, зависит от познавательных возможностей человека и от времени, которое «отпущено» человечеству, способному к познанию.
Расширение зоны знания и зоны поиска не поведет к исчезновению зоны мифов. Но содержание мифов будет меняться. А вера в то, что научное познание сможет прояснить много нового в еще не познанной части мира, является стимулом для дальнейшего развития науки. Подробнее на этом я остановился в статье «Активность и заполнение информационного дефицита» (журнал «Вопросы философии», 2005, № 4, с. 86–92).
Образ с костром для большей наглядности представлен здесь нарочито уплощенно с возможностью удаления от «центра» только по плоскости, в двух измерениях. Реальная ситуация, естественно, многомерна. В ней, по меньшей мере, необходимо принимать в расчет четыре измерения – трехмерное пространство и время (с удалением от «центра» в двух направлениях – в прошлое и в будущее).
Зона знания и зона поиска у разных людей и в разные эпохи имеют различные размеры. Они составляют сферу актуальной среды данного человека или данной группы людей. Под актуальной средой человека мы понимаем здесь те области и свойства среды, о которых человек получает информацию и которые активно использует в своей деятельности.
Для человечества по мере развития науки сфера актуальной среды расширяется.
У людей «близоруких» она меньше. И порой они не видят почти ничего дальше зоны знания – зоны уже добытых знаний. Им кажется, что все в мире ясно и освоено наукой, что наука в основном завершена, что современная им научная картина мира почти полностью соответствует истинной и полной объективной картине мира.
