— Заблокируй олимпийский городок с юга. Я там гонюсь за твоим шефом, на всех парах. Только быстро, а то у него хороший самокат.

Я положил трубку. «Неймак» удалялся от меня все дальше. Я выхватил из-под сиденья «элефант» и дважды выстрелил, стараясь не попасть в зад преследуемого автомобиля. Реакция его была стандартной — он свернул в первую поперечную улицу. Я выиграл на рискованном повороте несколько метров, мы пронеслись мимо какой-то незаконченной стройки и устремились в сторону площади Единства. Когда мой «бастаад» выскочил на покрывавшую площадь мелкую брусчатку, «неймак» как раз исчезал за памятником. Я затормозил и, отбросив «элефант», сжал в руке «биффакс». «Неймак» мог быстро вернуться тем же путем или, объехав вокруг памятника, попытаться скрыться по другой из соединявшихся с площадью дорог. Обе находились под моим контролем. Водитель «неймака» не спешил, возможно, он понял, что совершил ошибку. Я взялся за ручку дверцы, но выходить пока не стал, лишь посмотрел на памятник. Год назад я провел возле него два часа, гуляя с Филом. Памятник представлял собой пирамиду из труб, увенчанную копией Сфинкса из Гизы; и именно трубы являлись главной достопримечательностью этого места. Они походили на несколько десятков переплетенных друг с другом выжатых тюбиков из-под зубной пасты. Некоторые из них пронизывали пирамиду насквозь, другие, снабженные системой призм, демонстрировали виды с самых разных сторон, некоторые были попросту зеркалами, а еще некоторые показывали стоявшего рядом человека. Проходя перед отверстиями труб, можно было увидеть сначала небо, потом себя, потом фрагмент пейзажа с другой стороны Сфинкса, потом идущего впереди и так далее. В данной ситуации мне это было отнюдь не на пользу, я не мог быть уверен, не пошлет ли преследуемый мне пулю прямо через трубу или, видя, где я не нахожусь, не выскочит ли из-за угла, чтобы сделать то же самое. Судя по всему, мне оставалось лишь одно…

Выпрыгнув из машины, я, стараясь не производить лишнего шума, взбежал на вершину памятника и, прижавшись спиной к брюху сфинкса, огляделся по сторонам. Водитель «неймака» исчез из поля зрения. Подождав несколько секунд, я хотел было обойти вокруг фигуры, но тут в окне «бастаада» увидел отражение человеческого силуэта, мелькнувшего под безносой мордой сфинкса. Бросившись в ту сторону, я налетел как торнадо на водителя, мне удалось даже пинком выбить у него из руки револьвер, но в ответ блондин пнул меня в коленную чашечку. Я свалился как подкошенный. Падая, я успел заметить, как блондин приземляется в нескольких сантиметрах от основания сфинкса и начинает катиться, а затем беспомощно падать все ниже и низке. Вскочив, я бросился за ним, пытаясь не повторить его ошибку; я прыгал по трубам разного диаметра, стараясь, с одной стороны, не терять из виду кувыркающегося блондина, а с другой — сохранить равновесие. Мне это удалось лишь наполовину — блондин грохнулся на напоминавшую чешую гигантского окуня брусчатку площади и застыл неподвижно, а я, неудачно рассчитав один из прыжков, рухнул вниз, чудом не выбив себе зубы. От удара виском о брусчатку у меня потемнело в глазах, и из них посыпались разноцветные искры. Что-то, возможно выбитая пломба, заскрежетало на стиснутых зубах. Я вскочил на ноги и тут лее свалился на блондина, причем лишь отчасти преднамеренно. На этот раз падение было более приятным, хотя бы потому, что я ударился лбом о грудную клетку лежащего. Выругавшись, я с трудом встал. «Биффакс» лежал в трех метрах от меня, я подошел к нему, но наклонился не сразу, лишь когда несколько утих шум в висках и когда я сумел нащупать языком осколок пломбы и выплюнуть ее на брусчатку. Почувствовав себя наконец относительно сносно, я перевернул лежащего на спину и тщательно обшарил его одежду. В специальном внутреннем кармане пиджака обнаружился «биффакс», точно такой же, как у меня, но я отнюдь не ощутил себя другом блондина. Перетащив его поближе к «бастааду», я покопался в багажнике и застегнул на запястьях и лодыжках блондина купленные несколько лет назад и еще ни разу не использовавшиеся крестовые наручники. Только теперь я спокойно вздохнул и сделал глоток из фляжки. Чувствуя себя в превосходной форме, я бросил блондина на заднее сиденье и быстро покинул площадь.

Вернувшись по собственным следам на стройку, мимо которой недавно проезжал, я остановился возле огромного штабеля толстых труб. Мне стоило немалых усилий вытащить из машины бесчувственное тело со скрещенными за спиной руками и подогнутыми вверх ногами, но идея, которую я начал реализовывать, того стоила. Бросив блондина в песок, я вернулся к багажнику за литровым баллоном с клеем «Гамма-НХ». Блондин еще не пришел в себя; я отстегнул наручники, выстрелил облачком белой пены в его ладони и прижал их одну за другой к трубам, стараясь, чтобы его руки были вытянуты как молено сильнее. Когда через несколько секунд я отпустил его руки, он повис на них, удивительно напоминая средневековую гравюру, изображающую прикованного к стене узника. Отойдя на несколько шагов, я оценил плоды своей работы. Меня невозможно было в чем-либо упрекнуть. Я закурил и достал из машины сифон. Струя холодной пенящейся воды ударила блондину в затылок, обильно смочив волосы и пятном разлившись по пиджаку. Я услышал стон, затем блондин пошевелился, подтянул ноги и встал. Я сделал несколько шагов, наблюдая, как он дергает руками, пытаясь оторвать приклеенные ладони, небрежно прислонился к одной из труб и многозначительно кашлянул. Блондин оставил свои попытки и яростно воззрился на меня.

— Не оторвешь, — сообщил я ему.

— Попрощайся с жизнью! — прохрипел он.

— Тебе не поможет ни терпентин, ни бензин, — продолжал я, не обращая внимания на его слова. — Ни моча, ни еще что-нибудь. Этим приклеивают крылья самолетов к фюзеляжу. — Я со вкусом затянулся и выпустил дым в небо. — Стопроцентная надёжность… Зачем ты хотел убить Гайлорда?

— Ты труп…

Я искренне рассмеялся.

— Что-то ангел-хранитель не спешит с исполнением твоих желаний… — язвительно заметил я. — Говори, зачем хотел убить Гайлорда?

— Дерьмо!

— Ну, и ладно. — Я затянулся с видом человека, приступающего к какому-то неприятному, но необходимому делу. — Язык у тебя останется, так что показания давать сможешь… — Я отбросил окурок и подтянул брюки. — Ты заметил, что ты приклеен к разным трубам? Наверняка заметил… — ответил я сам себе. — Если я зацеплю машиной одну из труб… Представляешь? — Я подошел к открытому багажнику и начал в нем рыться. — Весь штабель рухнет, трубы полетят, естественно, в разном порядке, с разной скоростью и в разных направлениях. Одна твоя рука… Да где же он, черт возьми… О! Есть… Так вот, одна твоя рука окажется вывихнута раньше, другая чуть позлее, кроме того, я считаю, что трубы в конце концов раскатятся в разные стороны. И, пожалуй, размаха твоих грязных ручек… — я выпрямился и повернулся к блондину, держа в руке трос, — не хватит. Короче говоря, я полагаю, что тебя разорвет и уж наверняка повыдергивает лапки. — Я подошел к обеспокоенному блондину, помня о том, чтобы не оказаться в зоне досягаемости его ног. — Знаешь, в детстве я постоянно получал нагоняй от мамы за то, что отрывал ножки мухам, — доверительно сказал я. — И, как видишь, не помогло… — Я вздохнул и направился к «бастааду».

Я завел двигатель и бросил взгляд на монитор заднего вида. Блондин посерел лицом, его ноги совершали какие-то сложные, не слишком изящные движения, он напрягал руки, то одну, то другую, словно надеясь их все же отклеить. Я подал машину на несколько метров назад и, не заглушая двигатель, выскочил, чтобы прицепить трос. Я мог достать стандартный аварийный соединитель с магнитной присоской, но решил, что чем дольше будут приготовления, тем больший эффект они дадут.

Я тщательно прицепил один конец троса к трубе со стороны блондина и пошел с другим концом к противоположной стороне трубы.

— Эй! Как тебя зовут? — крикнул я.

Он ответил мне длинным ругательством. Зацепив крюк с тросом за трубу, я долго разглядывал то, что у меня получилось, а затем покачал головой.