Исключительность – довольно вызывающее слово, выражающее феномен человека. Имеющихся в обиходе толкований и определений вполне достаточно, чтобы освежить собственное понимание.

1.Особенность, своеобразие, присущие только данному лицу, предмету или явлению.

Уже довольно долго пожив в остроге, осмыслил я вполне всю исключительность, всю неожиданность такого существования. (Достоевский, Записки из мертвого дома.)

2.Обособленность, замкнутость, основанная на идее чьей-л. особенности или превосходства.

Всякая буржуазия хочет в национальном деле либо привилегий для своей нации, либо исключительных выгод для нее –. Пролетариат против всяких привилегий, против всякой исключительности. (Ленин, О праве наций на самоопределение.)

Всякая проповедь расовой или национальной исключительности, вражды или пренебрежения – наказываются по закону. (Конституция СССР)

«Мне не нравится в славянофильстве учение о национальной исключительности, – заметил Привалов. – Русский человек, как мне кажется, по своей славянской природе, чужд такого духа, а наоборот, он всегда страдал излишней наклонностью к сближению с другими народами и к слепому подражанию чужим обычаям… Да это и понятно, если взять нашу историю, которая есть длинный путь ассимиляции десятков других народностей. Навязывать народу то, чего у него нет, – и бесцельно и несправедливо» (Мамин-Сибиряк Д.Н. «Приваловские миллионы», 1883 г.)

Само слово я не так часто использовал в своем обиходе, имел к нему предубеждения глубинных свойств, похоже, уходящих в дебри моей Гордыни, где сама исключительность суть синоним. Распадаясь на объективную и субъективную, она становится двумя крайностями Гордыни, двумя точками – для тех, кто читал прежние книги. Всю жизнь мы идем под давлением этого слова, где с одной стороны не можем найти твердости увидеть и уверовать в самодостаточность, а с другой – стремимся заместить истинное усердие и прилежание в самоидентификации суррогатом высокомерных чванливых заявлений. «Деньги» как наш инструмент так же способны усилить избранное движение человека, став либо ресурсом просвещения, либо камнем на шее.

В один из дней марта 2020 года на утро после посещения свинг-клуба я ехал в Барвиху для теста модельного ряда автомобилей Bentley. В очередной раз в переписке обсуждал с Проводником гордыню, точнее сказать, определенное недовольство своей текущей малозначительность. Впервые в жизни, мне захотелось употребить это почти запретное слово «исключительность» по отношению к себе. Он ответил, что исключительность со мной неотъемлема, только ее предстоит еще познать. Пришлось зависнуть в измышлениях… Он частенько так со мной поступает.

Фонетически мне больше нравится слово «исключительность», чем синонимичная «индивидуальность», оно выглядит более емким, равно как сочетание «исключительный Путь». Жаль, что я поздно к этому дошел, а менять слова по всей книге уже лень.

Эта Книга будет другой, началом центрирования в ином качестве собственного прочтения. Я всё отчетливее начинаю видеть свою направленность и своего читателя. Весь мир – слишком мало, а «всё» – мне недостаточно. Нужны те, кем вам пришлось стать, добравшись сюда, и те, кем вы начнете быть после. Мои книги не дадутся в руки многим, но наши ряды станут шириться. Не стану говорить, что есть какие-то «такие» и «не такие», есть лишь те, кому уже пора и остальные. Невероятно тяжело, скорее вовсе невозможно принять откровение и вызов нового времени в середине апреля 2020 года – оставить попытки зафиксировать свои позиции в мире и хеджировать риски, будь то профессия, семья, половая неприкосновенность, равно как и в любая иная сфера. Здесь мы идем своим Путем. Каждый из нас. Каждый идет им один, но мы вместе. Мы едины.

Снова это началось внезапно, и довольно скоро после завершения «ПД» (похоже, я буду использовать такое сокращение для третьей книги «Понимания Делания»). Днем завершения будем считать 28 августа, когда я сообщил Проводнику об этом и прислал первый электронный экземпляр. Кстати, примерно в это же время мне довелось запихнуть «Мой Путь» в открытый доступ в интернет, так что Дракон все сильнее распространяет присутствие по миру, и уже объял ряд стран.

Текущее время какое-то переходное, подготовительное перед чем-то большим, пусть тогда в сентябре 2019 года мы еще не могли понимать его с такой ясностью. Я прохожу погружение в совершенно новый опыт раскрытия на своем Пути – Пути Проводника, ну или как ранее называл – Заступника Свет Несущего. И то, и другое звучит довольно пафосно, так оно и задумывалось вместе с названием книги. Да, здесь снова будет место оккультной дьявольщине и сарказму чертог. Путь оно навивает запашок чего-то потустороннего, ведь люди так любят этот бред. Я тоже люблю, и не решаюсь лишать себя веселья учинить новую вакханалию с вашим умом. У нас свои счеты, но я веду в счете, а вас уже не счесть и мой счет всё круглее.

Вновь рассуждая на тему, а нужны ли эти строки еще кому-то, мне решительно приходит в голову вполне однозначный ответ. Как бы мне не хотелось иметь для себя письменный источник чего-то созвучного, но на текущий момент такой альтернативы нет, хотя последователей у моего Проводника достаточно. Не так все это просто, писательского, либо ораторского навыка будет недостаточно. Важнейшим аспектом является сущностная наполненность, которая так просто не дается на раз-два. Здесь и кроется вся штуковина, которой мы теперь обучаем Идущих.

Посыл кроется внутри, причем не так уж глубоко, он хорошо виден даже при минимальной осознанности условно первой ступени. Речь идет не про манеру изложения и учет маркетологических аспектов распространения будущих результатов труда, но именно про слабоуловимую нить внутренних состояний, из которых творится мое нечто. Похоже, что туманность повествования меня все еще держит, пусть остается. Мне и самому иногда приходится гадать, что я имел в виду. Каждый сумеет понять что-то свое, либо проскочит дальше. Еще лучше, если плюнет и уйдет своей дорогой.

Вероятно, суть такой ситуации упирается в существенные различия меня с другими людьми, и всему виной чудовищное стечение факторов, сложившихся в моей персоне.

Да, понимаю я, понимаю, что подобные измышления вряд ли станут утопать от ажиотажа, а хотелось бы. Скажи я, что нет во мне таких стремлений, вновь соврал бы. Сюда непременно следует употребить цитату очередного «спутника» в написании данной книги Карла фон Клаузевица. Точнейшие наблюдения от привел в своем военно-политическом трактате «О войне»:

«Чем меньше та жертва, которую мы требуем от нашего противника, тем вероятно меньше будет его сопротивление. Но чем ничтожнее наши требования, тем слабее будет наша подготовка. Далее, чем незначительнее наша политическая цель, тем меньшую цену она имеет для нас и тем легче будет отказаться от ее достижения, а потому и наши усилия будут менее значительны»

Это совершенно без разницы, что писалось о войне, ведь она повсюду, и в первую очередь внутри каждого. Фон Клаузевиц был философом, военным стратегом радикальной откровенности, безудержным агностиком морали первой половины 19 века. Вряд ли кто-то сумеет однозначно вычленить, кем он был еще, равно как именно на том поприще человек сталкивается с максимальным обнажением истинности. В войне есть красота первозданности, и именно она так наглядно, так громогласно знаменует данность природы человека. Никогда ранее до встречи с его посланием, я не рассматривал войну настолько всеобъемлюще, а ведь его трактат есть величайшая метафоричность для потомков. Разумеется, значение имеет наполнение строк, что создается изнутри читателя, изнутри его персонального туннеля реальности, который неотъемлемо связан с текущим социально-политическим туннелем современности.

Всякий найдет в книге то, чего способен выискать, то, на что настроен, а остальное, как ни странно, достанется остальным. Стратегических аналитиков с полуправым умом вроде моего еще не так просто распробовать, их тексты шифрованы, пусть исполнены в доступном символизме, но там потаен глубинный код. Такие вещи не даются в руки легко, а ведь война и в правду никогда не начиналась и никогда не заканчивалась. Как точно, как злободневно выстрадано, и направлено мне к пониманию моим визави сквозь время и пространство ровно два века назад. Кстати, это довольно любопытно наблюдать за такой манерой исполнения своих посланий. В прежней третьей книге таким межвременным и внепространственным «спутниками» были Роберт А. Уилсон и Т. Лири, которые в ощутимой мере меня вдохновляли.