Она ревновала его ко всем, а он даже не догадывался о ее существовании и при встрече равнодушно проходил мимо. Она каждый раз замирала, встретив его посреди шумной толпы спешащих куда-то школьников. Он даже не замедлял шага.

– Че встала как дура? – услышала однажды полный ненависти окрик.

Ника даже не успела ничего ответить, когда ее толкнули в спину. А сразу после едва не оглохла от крика. Она попыталась закрыть уши руками и не смогла. Боль вырвала из горла новый вопль. Болела левая рука. Нике показалось, что ее просто оторвали.

– Не смотри. – Чей-то мягкий голос пробирался к ней сквозь гул. Ника вертела головой, но никак не могла сфокусировать взгляд на кружащихся вокруг нее лицах. – Сказал же не смотри на руку! Встать сможешь?

«С лестницы грохнулась… Кто-то толкнул или сама…» – громкий шепот походил на шипение потревоженных змей.

Ника хотела спросить, о ком все говорят. Кто упал с лестницы и что стало с той бедняжкой. Но ей самой было очень больно и думать о чужой боли не получалось. У нее кружилась голова, ушибленная рука горела огнем. Тело содрогалось, будто через него пустили электрический ток и хаотично поворачивали ручку, регулирующую его силу.

Милый принц стоял у окна с озадаченным видом. Ника увидела его не сразу, а увидев, просияла лицом, даже попыталась улыбнуться.

Толпа текла живой волной, расступаясь перед ней и снова смыкаясь за спиной. Принц остался далеко позади. Он не смотрел на нее, все его внимание оказалось приковано к шагающей ему навстречу блондинке.

Девушка появилась в их школе почти одновременно с Марком, но Ника ее почти не встречала. Та сторонилась общения с одноклассниками, не завела подруг, и казалось, будто она брезгует даже прикасаться к другим людям.

Ника и представить не могла, что злая ведьма может быть настолько красивой.

Сомнений не оставалось, это она заколдовала принца, наложила на него колдовские чары. А он глупенький не понимает, что находится под ее магическим влиянием.

К учебе Ника вернулась спустя три недели, когда с руки сняли гипс. К тому дню о романе самой красивой пары гудела вся школа. Девочки дружно вздыхали им вслед, парни морщили носы и придумывали обидные прозвища. Принцу же с ведьмой не было до злых языков никакого дела. Они наслаждались своим наколдованным счастьем, не думая о существовании бедняжки принцессы.

Во время летних каникул Ника даже попросила маму перевести ее в другую школу, но получила отказ. Просьбу дочери она назвала глупым капризом и запретила впредь поднимать эту тему.

Первого сентября Ника шла и больше всего на свете боялась встретиться взглядом с сияющими глазами принца, увидеть торжествующую улыбку ведьмы. Каждый шаг от дома до школы давался ей мучительно тяжело, она будто заново училась ходить. Совсем как бедняжка русалочка, едва обретшая ноги.

Едва переступив порог, она поняла: что-то изменилось. Перемены не бросались в глаза – она просто знала, что все именно так, и все тут. Ощущение пустоты и потерянности, не оставляющее ее все время с того дня, как она увидела его, – усилилось, разрослось ядовитым плющом. Она долго не могла понять, что вдруг стало иначе. Спросить было не у кого. Ника ни с кем не делилась своими чувствами и переживаниями. Не с кем ей было делиться. Ни одну девочку в школе она не могла назвать настоящей подругой, маме признаться стыдно, а Мишка просто посмеется ей в лицо.

Оставался дневник, который Ника начала вести в начале лета. Страницы постепенно заполнялись ее переживаниями, надеждами и мечтами. Желания, которым не суждено исполниться, впитывались чернилами в бумагу, навсегда оставаясь лишь статичными черно-белыми картинками.

Ответ на невысказанный и самый главный вопрос пришел неожиданно. Ближе к Новому году Ника увидела красавицу ведьму. Она была все так же холодна и неприступна, уже никто не делал попыток на сближение с ней, чему сама ведьма, наверняка, радовалась. Она плыла по коридору с ее, Никиным, околдованным принцем. Им в спины бил свет из большого арочного окна, и Ника не видела их лиц. Ей и не нужно видеть, она хорошо знала походку ведьмы, ее королевскую осанку. За прошедшие месяцы ведьма сделалась будто еще сильнее, спина, натянутая струной, выпрямилась еще больше, хотя, казалось больше – невозможно. Принц же напротив стал ниже ростом, уже в плечах и чуть шире в бедрах.

Ведьма пила его жизненные силы, убивала его. А Ника просто смотрела и ничем не могла ему помочь.

Она чувствовала боль принца как свою собственную. И боль эта была куда сильнее, чем от банального перелома.

Пара поравнялась с Никой и, не удосужившись даже взглянуть на нее, будто она – пустое место, проплыла мимо. Она еще какое-то время стояла посреди коридора, провожая взглядом темные силуэты. Ей никак не удавалось выровнять сбившееся дыхание и бешеное сердцебиение. Ведь ведьма вела под руку не ее принца, а какого-то совершенно чужого парня.

Сначала Ника обрадовалась, а потом испугалась. Что, если с ним приключилось несчастье? Почему ведьма так легко отказалась от принца, променяв на кого-то другого? И что станет с Никой, если оправдаются ее самые страшные опасения?

Правда оказалась банальной. Тот, о ком она грезила, кем буквально жила и дышала, перевелся в другую школу. Вот так просто оставил ее одну, без предупреждений и подготовки. Оставил, даже не подозревая, что наделал, ведь принц так и не узнал о влюбленной в него замарашке.

Теперь, спустя целую вечность, он стоял перед ней так близко, что его можно было коснуться. Она столько раз рисовала в своих фантазиях, описывала в дневнике и просто мечтала испытать похожий момент, что теперь, когда он обрел форму, не знала, как поступить. Даже в самых смелых мечтах она не видела продолжения ситуации.

Она испугалась.

Ей показалось, что чувства, пылающие в ее душе когда-то, просто-напросто перегорели, рассыпались прахом и разлетелись по свету, подхваченные ветром. Ника не верила, что любовь может пройти вот так – вдруг. Ведь любовь – вечна. А если прошла, значит, и не было ее вовсе.

Так ради чего все было? Ей стало обидно до слез и очень себя жаль. Марк Воронов даже не подозревал о ее существовании тогда, хотя они встречались почти каждый день. И теперь смотрел на нее как на чудаковатую, странную незнакомку, по какой-то нелепой причине заявившуюся в его квартиру под совершенно дурацким предлогом. Насколько же глупо она выглядела со стороны!

Времени на долгие размышления у нее не было, Ника положила тетрадь на тумбу рядом со старым телефонным аппаратом. Не просто старый, древний, дисковый, он, наверняка, давно не работал и оказался на той тумбе случайно, кем-то забытый, никому не нужный.

Совсем как она.

В его пластиковых внутренностях уже никогда не прозвучат голоса: радостные, печальные, чем-то озабоченные или безразличные. Механическое сердце затихло после продолжительного, монотонного гудка.

Ника положила тетрадь на тумбу, поверх каких-то бумаг, самыми кончиками пальцев коснулась уснувшего навсегда телефона. Ей показалось, конечно же показалось, не мог он издать мелодичной трели. Просто фантазия разыгралась.

А вот рука на ее плече точно настоящая: горячая, тяжелая, она будто прожигала одежду и вот-вот должна была оставить болезненное клеймо на коже.

– Уже уходишь? – в голосе насмешка, почти издевка. Ника сразу почувствовала себя маленькой и ничтожной, а он нависал над ней могучей горой, будто хотел раздавить своей мощью. – Даже чаю не выпьешь?

И после долгой паузы, во время которой перед внутренним взором вспышками возникали картинки из прошлого, казавшегося таким далеким, скорее придуманным, чем случившимся на самом деле, он вдруг спросил:

– Ника? Так тебя, кажется, зовут?

Теперь воспоминания обрушились на нее снежной лавиной. Сопротивляться бесполезно, стихия раздавит тебя, уничтожит. Она и не думала, что снова будет так больно.