– На дискотеку пойдешь?

– Не знаю, Макс еще не приехал, а Егор у Смирновых машину латает.

– Пойдем, – показательно проныла подружка. Потом призналась: – Мне одной нельзя, а с тобой ничего, отпустят. – Тут Натка прыснула и добавила: мама сказала, что мне теперь только с тобой и можно, мол, все знают, что от тебя парни как от скипидара бегут.

– Ну ладно, так и быть, – хмыкнула я в ответ, поработаю для тебя скипидаром.

Весной Наташка проводила своего парня, Кольку Лукьянова в армию, обещала ждать, и теперь в положении невесты не смела высунуть нос за ограду дома, что бы языкастые соседушки не перемыли ей все кости. Больше всего приходилось бояться не осуждения, а того, что найдется „добрая душа“ и напишет Кольке в армию, что невеста гуляет с другим.

По деревенским понятиям проход по улице под ручку – это официальное объявление своих отношений, а уж появится на дискотеке одной – еще хуже, значит сказать всем – я свободна! Поэтому Наташка и рвалась на дискотеку в моей кампании, ведь Егор и Макс „официально“ – мои кавалеры.

– Что вечером – то наденешь? Уже решила?

Я резво соскочила со своего ложа и тоже приложилась головой о низковатую крышу: „Ой, ну надо же!“ – помассировала ушибленное место и предложила Наташке спуститься вниз, посмотреть выбранный наряд и помочь с выбором прически и макияжа.

Спуск прошел благополучно – балки и ступени миновали наши дурные головы, а через две минуты я растерянно морщилась, терла лоб и затылок и пыталась вспомнить, куда я засунула ключ от огромного шифоньера послевоенных времен стоящего в горнице и скрывающего в своих недрах мои „вечерние туалеты“. Обычно он мирно возлежал на самом верху и спасал нас с бабулей от жутко скрипящей и вечно распахнутой дверцы, но сегодня я взяла его с собой, когда вышла во двор, а вот потом, куда он делся?

Мы с Наташкой перерыли все вокруг, ключа нигде не было, а без него шкаф можно было только сломать. Совсем мы, было, приуныли и подружка уже начала прикидывать, что из ее гардероба налезет на мою более высокую и нестандартную фигуру, как вдруг я вспомнила, где оставила этот ключ! Когда бабуля отправила меня к соседу, я держала его в руках, потом, пытаясь открыть чужую калитку, положила на столбик забора, что бы освободить руки, он наверно до сих пор там лежит!

Быстро объяснив все Наташке, я помчалась к соседской калитке за желанной добычей, но когда мне уже виделся поблескивающий на послеполуденном солнышке ключ, мне пришлось резко затормозить. От неожиданности я просто остолбенела. Из калитки выходил парень самой устрашающей внешности. Унылое, запыленное лицо пересекал уже побелевший рубец, длинные граблеподобные руки выглядывали из коротковатых рукавов телогрейки. На голове не смотря на летнюю жару, красовалась маленькая вязаная шапочка неопределенного цвета. А следом застоль впечатляющим кадром на веревке тащилась корова!

Пока я стояла, разинув рот, странный тип вместе с коровой индифферентно проследовали мимо, не удостоив меня лишним взглядом. Зато неподалеку остановилась, сияя лаком темная иномарка, какого-то фантастического, буквально космического оттенка. Из приоткрытого окна на меня лениво взглянул парень в распахнутой белой рубахе и темных очках. Такие небрежные взгляды меня пугают до ужаса, но тут парень пришелся кстати, я быстро очнулась, схватила позабытый ключ и резво рванула к дому. Добежав и заперев за собой калитку, немного отдышалась и поспешила к Наташке за разъяснениями.

Девушка она шустрая и разговорчивая, но на мероприятиях и вечерних прогулках предпочитает впадать в некое подобие прострации, при этом все, отлично видя и слыша, а чаще всего еще и зная все лучше всех.

– Представляешь, – начала я слегка постукивая зубами от ужаса – сейчас такого страшного мужика видела, весь длинный, серый, да еще и шрам на физиономии! Чуть заикой не стала!

– А, это наверно Пашка-пастух, сегодня коровам прививки ставят, в поле не гоняют, вот он и дома, – ответила подружка, разглядывая запас сверкающих кофточек и стильных рваных джинсов.

– Откуда же у него такое украшение? – пробормотала я, передернув плечами.

– Да дурачок он, с детства такой был, а как бык его лягнул, так и вовсе странный стал, летом скотину пасет, зимой дома сидит, он с матерью живет, там – Наташка махнула рукой в сторону. – Братья давно в городе живут, а его все никто замуж не берет.

– Ну, ты сказала, замуж девушку берут, а парни женятся! – прыснула я.

– Может, где и парни женятся, а у нас девки сами себе берут, кого надобно! – лихо подмигнула Наташка.

– Вот новости, вы им что, как невестам, смотрины устраиваете, платья шьете, фату цепляете? – Я уже успокоилась и попыталась разговорить Наташку на эту весьма даже любопытную тему, но она очевидно выдала весь свой лимит разговорчивости, и мы занялись одеванием.

Вечер прошел ожидаемо. Сначала мы долго крутились перед зеркалом. Потом дожидались Наташкиных подруг, знакомились, болтали о том, кто, где живет и на долго ли приехал. А позже, сбившись в стайку, отправились на дискотеку.

По дороге, ведущей в клуб, уже брели парочки и группки, доносился смех и болтовня. Время от времени из переулков выныривали еще девчонки и парни и присоединялись к группкам или шли одни в ожидании встречи.

Так мы добрались до местного клуба – длинного и довольно высокого деревянного здания украшенного нелепыми колоннами из окрашенных в зеленый цвет железных труб. Внутрь пока не запускали и группки вместе с парочками кучковались на небольшом пятачке, тускло освещенном двумя фонарями. Июльская ночь еще не набрала бархатистости августа и серела размытыми чернилами у горизонта, так что все было отлично видно на расстоянии двадцати шагов.

Музыка уже доносилась из здания, и кое – кто притоптывал ногами от нетерпения. Девчонки звонко смеялись, перешептывались и во всю строили кавалерам глазки. Парни решали более серьезные вопросы – у кого, сколько и чего есть, хватит ли этого на вечер и не послать ли гонца, пока старуха Семенина не легла спать.

Наконец двери гостеприимно распахнулись, и на крыльце появилась невысокая тетка в древнем костюме цвета дохлой мыши и розовой блузке с бантом на шее:

– Напоминаю, – громким суровым голосом начала она свою обычную речь, распитие спиртных напитков в зале запрещается, курение в зале запрещается, ущерб, причиненный залу, оплачивается в тройном размере!

Закончив объявление внушительной паузой, тетка одернула коротковатые лацканы пиджачка и первой вошла в двери.

Народ гомоня повалил следом смеясь и толкаясь.

Войдя в зал все сразу рассредоточились – девушки встали кучкой у одной стены, а парни у другой. Пока еще никто не танцевал, только отдельные смельчаки проходили через центр зала под пристальным прицелом сотни глаз. Наконец, по какому – то невидимому сигналу музыка стала громче и даже кажется веселее, а дюжий как боксер тяжеловес парень не вставая объявил в микрофон:

– А теперь мы начинаем дискотеку композицией всенародно любимой группы – тут он взвыл как мартовский кот – „Корни“!

Под оглушительные завывания народ потихоньку стал перетекать на середину зала, судорожно подергивая руками и ногами. Стоять у стены было скучно, к тому же в зале уже заалели огоньки сигарет, запахло потом и перегаром, и мы с Наташкой выбрались на улицу.

Там тоже было не плохо, по вечернему свежий воздух, неяркий свет фонарей, редкие ночные бабочки трепетали крыльями вокруг плафонов. Парни потягивали пиво и изредка бегали за угол на „пьяную скамейку“, голоса становились громче и развязней. Мы с Наташкой уже стали подумывать, а не вернутся ли в зал, присоединится к танцующим, как возле нас неслышно материализовался Егор.

– Тьфу, напугал! – вздрогнула Наташка.

– Что Аглая, скучаешь? – спросил друг, глядя на свои почерневшие от машинного масла руки.

– Есть немного – постаралась легкомысленно ответить я. На черноту под ногтями Егора мне было плевать. Я один-единственный раз помогала ему отмывать детали, и потом пару дней ходила с отравлением парами бензина и слезшей с пальцев кожей. С той поры на груды железа в гараже у приятеля я смотрела с благоговейным ужасом.