Неолиберализм не был совершенно однородным и целостным политическим движением. Некоторые целесообразные с точки зрения государственного управления действия Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана вступали в противоречие с идеалом рыночного органицизма, особенно наглядно явленным в обращениях Хайека к Эдмунду Бёрку⁹. Такие политики, как Маргарет Тэтчер, Рональд Рейган, Джек Кемп и Найджел Лоусон (никто из них не состоял в Обществе Мон-Пелерен), утверждали, что их политика – это составная часть традиции, восходящей к классической либеральной политической экономии Давида Юма, Адама Смита, Давида Рикардо и либералам манчестерской школы[6],¹⁰, Ричарду Кобдену и Джону Брайту. А если брать более современных мыслителей, то она опирается на идеи Хайека, Фридмена и Бьюкенена. Подобные заявления отражают вполне определенный взгляд на историю либерализма; они свидетельствуют об усвоении неолиберальной идиоматики. Перечисленным политикам, например, нравился либерализм Джона Стюарта Милля в статье «О свободе», но не нравился его «Утилитаризм».

Неолибералы как авторитарного, так и либертарианского толка с подозрением относились к «новому либерализму» Л. Т. Хобхауса[7][8] или Уильяма Бевериджа и Джона Мейнарда Кейнса, поскольку „либерализм“ этого типа уповал на вмешательство государства. Также им не нравились «Великое общество» Линдона Джонсона, английская социальная демократия Клемента Эттли и Ная Бивена и даже консерватор Рэб Батлер (тот самый «Бат» в «батскеллизме», как остроумно окрестил послевоенную английскую политику автор журнала «Economist» Норман Макрей[9]). Но больше всего они не любили Новый курс Франклина Рузвельта. Политическая неоднородность неолиберализма, как и разнообразие ученых и дисциплин, ассоциируемых с самим Обществом Мон-Пелерен, требует серьезного исторического объяснения. Как и почему термин «неолиберализм» действительно приобрел гораздо более широкое значение, чем то, которое, возможно, хотели сохранить за ним Хайек и его единомышленники на встречах и дискуссиях в своем обществе?

Неолиберальные идеи, несомненно, имеют немалое внешнее сходство с классическим либерализмом и либерализмом laissez faire манчестерской школы. Вместе с тем им присущи важные особенности, не свойственные более ранним формам либеральной мысли. Как показывают последние исследования, ранние неолибералы – в Австрии, Париже, Швейцарии и Германии, в Лондонской школе экономики, Манчестере и Чикаго – были критически настроены и по отношению к классическому либерализму, и по отношению к тому, что они воспринимали как эксцессы laissez faire¹¹. Потом, в послевоенные десятилетия, неолиберальные ученые и политики начали распространять эту критику и на другие области, в том числе путем связывания свободной рыночной системы со свободой как таковой. Ряд важных расхождений и различий между ранними формами либерализма и неолиберальной мыслью будет подробно рассмотрен в главе 3.

Вплоть до последнего времени в описании неолиберализма преобладал мемуарно-журналистский подход, рассматривавший неолиберализм скорее как свершившийся политический и экономический факт, чем как историческое явление, которое еще ждет своего объяснения. Обсуждение неолиберализма сосредоточено на его нынешнем существовании в качестве категории текущей политики и обходит вниманием его происхождение, развитие и последствия (прошлые). Историческая перспектива почти полностью отсутствует. Лишь совсем недавно исследования таких историков, как Энгус Бёргин и Бен Джексон, начали восполнять этот пробел, особенно в отношении 1930-1940-х годов. Они существенно улучшили наше понимание того, чем вдохновлялись ранние либералы и, соответственно, понимание контраста между этими ранними годами и более поздним временем. Но несмотря на эти усилия, история неолиберализма по-прежнему находится во власти двух диаметрально противоположных интерпретаций, каждая из которых страдает крупными недостатками.

Первая – это миф об исторической неизбежности торжества неолиберализма. Этот миф подпитывают не только интеллектуалы и политики неолиберального толка; его укрепляют некоторые историки и политологи. Самый яркий и академичный образец этой концепции, в данном случае применительно к Англии, – книга Ричарда Коккетта «Мыслить немыслимое» (Richard Cockett «Thinking of the Unthinkable»); в ней повествуется о центральной роли английских аналитических центров в разрушении послевоенного консенсуса по макроэкономической политике в Англии¹². Что касается США, то Джордж Нэш рисует детальную картину консервативного интеллектуального влияния и, в частности, историю «фьюжионизма», слияния различных направлений консерватизма, которое одобрял и поддерживал Уильям Бакли и практически осуществил Рейган. Книга раскрывает невероятную сложность и внутреннюю противоречивость течения «новых правых»¹³. В том же духе выдержаны биографии таких видных политических фигур, как Барри Голдуотер, Энох Пауэлл, Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер, их собственные мемуары и воспоминания их коллег, в частности Джеффри Хау, Найджела Лоусона и Алана Гринспена¹⁴.

Неолиберализм представляет собой призму, сквозь которую можно рассматривать трансформацию всего политического спектра, а не только отдельно взятых сегментов Консервативной или Республиканской партий. Правый крен политики в Англии и в США – это не просто история подъема или успеха какой-то новой версии консерватизма. Успех неолиберальных идей не был непосредственным побочным продуктом подъема «новых правых» или триумфа тэтчеризма. Изменение экономической политики в 1970-х годах стало возможным благодаря успеху предложений, которые стояли выше узкой партийной принадлежности. Ужасное экономическое положение привело к тому, что монетаризм, дерегулирование и профсоюзная реформа проникли в политику Картера и Каллагэна как троянские кони, наполненные спорной неолиберальной верой во всемогущество рынка. Важность этого обстоятельства – а именно того, что признание необходимости изменить политику в некоторых ее экономических аспектах совершенно не подразумевает абсолютизации господства свободного рынка, – в значительной степени недооценивалась. Во многих работах совершенно не прослеживается связь между политикой Рейгана и Тэтчер и ее предшественницами – соответственно политикой лейбористской и демократической партий; единственное, что говорится, это то, что им пришлось вынужденно, против воли, стать адептами чуждой идеологии. Консервативные авторы привыкли считать, что некоторые ключевые решения лейбористского и демократического правительств в 1960-1970-е годы были притворством; а левые и „либеральные“ авторы называют их постыдными. Эти оценки упускают из вида важные составляющие успехов и неудач неолиберального политического проекта.

Вторая основная интерпретация неолиберализма, известная своим критическим к нему отношением, считает неолиберализм монолитным и опасным проявлением влияния США на глобальную политику. С этой точки зрения неолиберализм, уже полностью сработанный в политической мастерской чикагских экономистов, вышел на сцену почти сразу после того, как в Чили генерал Аугусто Пиночет в 1973 г. сверг демократическое правительство Сальвадора Альенде. Цель неолиберализма состояла в том, чтобы причинить как можно больше вреда бедному населению развитого и, в особенности, развивающегося мира. По этой версии, «чикагские мальчики» в Чили – это первая группа, продвигавшая разрушительную программу рыночной либерализации, которую потом в виде «структурных реформ» стали навязывать такие организации, как МВФ, Всемирный банк и Министерство финансов США¹⁵. Фридмен и Хайек – теоретические основоположники, а Тэтчер и Рейган – образцовые практические политики западного неолиберализма. Этот термин заключает в себе отрицательный оттенок смысла. Английский географ-марксист Дэвид Гарви, например, утверждает, что «неолиберализация» на самом деле представляла собой очень эффективную форму классовой борьбы со стороны финансового капитала, – как в Китае, так и на Западе¹⁶. Эндрю Глин полагал, что в 1970-х годах катализатором рыночных реформ в развитом мире стал кризис прибыльности бизнеса¹⁷. Наоми Кляйн, изъясняющаяся более понятным для масс языком, назвала неолиберализм «шоковой доктриной ужасного капитализма», которую подпитывают такие катастрофы, как теракт 11 сентября [2001 г.], война в Ираке и ураган Катрина¹⁸.