Встреча, только что просмотренная им, судя по таймеру, произошла в тот момент, когда он бродил вокруг бивуака Хамады, примериваясь как бы по искуснее выкрасть монаха и Шумона из разбойничьего логова.

Теперь разговор в кабинете у Шефа представился ему совсем в другом свете.

Не имея никаких сведений от Шумона и брата Таки, Старший Брат Атари, руководствуясь какими-то своими интересами начал интригу против эркмасса и теперь от Шумона нужно было только подтверждение того, что оказал Атари.

Сергей понял, что имел ввиду Шеф говоря о том, что Шумон может теперь надеяться только на них. Как носитель какой-то другой информации Шумон был для Старшего Брата не только не нужен, но и опасен. И защитить его в этой ситуации мог только он — Сергей Кузнецов.

Полчаса спустя он уже поднимался над «Усадьбой», а «Лесные бродяги» со всего Дурбанского леса расползались вдоль стоны, разыскивая двух беспокойных туземцев.

Членов Совета спасало только то, что слуги неустанно подносили съестное и выпивку. По земным меркам они заседали уже часов шесть. К сожалению, ничего из этого изобилия не доставалось Александру Алексеевичу, стоявшему невдалеке от бушевавших страстей. Незваный гость стоял скромно и завидовал аппетиту гостей.

— Ничего они не решат, — сказал Сергей сквозь зевок.. — Говорильня.

Ему было куда как комфортнее. Он-то сидел в своем кабинете и прихлебывал охлажденный ананасовый сок, наблюдая за происходящим через «невидимку» прогрессора.

— Посмотрим. Вон монах как дергается, — ответил Никулин, машинально прикрывая рот.

— Да на Старшего Брата вся надежда… — согласился Сергей. — Ногами как перебирает..

Наконец монах не выдержал. Он встал, и быстрым шагом пробежав по воде, подошел к Императору.

— Это для тебя одного! — провозгласил Черет. Хотя любопытных не было, его рука предостерегающе повисла над покрывалом. Под куском материи угадывалась то ли шкатулка, то ли маленький ящик.

— Это не клоун… Это фокусник какой-то, — сказал Александр Алексеевич. — Сейчас оттуда зайца достанет. Боевого. Ядовитого…

— Боевого?

— Ну не корову же? Ты на покрывало посмотри.

Он уже разобрался кое в каких аспектах здешней жизни. На покрывале было вышито первое воплощение Кархи. Означало оно, по здешним религиозным заблуждениям, могущество и созидание. Так что вряд ли под таким чехлом скрывался заяц обыкновенный.

— Ну, не знаю… Этот хитрован может и удивить.

— Чем? Ты что ли клерикалов не знаешь? Мощи притащил какие-нибудь. Кожу и кости.

Пока они переговаривались, Черет поставил свою ношу перед Императором. Тот потянул покрывало, но Старший Брат зажал его, не давая сползти. Император недоуменно посмотрел на монаха.

— Только для тебя, — повторил монах значительно.

С тем же выражением удивления, которое могло обернуться и гневом и радостью, он что-то сделал там, вроде как крышку открыл. Александр Алексеевич стоял шагах в десяти от Императора, но даже если б он стоял в одном шаге от Мовсия, то все одно ничего не разглядел бы — покрывало плотно окутывало тайну.

— «Шмеля!» — сказал Сергей, но Никулин не пошевелился. Кто же мог подумать, что понадобиться «шмель», если он сам тут стоял и уходить никуда не собирался.

Выражение удивления, что пребывало на лице Императора, не превратилось ни в гнев, ни в счастливую улыбку. Только удивление.

— Зачем ты мне это подсунул? — спросил он монаха. — Зачем? Я это видел уже!

— Это — нет!

Старший Брат смотрел ему прямо в глаза.

— Это— дело рук Братьев! Вера творит чудеса!

Руки монарха под покрывалом стремительно заметались. Сергей мог поклясться, что удивление Мовсия переросло в растерянность.

— Это?

— Да! Теперь ты знаешь, что и у нас есть сила, освященная Кархой!

Монах вытащил поднос из Императорских рук и так ничего и не показав тянущим шеи членам Госсовета, пошел прочь, в полной уверенности в том, что он сделал все что нужно.

— Что ж он такого ему показал? — озвучил Сергей вопрос, вертевшийся на языке не только у Александра Алексеевича. — Сходил бы ты за ним, посмотрел, что к чему…

Любопытство и так толкало прогрессора в спину, но Шура взял себя в руки. В зале совета творились серьезные дела, да и вода никуда не делась…

В том месте от стены до болота было совсем недалеко. Монах и безбожник не прошли и трех поприщ, как лес вокруг них постепенно и превратился сначала в клубок колючих кустарников, а затем в поросшую сочной травой равнину.

Вдалеке она в свою очередь плавно переходила в покрытое зеленовато-коричневой коркой мха знаменитую Замскую трясину. Там, редкими отметинами на фоне светлого еще неба, торчали отдельные деревья, росшие на невесть как оказавшихся в глубине болота клочках суши.

Попав за Стену, люди удвоили, утроили осторожность. Даже монах, свято веривший в заступничество Кархи, постоянно озирался, а уж, что касается Шумона, не верившего ни во что, кроме собственных ощущений, так он и вовсе не переставая вертел головой, разглядывая то землю, то небо.

А оно не было пустым.

Там величаво парили драконы-шельхи и висело несколько мелких облачков. Они-то и беспокоили безбожника больше всего. Не то чтоб он очень не хотел встретиться с Коррулом-у-нанной, напротив, он хотел, чтоб эта встреча состоялась, но тогда, когда этого захочет он, Шумон, а не благородный рыцарь.

Выбрав одиноко стоящее у кромки болота дерево, они вдвоём полезли вверх. Болото лежало перед ними такое доступное, такое бесхитростное…. С каждой новой веткой оно раздвигалось все шире и шире, открывая им все новые и новые пространства, заполненные зеленовато-коричневой грязью.

Шумон смотрел на него с чувством некоторого превосходства, глазами человека одержавшего победу. И пусть эта победа была небольшой и касалась болота лишь отчасти (подумаешь, дошел до него) но он чувствовал, что полоса везения, начавшаяся с города Справедливости, еще не кончилась.

Когда ветви начали гнуться под ним, Шумон остановился.

Первое, что бросилось ему в глаза, была сиреневая полоска Стены, окружающая болото со всех сторон. Она тянулась, плавно изгибаясь и не было в ней сколько-нибудь заметных брешей, ворот или перекидных мостов.

«Крепость» — подумал Шумон. — «Или клетка. Боятся… За кого только? За себя? За нас?»

Справа, на мелководье, лежали взрослые драконы. Молодняк же резвился в воздухе, пробовал крылья. Ветер доносил до людей их крики.

— Смотри! — почему-то шепотом сказал монах. Брат Така сидел веткой ниже. Рукой он показывал в небо почти над их головами. Подняв глаза, Шумон увидел несколько облаков, а рядом с ними продолговатую черную каплю. Она довольно быстро двигалась навстречу ветру, дувшему с болота. Они провожали её глазами до тех пор, пока она но остановилась и не начале снижаться, становясь все больше и больше. Несколько мгновений спустя они увидели фигурку человека оседлавшего что-то темное, местами зеркально блестевшее на солнце.

Монах до сих пор державшийся молодцом вдруг сдал.

— Дьявол! — слабым голосом простонал монах. — Это Дьявол!

Он зашептал молитву, но, сообразив, что этого мало, ломая ветки, съехал вниз и заплясал вокруг дерева. Шумон, на секунду отвлеченный треском ветвей, продолжал наблюдать за человеком. Мгновенье повисев в воздухе, тот снизился и потерялся из виду на фоне зелени болота.

Во все глаза, забыв о драконах, Шумон разглядывал равнину. Безбожник внимательно, пядь за пядью рассматривал берег, рассчитывая увидеть движущеюся точку или блеск металла, но неожиданно для себя он увидел….Город.

Он сразу понял, что это город. Пусть вид домов был непривычен, а между ними стояло нечто не похожее ни на что, виденное им в своей жизни, но это был город. Город, в котором наверняка жил Коррул-у-нанна. Ошарашенный и опустошенный увиденным, Шумон спустился вниз. Настроение победителя, с которым он только что смотрел на болото, куда-то улетучилось.