— Ты их, поубивал что ли, или они от стыда сами померли?
— Дурак! — поморщился монах. — Ничего ты не понял. Если Карха кому помогает, то на полпути не останавливается. Ты что не слышал, как Божий помощник позади нас мост обломил?
Шумон прищурясь посмотрел на монаха. С таким одухотворенным лицом можно было ошибаться, но не врать. Правда грохот какой-то он действительно слышал.
— Грохнуло что-то, — отозвался он. — Ну и что? Может быть какой-нибудь здоровый дурак, вроде тебя, лбом о дерево трахнулся?
Монах пропустил оскорбление мимо ушей и с чувством собственного превосходства сказал:
— За что тебя только Император отличал? Ни ума у тебя, ни сообразительности… Ноги вот только что…
— Ну-ка, ну-ка… — подзадорил его Шумон. — Открой-ка мне глаза на тайны мира…
Монах только открыл рот, но Шумон упредил его.
— Только на ходу. А то мало ли… Вдруг у Божьего помощника на всех разбойников синяков и шишек не хватило?
Он повернулся спиной к монаху и пошел дальше. Брат Така прыжком настиг его. Шумон не дал ему ничего сказать, а огорошил:
— Если б хотел сбежать, то оставил бы тебя в горе, у разбойников…
Монах поперхнулся вертевшимися на языке словами. В глазах его заблестела печальная радость откровения. Он покачал головой.
— Вот твоя сущность, безбожник… Не выносит твоя душа близости с Кархой… Не можешь ты быть рядом с чудом…
— Да какое это чудо? Никакое это не чудо!
— А что ж это такое, то, что с нами тут произошло? Не чудо? Что же тогда?
Полуобернувшись к монаху, безбожник посмотрел на него так, словно прикидывал, стоит ли делиться с этим человеком непосильной для него мудростью.
— А это зависит от того, как на жизнь смотреть…
— А что на нее смотреть? Дурное это занятие жизнь рассматривать. Жить надо. Дал Карха жизнь — живи. Так Братство учит. А чудо — оно и есть чудо… С какой стороны не смотри.
— Братство учит тех, у кого своего ума нет. У кого он есть — те сами учатся. Ты вот от умных книг нос воротишь. А там есть чему поучиться. Жизнь может быть наградой, испытанием и наказанием… Вот для тебя жизнь что?
Младший Брат задумался. Безбожник смотрел на него с вызовом, явно желая подловить на ответе и просмеяться. Брат Така собрался, словно отвечал Старшему Брату.
— Ну, тогда конечно испытание. Карха смотрит на нас, а потом решает, кого и как наградить…
Повторяя его интонацию, Шумон спросил.
— За что тебя-то награждать? Только пляшешь. Ничего толком, наверняка делать не умеешь… — Он вспомнил наставления Старшего Брата Атари и поправился. — Только вот, может, камнями кидаться, да хороших людей по головам бить.
— Ну, это не тебе решать, — грозно отозвался монах. Этот червь так и не понял, что без него, без помощи Кархи он и сейчас сидел бы около воздуходувки и крутил эту поганую рукоять… — Чего я стою и чего умею…
Он был готов постоять и за себя и за свою веру.
— И чем же он тебя наградит, твой Карха?
Впору было рассмеяться, но Така сдержался. Бывали случаи, когда одно вовремя сказанное слово возвращало отщепенца в Братство.
— Да всем, чем захочет… Может золотом, может должностью…Вот сегодня он мне свободу подарил.
— Что ж он тебя из подземелья-то не вывел? — запальчиво спросил Шумон. Спорить с монахом не стоило, но спор завязался как-то сам собой.
— Вывел бы, — хладнокровно ответил Монах. — Если б ты не справился, то сам и вывел бы.
Он взмахнул рукой, словно сожалел о содеянном, словно только сейчас до него дошло, что тогда нужно было сделать..
— Надо, конечно, мне было подождать, что б тебя в Вере утвердить. Ну ничего…. В следующий раз я тебе докажу.
— Дуракам доказывай…. — бросил ему Шумон. Говорить с монахом было больше не о чем.
Глядя в его спину, брат Така пожал плечами, словно говорил сам себе «Ну тут уж ничего не поделаешь», в два шага догнал товарища по несчастьям и хлопнул его по макушке…
Когда Шумон пришел в себя, то сразу ощутил под собой мерную поступь вьючного животного. Перед глазами сквозь круги и искры просвечивало что-то грязно коричневое.
— Ты… Что делаешь? — простонал он.
— Мне так спокойнее, — объяснил монах. От него пахло потом, дымом и камнем. Шумон вспомнил запах расплавленного металла, свист воздуходувки и невольно ощутил радость оттого, что все это осталось позади. Впереди было столько тайн и открытий, что возвращаться к разбойникам не хотелось.
— Дурак… — прошептал он, понимая, что что-либо изменить не в состоянии. — Догонят ведь.
— Уймись… Некому нас догонять.
Шумон застонал не столько от боли, сколько от бессилия. Мешок, что он захватил от разбойников, болтался у самого лица, но не зубами же доставать камень с дьяволом? Не сбавляя шага, Младший Брат повернул к нему голову.
— Ты не злись. Это я ведь не со зла, а чтоб дурные мысли из тебя выбить и не искушать понапрасну. Я же видел, как ты по сторонам глазами зыркал. Сперва глазами вертишь, потом побежишь… Искать тебя после… Нет, так мы до болота быстрее доберемся.
Поняв, что просить бесполезно Шумон замолчал.
Поприщ через двадцать они вышел к реке. То есть вышел монах, а Шумон выехал к реке на нем, словно благородный рыцарь на лошади. Оглядевшись, Младший Брат, облегченно вдохнул и опустил драгоценную ношу на песок. Не бросил, с пренебрежением как попало, не свалил, а с некоторым даже удобством усадил безбожника у дерева, прислонив к стволу.
— Ну, а дальше что? — спросил, прерывая затянувшееся молчание Шумон.
— На ту сторону переправимся и дальше пойдем… — охотно откликнулся монах. Шумон посмотрел на реку. Отсюда, снизу она казалась широкой. Противоположный берег виднелся зеленой полоской где-то на виднокрае. Ветер гнал по воде мелкие волны, словно успокаивал людей, но Шумон от этого только больше разволновался.
— Утопишь меня — с тебя Старший Брат взыщет.
— Не утоплю, — дружелюбно отозвался монах. — Перевезу в лучшем виде. Штаны, разве что замочу. Раз уж Карха сегодня за мной смотрит, то и за тобой приглядит…
Шумон беспокойно дернулся. Река показалась ему, стала шире. И глубже.
— Ты, что, всерьез считаешь, что Карха сегодня на тебя внимание обратил?
Младший Брат, собравшийся вернуться в лес, остановился. Не скрывая удивления, ответил:
— Конечно! И Помощника своего прислал, чтоб нас спасти. Все в его руках.
Шумон готов был всплеснуть руками и всплеснул бы, если б они не были связаны.
— Да с чего же ты так думаешь?
Монах улыбнулся, словно говорил с ребенком об очевидных любому взрослому вещах.
— Ты, что ли мне цепь перекусил?
Крыть было нечем. Если б Шумон мог сказать что-нибудь против этого, то он сказал, но говорить было нечего. Монах, не дождавшись ответа, пошел вдоль берега.
— Ты куда? — крикнул Шумон.
— За бревном….
— Развяжи меня лучше…
— Бревно я и без тебя найду, — словно не поняв стремления Шумона, ответил монах, — а ты только под ногами у меня будешь путаться. Сиди уж….
«Ну ладно, — мстительно подумал книжник, — устрою я тебе сейчас дискуссию по вопросам Веры…»
Замские болота.
Заповедник «Усадьба».
Кабинет Главного Администратора.
За столом у шефа сидел кто-то со смутно знакомой спиной. Сергей приотворив дверь, деликатно кашлянул. Отрываясь от разговора, Игорь Григорьевич поднял глаза и обрадовано улыбнулся. За начальника отдела режима пришлось поволноваться, но вот теперь нашелся и он. Одной головной болью стало меньше. Собеседник Игоря Григорьевича, почувствовав, что в комнату входит кто-то еще, обернулся.
— То-то я смотрю— спина знакомая! — обрадовано воскликнул он.
Александр Алексеевич, поднялся навстречу Сергею и с чувством тряхнул его руку.
— Рад встрече!
— Взаимно… Как здоровье Императора?
— Спасибо, неплохо…
Он усмехнулся.
— Монарх живет воспоминаниями о нашем последнем визите.
