Андрюха предупредительно посмотрел на Вову. Я в три глотка допил пиво и слил остатки из банки себе и Эндрю.

Вскоре, на столе образовалась еще одна.

Вовка кивнул в сторону подъезда: – Твоя пошла. Я обернулся и увидел только исчезающий в темноте плащ. Дождавшись, когда на кухне загорится свет, я позвонил и сообщил свое местоположение.

– Вот она горькая жизнь подкаблучника!

– Да! – сказал я, убирая телефон и разглядывая недоумение, вызванное внезапным согласием. – Полголовы поседело, а ума так и нет. – Мой ум, вон весь где! – Бочкин погладил свой выдающийся живот.

– И шутки у тебя дурацкие! – зарядил с другого края Андрей. Вовка развелся больше десяти лет назад, прожив в браке четыре года и настругав дочь. Обе давно переехали в другой город, лишь изредка радуя короткими телефонными разговорами. С женщинами ему не везло. Но вызвано это не сложным и тяжелым характером, а совсем на оборот. И сейчас, под теплотой накатившей волны, мне казалось, что вот, стоим мы все вместе, рядом, а точки зрения у нас абсолютно разные. Вова видит дом, в котором зажигаются разными оттенками окна, где за каждой шторой идет своим чередом жизнь какой-то семьи, где друг друга ждут. Я смотрю на иссеченный черными деревьями, далекий багряный закат, радующий своей безмятежностью какого-нибудь рыбака. А Андрей, видит старых, во всех смыслах, друзей, с которыми все реже стал встречаться. Пацаненок, тем временем, извивался в доводах, что уроки он сделает завтра и погуляет еще.

По этому, мы, немного посмеявшись, втянулись в пустую болтовню, плавно скатывающуюся к воспоминаниям.

А вспомнить нам было что…

Ведь, помимо дней рождения, рыбалок, работы и пятничных попоек, нас роднила одна общая тема – зона. Чуть более десяти лет назад, мы закопали свое оружие, в последний раз взглянув на серую грунтовку, ведущую в такое разное для всех, волнующее, опасное и бесконечно чарующее место. Десять лет назад, мы были теми, кого называют сталкерами. Не сказать, что из нас вышел отряд страшных охотников-головорезов, действительность вообще отличается от общего представления, но за несколько лет промысла, нам удавалось отделываться только порциями адреналина и рваными комбинезонами. Да, там постреливают. Бывает, что и в людей, но, в основном, это достаточно рутинная работа. В основном… А в остальном, это многокилометровые марш-броски, постоянное напряжение от близкой опасности, внезапные нападения хищников и разномастных мутировавших тварей, мигрирующие на провешанной тропе аномалии и встречи с лихими личностями. Азарт, кураж, романтика – все это здорово, если бы не статистика смертности. Гибнет в основном неопытная молодежь, и те, кто не дожидаются схода снега, пытаясь урвать первые куски.

– А снег в лесу сошел, – сказал Вован, доставая вязанную шапку из своей потертой сумки. Из нас троих, он был единственным обладателем собаки, ружья и свободного времени всем этим заниматься.

– Ты, что ли в зону собрался, Отец? – спросил Андрей, слегка хмельным голосом.

– Не, – протянул Вовка, вновь наполняя банку. – Я под колючку не пролезу. Он смял пластиковые бутылки и каким-то образом, обменял их в своей сумке на пачку сухариков. – И Лайму мне деть некуда. Совсем старуха стала. Его доводы перебил звонок от Гали. –Да, скоро расходимся. Хорошо, давай.

– Все, началось? – Же не манж па си жур! – вместо ответа произнес я, и загреб солидную горсть сухарей. – Половина девятого. С чего тут начинать? Надо было только домой заскочить, перекусить.

Андрей, разгрызая фисташку, наблюдал, как Вовкина лапа, вновь скрылась в сумке, и передо мной появилась банка тушенки. Оную, Андрей сразу же взял в оборот, достав раскладной нож.

– Открывашка есть, дикари! – буркнул Вовка, не глядя доставая три стаканчика. Пацаненка, тем временем, загнали домой. Я потер нос рукавом и уставился на Бочкарева. – Деньги на ветер, – патетически пояснил он, ставя на стол бутылку водки.

– Можно подумать, что пиво с водкой, это надежные инвестиции, успех и процветание. – Перцовая! Это прозвучало как великая истина, когда пухлый Вовкин перст, указал в уже темное небо.

– То есть, мы уже тренируемся? – спросил я, после того, как достал изо рта, кусок лаврового листа. Андрей крякнул и облизнул жирное от тушенки лезвие. – Мысль имеет право на жизнь. Бочкарев же деловито сопел, занюхивая прозрачное рыбьим хвостом. – Да вы что, старые, умом повредились? Один на таблетках, у второго одышка. – Клан «пенсионеры», – Андрей улыбнулся, сдвигая горсть шелухи на край стола. – Ну а что, раньше-то ходили! – Раньше за тобой не оставался след от песка. Я у окулиста сегодня был! Смотри, оптику какую выдали. Я положил на стол новенький очечник. Все это хорошо сейчас, за этим столом, а не когда тебе спину скрутит от холодной земли. Вовка молча разлил по второй и закупорил сосуд. – Да теперь далеко ходить и не надо, – он стаканчиком указал в сторону периметра, от чего жест выглядел как тост. – Чокнулись! – сказал я, сдвигая стаканчики.

– Ходить далеко не надо, это да! А вот от чернобыльца на дерево запрыгнуть, это был бы номер! Да, Вова? Бочкин надул сальную губу. – Ладно, хорошо с вами, но пора и убыть. Андрей тоже посмотрел на часы. Володька махнул на меня рукой, и не найдя локтем точки опоры, едва не потерял равновесие.

Моя, разящая табаком и алкогольным амбре физиономия, резко контрастировала с спокойствием убранной квартиры, а тело, неохотно вписывалось в дверной проем.

Галя выглянула из зала с бокалом вина.

– Пьяница мать – горе в семье! – сказал я, снимая ботинки.

– Если ты считаешь, что лучшая защита, это нападение, то советую сразу капитулировать. Иначе, не получишь то, что прячется в духовке!

– А где Антон? – заметил я отсутствие его куртки.

Решили с ним, что он отправится к бабушке. Или ты собирался взять его завтра на кладбище? – Да! Я утащу вас всех в могилу! Я протянул растопыренные мокрые руки, не успев обтереть их полотенцем. Мы плюхнулись на диван с маленькими подушками. По телеку шла очередная бабская мелодрань. – Лапы прочь, нечисть! Как посидели? – спросила она, отставляя подальше бокал.

– Молодежь опять за старое взялась. – Какая молодежь? В смысле? Ее глаза округлились. – Кость, вы с ума сошли?

– Я им тоже самое сказал. Слово в слово.

– Не вздумайте! Она толкнула меня в плечо и снова взяла бокал. Сделав глоток из ее бокала, в котором оказался смородиновый компот, я лег поудобнее, и попытался вникнуть в происходящее на экране.

Кривая балка. Пожалуй, самое опасное место на нашем маршруте. Ни один нормальный человек, в здравом уме, не сунется в этот мрачный гадюшник, с немыслимой плотностью аномалий, а мы идем здесь уже второй раз.

Артефактов тут, к слову, нет. Совсем. Этот факт послужил поводом, поднять на смех весь бар, когда Андрюша, во хмелю, растопырил пальцы, на предмет сквозного прохода через балку. Секрет легенды, о светящемся по ночам от обилия артефактов овраге, едва не исчез в тот вечер вместе с нами.

Нас ведет Вовка. Не могу сказать, что он лучший проводник, с другими мне ходить не доводилось, но факты говорят сами за себя.

Иногда мне кажется, что этот коренастый мужичок, с угреватым лицом, продал душу дьяволу, ну или черному сталкеру.

Он практически кожей чувствует изменения в пространстве.

На самом деле, он просто заядлый охотник, как и его отец, и потому, прекрасно ориентируется в лесу. Но не так страшна балка, как выход из нее. Ощущение радости от миновавшей опасности заставляет расслабиться. Такая потеря бдительности угробит вернее кровососа в подвалах элеватора.

На выходе будет высохшее болото, на котором удобно перевести дух, прежде чем двигаться дальше. Но это потом. А сейчас, неимоверное напряжение и наэлектризованные волосы от близости мясорубки.

Час двадцать вдоль оврага, против шести, по затопленным весенней Припятью рощам. Мы успеем встретиться с Два пальца и его отмычками, в один заход попасть в смену караула, и сдать контейнеры.