– Подожди! – перебил Маринку парень. – А это где?

– В новом микрорайоне, на Степуринской, – грустно произнесла Маринка.

– Капец… минут тридцать еще идти… а потом домой возвращаться… – рассуждал Сергей, закуривая очередную сигарету.

– Я сама дойду! – Марина попыталась быть смелой.

– Ага! – усмехнулся еще полчаса назад случайный знакомый, уже казавшийся близким. – Давай только перекурим. И пойдем.

– У меня нет… – начала было Маринка, но парень молча протянул ей пачку.

Маринка опять открыла калитку:

– Давай на крылечке посидим?

Где-то залаяла собака, но так сонно и лениво, что никто ее не поддержал. Маринка вдруг поняла, как устала. Стало грустно. И захотелось плакать. Сергей будто почувствовал перемену в ее настроении.

– Ты почему ушла? Из дома…

– Отчим пьяный…

– И что? У меня отец тоже пьет.

– Он дерется.

– А мать?

– Он и маму бьет. Но это из-за меня. Так бы они нормально жили. Дядя Саша очень хотел детей. А у него нет. Он меня знаешь как вначале любил? Такой счастливый был. Дочка, дочка… А я не стала его папой называть. А как называть, если у меня есть папа? А потом Людка вышла замуж, и у него совсем крыша поехала.

– Почему?

– Он ее как дочь любит. Сам вырастил, воспитал. Ревнует очень. А мама его ревнует… Да ну их! У тебя еще осталось? – кивнула Маринка в сторону кружки.

– Держи! – Сергей вытряхнул последнюю голубику в протянутые ладони.

В молчании Маринка ела ягоды. Медленно. По одной клала в рот. Не спеша раздавливала языком по нёбу. Растирала. Одна кислит. Другая прям сладкая. И пахнет лесом. Вспомнила, как ходила с отцом за жимолостью. Комаров тьма-тьмущая. Мазались каким-то кремом, но он мало помогал. А потом Маринка набрела на целые заросли. Жимолость была крупнющая. Собирать легко. И ее ведерко наполнилось быстрее всех. А потом, вечером, папа положил ее ягоды в такую же большую жестяную кружку, присыпал сахаром. Маринка сидела на лавочке возле подъезда деревянной двухэтажки, смотрела на закат, радовалась тому, что никто не жужжит над ухом… На глаза набежали слезы. Отца больше нет. Как-то рано он умер.

– Все! Отдохнули, пойдем? – Маринка отряхнула юбку от воображаемых соринок.

– Пойдем.

Первые минуты шли в молчании. Вглядываясь в темноту, под ноги.

– Ты меня извини, но хочу спросить… – как-то неуверенно начал Сергей. – Ну вот – отчим… – Он помолчал. – …вас бьет…

– И че? – Маринка даже остановилась, удивленно округлив и без того круглые глаза…

– Как «че»? Почему мать с ним живет? – голос Сергея стал на тон выше. В ночной тишине это было особенно заметно.

– Ну ты даешь! – рассмеялась Маринка. – А что, где-то есть лучше?

Теперь пришла очередь Сергея недоуменно уставиться на нее. Темнота. Иначе бы Маринка заметила его изумление.

– Ты с другой планеты? – как ребенку начала объяснять Марина. – Нет, конечно, я понимаю, что это нехорошо… мягко говоря. Но ведь они из-за меня ругаются. Я техникум скоро закончу и уеду. Я и сейчас-то думаю, что надо съехать от них. У меня подружка, Танька, живет в общаге. Хочу к ней перебраться. Вдвоем даже легче… Он работает. Деньги маме отдает, до последней копеечки. Просто мы с ним не совпадаем.

Пару шагов Маринка переводила дыхание после своего монолога. Вздохнула.

– Ты не представляешь, как еще бывает!

– В смысле?

– В смысле? В смысле… моя бывшая одноклассница Ирка не ночевала дома, когда ее мать уезжала в командировку. А мать в постоянных разъездах. И Ирка бегала от подружки к подружке. А не у всех можно переночевать. Была бы бабушка… Да и не пойдешь особо к родне. Спросят: почему? А никто не знает. И тогда не знал. Он ее изнасиловал в двенадцать лет. Мать только вышла замуж. Уехала в командировку. Ну, такая работа, что сделаешь? Она не сказала ничего матери. Начала было… а потом поняла: зачем ломать ей жизнь? Мать уже беременна была от этого урода. И Ирка начала бегать. А мать счастлива. Живет себе: муж, двое детей, приличная семья. Ирка школу закончила. Уехала в другой город. Все счастливы, все довольны.

– Ты серьезно? – Сергей даже не скрывал, насколько шокирован.

– Конечно серьезно, – невесело усмехнулась Маринка. – Ты точно из другого мира! А у Ольги? Начальником в милиции работает. А такой мудак… Но он не насиловал. Он ее все пытается подкупить. Мы весь одиннадцатый класс проблем с куревом не знали. Он нам «Мальборо» блоками доставал. А глаза сальные, противные. Я у нее однажды ночевала. Ночью пошла в туалет, а он на кухне сидит, чай пьет. В трусах одних. И мне шепчет: «Мариночка, иди чайку попьем!» Мать? А ничего мать. У нее двое маленьких, она вся в заботах. Так что, знаешь, у меня не самый плохой вариант.

– Да, наверно, – как-то неуверенно согласился парень.

Пару минут шли в молчании.

– Ты права, я из другого мира. У меня отец. У всех моих друзей отцы. Чтобы кто-то развелся – это нонсенс. Я знаю, что у Мишки отец гуляет. Даже не гуляет, а вечно выгуливается. И все знают. Но как-то слышал разговор матери с подругами: зато не пьет. И деньги приносит.

– Да ты подслушка? – попробовала пошутить Марина, но тут же поняла, что неудачно.

– Подожди… – Видно было, что парня что-то здорово беспокоит. – Здесь другое. Мой отец иногда бухает, и вот тогда караул – матери достается. Сейчас хорошо, я не даю в обиду. Только не пойму: зачем она с ним живет? Любит? Сохраняет семью?

– А ты спроси! Я свою спросила. И что? Надеется!

– В смысле?

– Надеется, что со временем все наладится, – горько усмехнулась Маринка и, словно вспомнив о недавнем ударе, потерла плечо.

– Вот и моя, наверное, надеется.

– Главное, чтоб ты не бил свою жену. Детей. Кто-то же должен начать менять все это.

Уже несколько минут они шли по Степуринской – длинной, с недавно уложенным асфальтом. За жаркий день он накалился и сейчас медленно отдавал в ночь свое тепло и аромат. Горький и тяжелый. Около очередной девятиэтажки Маринка свернула во двор.

– Надо же, – удивился Сергей, – ни в одном окне нет света. Может, отключили? Тебе на лифте надо подниматься?

– Да, на восьмой.

Тут как по команде в доме в разных местах зажглись несколько окон. Не спалось кому-то этой ночью…

Около лифта был темно – одинокая лампочка давала совсем мало света, – так что пришлось долго вглядываться, чтобы найти кнопку. Сергей вызвал лифт. Где-то в вышине раздался скрежет и грохот, и Маринка в очередной раз подумала, что очень боится лифтов.

В лифте было ненамного светлее, но Маринка смогла наконец разглядеть своего провожатого. Среднего роста, спортивного телосложения. Неопределенного цвета майка не скрывала довольно мускулистые плечи. Русые волосы. Приятное лицо.

Сергей тоже разглядывал Маринку.

– Ну вот и познакомились, – засмеялась она.

На площадке восьмого этажа света не было вообще. Двери лифта закрылись раньше, чем Маринка подняла руку к дверному звонку. Пошарив рукой по стене, нащупала кнопку и слегка ее придавила. Среди ночной тишины прозвучавший где-то в глубине квартиры звонок показался очень громким.

Маринка сразу пожалела о своем решении идти сюда. Так неудобно. Почти два часа ночи. И ребенка не дай бог разбудит. Звук открываемого замка, отворяемой двери. В тамбуре зажегся свет.

– Кто там? – Голос Людмилы со сна был охрипшим и звучал грубовато.

– Это я, Марина, – чуть не плача произнесла Маринка.

И опять ей стало очень грустно от всей этой ситуации. Но тут она почувствовала, как Сергей сжал ее руку повыше локтя – успокаивая, подбадривая.

Уже возясь с дверью тамбура, Люда ворчала и сокрушалась – и о том, что Маринка с ума сошла прийти так поздно, и о том, как неудобно перед родителями Виталика, и куда ее теперь положить.

– Я подожду здесь, – прошептал почти в ухо Маринке Сергей, – мало ли что.

– Ты не одна? – почти вскрикнула Людмила, увидев, что Маринка с провожатым.

– Нет, это меня провожают, – начала она оправдываться, но не успела договорить: Люда потянула ее за руку в квартиру, быстро закрывая двери и выключая свет.