Незадолго до войны Хайек начал масштабный двухтомный проект под рабочим названием «Злоупотребления разумом и его упадок». Он задумал показать, как родственные доктрины социализма и сциентизма (последний представлял собой применение методов естественных наук в тех областях, для которых они не подходили, т. е. в общественных науках) совместно развивались и еще теснее переплетались по мере распространения из Франции на Германию, Англию и США. Осенью 1940 г. Хайек приступил к теоретическому исследованию сциентизма, которое должно было стать первой главой книги. Однако глава выросла в гораздо более обширную работу «Сциентизм и изучение общества», которая выходила тремя частями с 1942 г. по 1944 г. в журнале «Economica»[11]. В промежутке между публикацией первой и второй частей Хайек написал работу «Факты общественных наук» (глава 2 настоящего тома). Первые два раздела «Фактов» представляют собой краткое изложение содержания более обширной части.

Хайек сообщает, что выступил с «Фактами» 10 ноября 1942 г. в Клубе моральных наук Кембриджского университета; эту дискуссионную группу возглавляли два выдающихся философа, двоюродный брат Хайека Людвиг Витгенштейн и Дж. Э. Мур[12]. Принимая во внимание состав аудитории, следует считать небезынтересным следующее обстоятельство: Хайек начал с упоминания о том, что пришел в науку как исследователь общества, «полностью уверенный в универсальной пригодности методов естественных наук»[13]. Он, несомненно, хотел заверить философов, что высоко оценивает возможности методов естественных наук, когда они применяются в сфере этих последних. Ошибка, по мнению Хайека, совершается лишь тогда, когда данные методы используют в общественных науках.

Главная идея Хайка состоит в том, что факты общественных наук отличаются от фактов естественных наук, и поэтому для их понимания необходим другой метод. Объекты человеческой деятельности – в качестве примеров он упомянул такие, как «инструменты, продукты питания, лекарства, оружие, слова, предложения, средства общения или акты производства[14], – определяются не их объективными свойствами, а человеческими интерпретациями. Подобным же образом, когда мы интерпретируем действия другого человека, будь то в повседневной жизни или с позиции обществоведа, мы оперируем понятием мнений или намерений, которые мы приписываем действующему лицу, и делаем это посредством аналогии с нашим собственным сознанием. Это особенно очевидно, когда мы пытаемся осмыслить культуру, сильно отличающуюся от нашей собственной. Особенно примечательно, что в процессе осмысления чужих действий мы используем не конкретные, а абстрактные понятия:

«Когда мы говорим, что у человека есть пища или деньги или что он произносит слово, мы подразумеваем, что он знает, что первую можно есть, второе можно использовать для покупки чего-либо и что третье можно понять…

Мое знание об окружающих повседневных вещах, о конкретных способах выражения мыслей и эмоций принесет мне мало пользы при интерпретировании поведения жителей Тьерра-дель-Фуэго. Но мое понимение того, что я имею в виду под средствами достижения цели, под пищей или оружием, словом или знаком и даже, вероятно, обменом или подарком, все еще будет полезно и даже существенно для моих попыток понять, что они делают»[15].

Кратко говоря, классификации, в которых фигурируют абстрактные категории, и интерпретации, в которых используются эти категории или модели, играют ключевую роль в нашем осмыслении человеческой деятельности. К этим идеям Хайек вернется в книге по психологии, «Сенсорный порядок» (1952), а также в более поздних работах, помещенных в данном томе[16].

Хайек предвидел возражения со стороны тех, кто считал, что все наше знание мы должны извлекать из наблюдения и опыта. В последнем разделе «Фактов» он приводит контраргументы и критикует то, что в февральском выпуске «Сциентизма» в 1943 г. назовет коллективизмом, историцизмом и объективизмом научного подхода.

В «Фактах» Хайек ближе всего подходит к методологической позиции Людвига фон Мизеса. Это заметно в его описании отношений между теорией и историей, в его утверждении, что теории социальных наук не поддаются проверке, и, пожалуй, особенно в том обстоятельстве, что он одобрительно использует термин «априори»; правда, тут же следует добавить, что использует он его для обозначения свойства ментальной классификационной системы сознания, т. е. совершенно иным образом, чем Мизес[17].

В «Фактах» Хайек постоянно подчеркивает методологические различия между естественными и общественными науками. Об этих различиях он будет говорить впоследствии в связи с изучением простых и сложных явлений.

Когда война уже близилась к концу, Хайек вернулся к проблеме, поставленной в работе «Экономическая теория и знание»; эту проблему он описал теперь как «использование знания, которое никому не дано во всей его полноте»[18]. В работе «Использование знания в обществе» Хайек показывает, как формируемые рынком свободно приспосабливающиеся цены могут содействовать решению проблемы координации человеческих действий в мире дисперсного субъективного знания.

Хайек формулирует проблему следующим образом. Если нужно создать эффективную экономическую систему в мире рассеянного знания, то какая модель лучше – централизованная или децентрализованная? Ответ зависит от того, какая модель лучше использует знание, а это, в свою очередь, зависит от того, какого рода знание наиболее важно в экономической системе. Слыша слово «знание», многие тут же думают о научном знании или о какой-либо иной форме специализированной экспертизы. Но в экономической системе гораздо более важным видом знания является то, которым обладают рядовые участники рыночной системы; Хайек называет его «знанием конкретных обстоятельств времени и места»[19]. Это знание особенно важно в мире постоянных изменений, поскольку знание о переменах, происходящих в конкретных условиях, принципиально необходимо для принятия правильных решений в рыночной обстановке.

Но здесь есть одна сложность. Человек с локализованным знанием имеет очень ограниченный кругозор. Он плохо представляет, что происходит в масштабах всей системы. В связи с этим на первый план выходит реальная проблема: как может отдельно взятый человек использовать не только свое личное знание, но и то локализованное знание, которое присутствует в головах всех остальных участников системы? Центральной инстанции будет, по самой меньшей мере, трудно собирать все такое знание, особенно если оно постоянно меняется. Так можем ли мы найти способ использовать его?

И вот тут на помощь приходит система цен. «Человек с улицы» не может обладать общим знанием; у него есть только локализованное знание. Но при системе свободного рынка происходящее в масштабах всей системы отражается в ценах, которые индивидуум ежедневно наблюдает на рынке. Хайек иллюстрирует свой тезис «примером спроса на олово» и показывает, что миллионы участников рынка действуют «в правильном направлении», когда меняется цена товара или ресурса, хотя могут ничего не знать о причине ее изменения[20]. Хотя в этом примере Хайек не использует термин «стихийный порядок», ясно, что речь идет именно о нем.

«Использование знания в обществе» – самая известная статья Хайека; экономисты, занимающиеся экономической теорией информации, регулярно ссылаются на нее и считают ее основополагающей[21]. Благодаря ясности изложения она вполне доступна пониманию студентов. В анналах истории экономической мысли пример с оловом, показывающий, как рынки используют рассеянную информацию, следует по справедливости поставить в один ряд с «булавочной фабрикой», на примере которой Адам Смит показал, как разделение труда позволяет увеличивать производство.