– Девушка, давайте познакомимся?
Не знаю, что это за вид такой, зато точно знаю, что с самками у них дефицит – потому и лезут к человеческим, как к близкородственным, надеясь на межвидовое скрещивание. Иногда я порываюсь сказать им, что подвергнуть женщину химической атаке, а после ударить камнем по голове в современном обществе считается не флиртом, а грубостью, и порицается; однако все они явно счастливые обладатели каменных лбов, через которые чужие слова и просьбы не пробиваются, так что не стоит и стараться.
Что до моего соседа, то он, кажется, всё-таки представитель людей. По крайней мере он занимает только своё собственное место и не дышит в мою сторону перегаром. Он вытягивает больную ногу, складывает руки на набалдашнике трости, как на рукояти меча, я и понимаю, что ошиблась в его человеческой природе. Медленно понимаю взгляд: Дьявол тоже смотрит на меня. Один глаз голубой, другой цветом напоминает болотную тину.
– Это вы… – произношу я тихо и невнятно.
Мда, не лучшие слова, чтобы произвести первое впечатление. Надо, конечно, было придумать что-нибудь оригинальное и по возможности остроумное, но я растерялась. Не мне судить о том, можно ли меня понять, но не каждый день, в конце концов, в трамвае сталкиваешься с Дьяволом.
Он молчит. А что ему сказать? «Нет, это не я, вы обознались»?
– Не думала, что вы ездите на трамвае, – пробую я снова развязать беседу.
Вот будет неловко, если это и правда никакой не Дьявол, а просто хромой мужик с козлиной бородкой и гетерохромией! Да только я в это не поверю: не бывает так, чтобы один за другим появились ведьма, чёрный кот и Сатана, и все они оказались самыми обычными людьми и котом. Хромой, видимо, тоже понимает, что в случайность я не поверю, и отвечает:
– Пожалуй, что и езжу… Отчего вы удивляетесь, Алиса Евгеньевна? Мир изменчив, он оставляет своих старых героев в прошлом… Никто не сочиняет легенд о том, что Дьявол разъезжает на кадиллаке, но хоть трамвай мне дали, и на том спасибо.
– Что же вам нужно от меня?
Кошусь на кота: он спит. Обычный кот, не огромный, даже не мейн-кун, да и морда у него самая обыкновенная – это явно не Бегемот. Кажется, я украла кота…
– Вы читали «Мастера и Маргариту», Алиса Евгеньевна? – спрашивает Дьявол.
Не люблю людей, отвечающих вопросом на вопрос. Дьяволов, так делающих, я тоже не люблю. Они имеют привычку оправдывать подобное поведение единственным доводом: ответ, мол, у тебя уже есть, просто подумай. Позвольте, господа, если бы мне нужен был такой ответ, который я сама могу дать себе, я бы и вопрос задавала себе! Но я задаю его вам, потому что хочу услышать ваш ответ. Истина зачастую кроется не в том, что говорит человек, но в том, как он это говорит. А если он не говорит ничего, это может свидетельствовать о том, что молчащий не знает или не уверен, что знает ответ, а может, уверен в том, что его ответ не понравится спрашивающему. А может, он просто большой любитель играть и подшучивать над людьми.
Любой расклад мне не нравится, поэтому я решаю отплатить Дьяволу тем же и тоже отвечаю ему вопросом:
– Почему в последнее время окружающие так часто интересуются, читала ли я книги о Дьяволе?
Он не оценил моей язвительности и не улыбается. Догадываюсь, что Сатана вообще не слишком большой гуманист, а потому, что бы я ему не сказала, его это не порадует и не развеселит. Всё, что я могу сказать, он уже слышал, всё, что могу показать – уже видел, все возможные ответы на все вопросы мира им уже собраны. Мой тоже где-то там есть, потому что его давали сотни и тысячи людей до меня.
Что есть Дьявол? Не в своей первоначальной задумке, которая, как ни парадоксально, была кристально чиста, а в том виде, в котором сидит передо мной сейчас, регулярно являющийся в мир людей, окружённый ими в аду, вынужденный с ними говорить, слушать их, хранить что-то из ими сказанного… Есть ли на самом деле Дьявол? Теперь это просто скопление всех человеческих пороков, отражение всей грязи и гнили, которая только может быть в человеке. Может, потому он мне не отвечает, что своего ответа у него нет? Может, он в силах дать мне только чей-нибудь чужой?
А может быть, и скорее всего, я не права. Мне восемнадцать, я всё ещё склонна романтизировать антагонистов и искать оправдание тому их поведению, которое мне не приходится по душе. Таких, как я, легко водить за нос: молчи и таинственно улыбайся, и этого будет достаточно, чтобы на любую гадость и глупость, которую ты совершишь, я сказала: «Это человек тонкой душевной организации! Нам его не понять…» Думаю, я ещё сполна хлебну горя из-за этой своей наивности.
Солнце клонится к закату и светит красно-оранжевым. За спиной Дьявола танцует курица. Ненастоящая, конечно, а человек в ростовом костюме, да и не прямо за спиной, а через дорогу, но окно, сквозь которое мне видна курица, находится у Лукавого за спиной. «И при чём тут курица?»– думаю я. Курица не предпринимает никаких действий, чтобы ответить мне.
– Полагаю, – говорит Дьявол, отворачиваясь от меня, – вы всё-таки читали, и значит, знаете, что на балу мне нужна королева. Я предлагаю эту роль вам, Алиса Евгеньевна.
– Но я же не королевских кровей, – протестую я. – Да и не Маргарита.
О самом главном, о том, что идти я ни на какой бал не хочу, и нет у Сатаны ничего, что он мог бы мне за этот визит предложить, я почему-то не говорю. Это самая удивительная черта многих людей: концентрироваться на мелочах, цепляться за них. Кто-то однажды сказал им, что Дьявол кроется в деталях, и теперь люди только на них и смотрят, чтобы не пропустить его пришествие. Они ищут пуделей на пуговицах собеседника, с осторожностью продают масло женщинам, носящим имя Анна, и вслушиваются в эфиры новостей, боясь услышать страшное и неведомое слово «примус» – но разве хоть что-нибудь из этого имеет значение?
Я осматриваю вагон, чтобы пересчитать испуганные лица осознавших, что вместе с ними решил прокатиться сам Дьявол, и не нахожу ни одного. До того они увлечены деталями.
– В давние времена, – задумчиво замечает Дьявол, – короли и принцы сношались с кем ни попадя, и бастардов у них было больше, чем блох в парике у фрейлины – я как-то раз взял себе труд посчитать – и бастарды плодились, и их дети плодились, и извольте – теперь, куда ни плюнь, всюду королевская кровь! Расскажи ей – умрёт от гордости за то, что оказалась потомком изнасилованной служанки. Ведь туда же, королевских кровей…
– А имя?
– А имя – это всего лишь слово: вы называете меня Дьяволом и Сатаной, Люцифером, Искусителем и Лукавым, демоном и чёртом – и это только на русском языке. Для кого-то я Тойфель, для кого-то – Шайтан. До того, как вы, люди, выдумали себе дьявола, который был бы ответственен за все ваши грехи, я носил множество других имён, а до них – другое множество имён. Эти слова не определяют ни меня, ни кого угодно ещё. Я могу называть вас Маргаритой, если это поможет вам согласиться.
– Едва ли, – признаюсь я.
Дьявол молчит. Может, обдумывает, как бы соблазнить меня, чтобы я явилась на бал, может, понимает, что лаконичный разговор наш близится к завершению.
Здания на этой улице красивые, старые, украшенные лепниной, с кованными перилами балконов. Даже немного жаль, что мы проезжаем мимо слишком быстро, чтобы успеть их рассмотреть: не так много в городе, а может, и в мире мест, которыми действительно можно любоваться. По окну шлёпают липовые ветки, листья на них уже начали желтеть.
– Площадь октября, – объявляет солнечный женский голос.
Я встаю и пристально смотрю на неподвижного Дьявола: ведь не собирается же он удерживать меня в этом трамвае до самой конечной? А что, если его свита захватила управление и даже депо? Куда они тогда меня утащат? Зачем я вообще ему понадобилась? Раз не надо ни Маргариту, ни королеву, пусть ищет кого-то другого.
Без особой надежды спрашиваю:
– Позволите? Моя остановка.
– Извольте, – соглашается Дьявол, поднимаясь и делая приглашающий жест к выходу. – Но господина Второе Знамение я попрошу вас оставить.
