Его Лиза любила Восток. Увлекалась историей, говорила, что вырастит и надолго уедет в эти края, чтобы изучать их. Руслан пока молчал. Про её будущее рано говорить. Пусть ещё немного побудет девочкой.

Хотя он уже видел, как на неё заглядываются парни. Коваль каждый раз медленно закипал. Хорошо, что заглядывались на расстоянии, иначе… Только через его проверку.

Лиза, кстати, лояльно относилась к присмотру. Знала, что рядом с ней всегда парни отца.

– Я – дочь Генерала, – как-то заявила она за завтраком.

Руслан усмехнулся.

– Я пока только подпол.

– Генерал-Генерал, – продолжила она с лихой задоринкой в глазах. – А я генеральская дочка.

Они оба поняли, о чем она.

Лиза влюбилась в Саравию.

– Папа, тут нереально круто! – сказала она, стоя на горной возвышенности и разводя в стороны руки. – Я хочу тут остаться! Я хочу тут облазить всё! Папа, можно задержусь на пару деньков, а?

Он позволил.

А зря.

Потому что в тот же вечер его ребята подойдут слишком близко к затерянному городу…

А ещё через неделю его самого, избитого, находящегося на грани безумия, с руками по локоть в крови – и это отнюдь не метафора, – выводили на свет солнечный из саравийских пещер, где вначале держали, а потом он уже сам не желал выбираться, потому что ещё не всех нашел.

В этот же вечер рядом с его палаткой остановится пуленепробиваемый автомобиль неизвестной модели, и с заднего сиденья спустится мужчина лет семидесяти пяти – восьмидесяти. Старик, от вида которого у Коваля, который, казалось, за эту неделю испытал весь спектр эмоций, пропадет на пару секунд дар речи.

Не может быть…

Или может быть всё в этом проклятом Богом месте? На выжженной земле, где столетиями лилась кровь.

Для чего его, Коваля, сюда занесло? Чтобы всё потерять? Самое дорогое, что у него было?

Коваля шатало. Он не выпил ни рюмки, а его ноги не держали.

Когда машина остановилась, он вышел.

Чтобы взглянуть в морщинистое лицо и в глаза цвета плавленой стали.

– Отомстить хочешь?

Именно с этого вопроса начался их диалог.

Ни с приветствия.

Ни со всматривания друг в друга.

– Хочу, – был ответ Коваля.

На том и порешили.

Там, среди засыпающего жгучего солнца, что красным сиянием прошлось по высушенной земле…

Руслан вынырнул из воспоминаний.

Сегодня можно…

Завтра уже не стоит. Хотелось напиться, чтобы забыться. Уснуть прямо за столом или там, где он окажется в тот момент. Плевать. Иногда Коваль сожалел, что не умел терять над собой контроль, не умел полностью расслабляться, чтобы мозг отключался.

Тут Руслан усмехнулся.

Почему же не мог, мужик? Пару дней назад уснул с Воробушком, да так крепко, что сам не ожидал. И не помнил, когда провалился в сон без сновидений. Прижал к себе её дурманящее, сладкое тело, ещё носившее следы его любви и прикосновений, втянул в себя легкий аромат её кожи и уснул, не выпуская из объятий. Кто из них первым уснул – вопрос открытый.

Но ему было хорошо. Спокойно.

Даже странно.

Он не особо любил спать с женщинами в одной постели. Мог, но точно не сжимал в объятиях и не позволял распластаться на груди. С Воробушком с первой же ночи было иначе.

Коваль всегда прислушивался к себе, к ощущениям. Они важны. Дураки те, кто отнекиваются от них, считая блажью. Нет. Как только человек выучит себя, жизнь становится проще. Ты точно знаешь, чего хочешь, а чего нет. Меньше совершаешь ошибок.

Руслан хотел Катю.

И уже не только физически.

Она странным образом на него действовала. Успокаивала внутри него зверя, что само по себе было поразительным.

Он жалел её. Именно его зверь, которому всегда в сексе надо было больше, жестче. Драть, чтобы девочка повизгивала от боли и удовольствия, от полного подчинения ему, от глубинного осознания того, что ей уже с него не соскочить. Он не позволит.

А Катю его зверь пожалел. Еще там, в первую их ночь, в камере, на жесткой койке. Мог трахать всю ночь, так, что она потом и ног бы не могла свести, и её потом в прямом смысле увели бы тогда от него. И всё было бы ок. На следующую ночь привели бы другую, которую Руслан также бы крутил-вертел.

Про Катю вспомнил бы, помог, адвоката дал. Всё.

Нет же, сука, что-то пошло не по тому пути.

Руслан даже был рад.

Хотя рад – не то слово. Он принял Катю в себе. Он хотел видеть её рядом. Значит, так будет. В его постели. В его доме. Там, где будет он.

Это не обсуждалось.

Руслан откинулся на спинку и прикрыл глаза.

Документы уже были готовы, ему доложили. Иначе и быть не могло.

Воробушек. Нежная. Ласковая. С виду скоромная и покорная. Только хренушки – у неё стальной стержень внутри. Она его в себе ещё не обнаружила, тушуется. Ничего, её время придет. Пока что она нравилась Руслану такой. Ему интересно было наблюдать, как она раскрывается.

Миша привезет её к нему.

А вот мысль, что она будет находиться наедине с его человеком, Руслану не понравилась.

И это тоже было интересно.

От Воробушка снова повеяло океаном. Когда встречается океан с океаном, что происходит?

К черту лирику!

Руслан и так её слишком долго ждал. Какого он вообще её оставляет?! С ним должна быть! Рядом!

Она подняла на него глаза – растерянные, бездомные, а его сильнее скрутило от вида её беззащитности, нежности. Какая же она… другая. Априори.

– Что это?..

Она продолжала держать свидетельство о смерти. Её.

– Ты всё поняла, Катя.

Он выдвинулся в её сторону. Девочка ошарашена, но лучше так. Иногда следует применять кардинальные меры. Переболит, и всё. Чем позволять гнойному заражению распространяться и мучить месяцами.

Воробушек моргнула, потом ещё раз. Побледнела, маленькая. У него в груди образовалось тепло, ноющее, беспощадное. И к себе, и к окружающим.

– Руслан, что за…

Она снова не договорила, положила свидетельство на стол. Её грудь ритмично поднималась и опускалась, невольно привлекая к себе внимание. Катя пыталась справиться с эмоциями, не сорваться. Даже Руслана иногда поражала её выдержка.

Только нахождение в постоянной стрессовой ситуации – не лучшее подспорье для психики. Так недолго и до негативного исхода.

Лучше с ним пусть выплеснет всё, чем держит в себе. К тому же, ему тоже сейчас не до китайских церемоний.

– Так надо.

– Так надо? – выдохнула она и ещё глубже задышала, сжав руки в кулачки. А вот это что-то новенькое.

Внутренний зверь Коваля довольно заурчал. Ему нравились эмоции Кати, хотелось её выплеска, её настоящую. Когда она перестанет сдерживаться, даст почувствовать себя всю.

Он приблизился к ней, медленно, создавая иллюзию выбора, возможности отпрянуть, убежать, протянул руку и обхватил шею сзади. Их разделяло ничтожно малое расстояние, он уже чувствовал, как на его кожа осязает её запах, чувствовал легкое дыхание, которое ему не терпелось заполучить.

Катя, дрожа всем телом, выставила руки вперед, уперлась ими в его грудь, пытаясь вырваться из захвата.

– Руслан, пусти.

– Зачем, Воробушек? Я соскучился.

– Нам надо поговорить, – она ещё сильнее задрожала, вызвав у него непреодолимое желание эту дрожь поглотить. Растворить в своем теле.

– Потом поговорим.

– Нет, – она ещё продолжала сопротивляться. – Нет, я говорю! Сейчас!

Он притянул её к себе, прижав плотно. Приглушенно застонал, когда её грудь расплющилась о его. Руслан по привычке скинул лишнюю одежду, оставив лишь майку-борцовку. Привык с училища, да и движения не сковывала.

Катя не желала слушаться. Впервые за всё время, что он её знал. Если, конечно, не считать ту экспрессивную выходку с трусиками, которыми она в него кинула. Воробушек, несмотря на то, что он её придерживал, продолжила сопротивляться. Забилась, сильнее уперлась руками, стараясь вырваться.

– Потом, – ещё раз сказал он, сделав акцент голосом.