Инга сразу притихла, словно ощетинившаяся кошка шерсть пригладила. Оскорбленный кумир оскорбленным кумиром, однако позволить себе враждовать с семейством Ярайли могли лишь безумцы да самоубийцы.

   Отец Санго, Йоган Ярайли, был особо приближенным и доверенным советником прошлого короля. Он распоряжался казной как собственным кошелем, смещал и назначал министров, проводил реформы, во многом определившие нынешний облик страны. Лет пятнадцать назад Йоган Ярайли пожелал уйти на покой, уехал в своё дальнее имение и сделался затворником. Если поначалу он еще посещал какие-то приемы, то позже вообще перестал показываться на людях.

   Дед Санго, Якоб Ярайли, тоже был знаковой фигурой своего времени - полководцем-героем, отстоявшим независимость страны в страшной войне с Союзом Истинных Королевств. Памятник ему стоит на главной площади столицы, а его именем назван орден.

   Анка подумала о самом Санго. Что ж... Даже величайшие из родов рано или поздно обречены на вырождение.

   Немного помолчав, Инга уже совсем другим тоном, словно ничего не произошло, продолжила разговор:

   - Как видите, церковь находится в крайне плачевном состоянии и нуждается в срочном ремонте. Своими силами мы, как можем, поддерживаем её центральную часть, однако восстановить фасад и башни нам уже не по средствам.

   "Дайте нам денег", - услышала Анка, а вслух сказала:

   - Не беспокойтесь. Господин Гжецкий, - указала она на чуть ли не облизывавшего витраж Миха, - один из лучших специалистов нашей службы. Можете не сомневаться, он верно оценит талант Вацлава Миеже. При вынесении решения его заключение сыграет главную роль.

   Ингу этот ответ полностью удовлетворил. Судя по довольному выражению лица, она уже прикидывала, с чего за казенный счет начнет ремонт церкви, и мысленно составляла смету.

   Смотреть остальные работы Вацлава Миеже Анке пришлось одной: Мих даже не отреагировал, когда она его позвала. Сидя в соседнем с молельней помещении, куда более светлом из-за отсутствия части крыши, она листала старые хрусткие тетради, исписанные едва разборчивым почерком. Рассматривала разложенные на белых простынях полотна. В научных трудах по механике и математике Анка ничегошеньки не понимала, а картины оказались далеко не гениальными, но вполне ничего.

   Как Инга и обещала, вскоре к витражу потянулись люди - благодарить за защиту во время землетрясения. Они падали на колени, тыкались лбами в пол, бормотали молитвы. Некоторые пытались целовать Святой Бригиде ноги, страшно нервируя этим Миха, демонстративно оттиравшего платочком все отпечатки губ.

   Анка пару раз заходила к нему с той или иной картиной, желая узнать его мнение, однако он не обращал на неё внимания. Даже когда она заглянула вечером и предложила сделать перерыв до утра. Мих стоял в сгустившемся мраке посреди опустевшей молельни и безотрывно смотрел на витраж. Заходящее солнце придало его краскам густоты и насыщенности, отчего запечатленный в стекле образ смотрелся торжественней и драматичнее. Костром горели рыжие волосы Святой Бригиды, мягкими локонами спадая ей на грудь. Пылали львиные зевы, смотрясь на её белом платье пятнами пролитой крови или вина.

   Решив, что Мих может торчать здесь хоть всю ночь, а вот она точно едет ужинать и спать, Анка вышла из церкви.

   Со всех сторон доносилось шуршание сметавших битое стекло веников. У крыльца лежал их с Михом багаж: Санго выгрузил его из кареты, прежде чем забрать её и куда-то смыться. "Наверняка кутить", - подумала Анка со смесью облегчения и раздражения. С одной стороны, хорошо бы он не объявлялся до самого конца поездки. С другой - Анке теперь придётся идти пешком, таща на себе тяжелую сумку с вещами. Проклиная этого наглого папиного сынка, она пошла выяснять, где их разместили на ночь. Оставалось надеяться, что где-то неподалеку.

   Анка как раз закончила писать свой дневной отчет и уже готовилась отходить ко сну, когда в дверь постучали. Гадая, кому она могла понадобиться в такой час, Анка набросила китель поверх сорочки и открыла. На пороге стоял Санго. В тусклом свете догорающей свечи его фигура выглядела мрачной и зловещей. Анка испугалась: зачем этот наглый, уверенный в своей вседозволенности тип явился к ней ночью?

   - Господин Ярайли... - пролепетала она, невольно стискивая на груди края кителя.

   - Ознакомься, - буркнул Санго, пихая ей в руки стянутую бечевой стопку каких-то тетрадей и бумаг.

   - Что это?

   - Материалы дела Вацлава Миеже. Из архива Круга Дознавателей.

   - Как? Откуда...? - Анка неверяще уставилась на тяжелую кипу старинных документов.

   - Гусья Заводь относится к Загравской волости, следовательно, делом Вацлава Миеже занималось Загравское отделение Круга Дознавателей, расположенное в Бычьем Роге. Бычий Рог всего в нескольких часах пути отсюда.

   - Разве дознаватели выдают документы из своих архивов?

   - Нет, но я - особый случай. Мне они не посмели отказать.

   Анка с удивлением подумала, что Санго всё-таки мог быть полезным.

   Он ушёл, больше ничего не сказав, а Анка закрыла дверь, зажгла новую свечу и бережно развязала бечевку на документах. Да, они вряд ли имели какое-то отношение к оценке художественных способностей Вацлава Миеже, но когда ей еще удастся порыться в секретных материалах Круга Дознавателей?

   Старая бумага едва не сыпалась в руках, так что переворачивать страницы приходилось очень осторожно. Здесь были выцветшие протоколы допросов и осмотров, изъятые при обыске чертежи и схемы, служебные записи дознавателя.

   Дело открыли после обращения соседки Вацлава Миеже, утверждавшей, что по ночам к нему приходили подозрительные личности, а на утро из-под его двери тянулся странный терпкий запах.

   Несколько человек подтвердили, что в последнее время Вацлав Миеже изменился, стал более нелюдимым, замкнутым. Оборвал связи с прежними друзьями и стал проводить в мастерской даже больше времени, чем обычно.