Приблизились подбегающие шаги, и появились двое хихикающих детей с полу-пустыми ведрами. Судя по их одежде, ведра, возможно, были полными, когда они направились к его комнате. Самая маленькая, девочка с челкой и хвостиком, ухмыльнулась и закричала:

— Закрой глаза!

Она махнула ведром и отпустила. Оно ударилось о пол перед Кантором, расплескав воду, затем вода окончательно вылилась, когда ведро завалилось на бок. Девочка приложила ко рту ладонь и рассмеялась. Над пухлыми пальцами сверкали яркие карие глаза.

Другой ребенок, мальчик, нахмурился. Он подошел ближе и прицелился. Ведро приземлилось Кантору на колени. Вода расплескалась и потекла вниз по его ногам. Прохладная, чистая вода облегчила медленное жжение на коже, то, которое он не заметил в среде всего другого дискомфорта.

Мальчик подпрыгнул от радости, затем сделал рывок, чтобы забрать ведра, свое и сестры. Их топот по деревянному полу казался топотом, издаваемым, по меньшей мере, дюжиной детей, а не двух.

Негодники совершили еще два похода и стали более успешными в обмывке своего узника. Кантор пытался заговорить, но его опухший язык все еще цеплялся за сухость во рту. Он бы сказал «спасибо», если бы мог. Каждая капля воды приносила с собой облегчение его измученной коже.

Когда они больше не пришли, он навострил уши, чтобы по подсказкам понять, где находится. Снаружи, между ним и утками шла коренастая, длинношерстная корова с закрученными рогами. Он мог слышать петухов и овец.

Ферма.

Дети.

И женщина, которая спасла ему жизнь.

Голова, будто разбитая кастрюля.

Тело, которое горело в тех местах, где не болело.

Он абсолютно точно знал, где находился.

Сразу же за настоящей неприятностью.

Загнанный в тупик последствиями.

Неприятность не убила его.

Похоже, последствия тоже его не убьют.

20. Ярмарка

Биксби держала в руках длинную, свободно связанную ткань, цвета розового неба, когда закат переходит в звездную ночь. Ее разум был заполнен идеями о том, каким образом включить этот легкий материал в одну из своих одежд. Сквозь плетение можно было вплести контрастные узкие ленты. Сложенные и сшитые вместе изящные цветки из той же ленты, добавили бы к ее образу нежное прикосновение природы. Возможно, гроздь и спускающиеся каскадом маленькие цветы к краю. Она подняла голову, осматривая эту лавку и проход в поиске продавцов ленточек.

— Я возьму это, — сказала она. — и тот серовато-зеленый шелк, который я отложила.

Она заметила Тотоби-Родолов и помахала ярким шарфом над головой. Ее спутница-дракониха тоже заметила ее и начала неторопливо прогуливаться в сторону Биксби.

Биксби закончила свои покупки, сложила ткань и засунула ее в сумку. Затем она пошла через толпу, пробиваясь к своей подруге.

На драконихе были новые украшения: кольца, браслеты и ожерелье. Все они сверкали и были из тяжелого золота.

— Ох, Тотоби-Родолов, они прекрасны.

Из-за своего изящного размера Биксби не могла носить массивные украшения, но они, безусловно, хорошо смотрелись на драконихе.

— И я получила их за песню, моя дорогая.

Тотоби-Родолов дотронулась до огромного ожерелья с топазами, висящего на ее груди. Ее чешуя отражала свет ярких лучей солнца.

Биксби прищурилась. Тотоби-Родолов усмехнулась, затем переложила безделушку на ладонь.

— Я подумала, что этот камень может пригодиться в стрессовых ситуациях.

Биксби нахмурилась и хотела было спросить, что та имела в виду, но один молодой человек бросился к ее подруге-драконихе и поклонился.

— Не могу поверить, что ты в Новогородье. — Он снял шляпу и еще раз поклонился. — Мне сказали, что ты в Тинендуре.

— Биксби Д'Мазелин, это Марчер Лимпа, служитель в городской ратуше. Марчер, это Биксби Д'Мазелин.

— Рад познакомиться с вами, мисс.

Он снова коротко поклонился.

Биксби вежливо кивнула и продолжила наблюдать за нервным молодым человеком. Его шляпа уже никогда не будет прежней. Ее учили сдерживаться от того, чтобы начинать ерзать, но она иногда теряла контроль над пальцами. Она могла посочувствовать Марчеру. Он скручивал, складывал и растягивал свою бедную шляпу, пока с нее не начали падать кусочки войлока.

Глаза Тотоби-Родолов сузились. Она нежно положила руку на плечо молодого человека.

— Расскажи мне, друг. Что тебя беспокоит?

Он облизал губы.

— Ходят слухи.

Тотоби-Родолов кивнула.

— Из Тинендура.

Тихое «да» от Тотоби-Родолов побудило служителя продолжить.

— Ходок, ищущий дракона, был схвачен бринсвиккерсами.

— Понятно. — Дракониха сделала глубокий вдох. — Еще что-нибудь?

На мгновение Марчер выглядел смущенным. Он тяжело взглотнул.

— Он не мертв.

— Это приятный конец истории.

Биксби схватила лапу драконихи. Горло сжалось от тревожного чувства. Она прошептала:

— Кантор?

— Несомненно, так и есть. — Она выпрямилась. В ее повседневную манеру общения пробралась решительность. — Нужно сказать Бриджеру.

***

Голоса верули Кантора в чувство, но он понятия не имел, как долго был без сознания. Снаружи все еще ярко светило солнце. Он пришел к выводу, что это либо было недолго, либо прошло двадцать четыре часа. Большую часть комнаты, в которой он находился, покрывали лужи. Часть воды впитали несколько разбросанных полотенец.

Двое детей, на этот раз без ведер, они кружили возле угла и остановились.

— Мой брат идет, — сказала кареглазая девочка.

Она хихикнула и закрутилась, но оставалась достаточно далеко. Кантор понял, что ее предупредили держаться подальше от заключенного.

Ее брат нахмурился.

— Прекрати это, Марта.

Она слегка ускорилась в кружении, держа пухлые руки над головой.

— Нет.

— Прекрати.

Она закружилась вокруг него.

— Тебе не нравится мой танец, Гимо? Иди засунь свой нос в дырку.

Она остановилась, чтобы забарабанить ногами на месте в ритме «ратта-тат-тат», который заставил Кантора вздрогнуть.

— Прошу, маленькая мисс Марта, — сказал он, — вы причиняете боль моим поврежденным ушам.

Она вскочила и приземлилась в одном месте. С нахальной усмешкой она сказала:

— Ты можешь говорить. Это хорошо.

Она подбежала к дверному проему, схватилась за раму и высунулась, затем крикнула слишком высоким голосом для такого крошечного тела.

— Иди сюда, Ма. Иди сюда, Рутцен. Он заговорил.

Послышались более тяжелые шаги. Гимо все еще хмурился, но быстро отошел от центра комнаты. В комнаты вбежали женщина, которая утверждала, что спасла жизнь Кантора и мальчик постарше. Они остановились и изучающе посмотрели на него.

— Больше воды, — распорядилась женщина.

Марта и Гимо выбежали из комнаты.

— Думаю, ты спасла его, Ма, — мрачным голосом сказал мальчик по имени Рутцен. — Но я все еще не знаю почему.

— Мужчины! — Она бросила на него язвительный взгляд. — Ты слишком мало думаешь о ценности жизни. Если бы ты должен был месяцами вынашивать ребенка и знал бы о больших усилиях, направленных на то, чтобы принести новую жизнь в мир, то ты бы больше ценил и меньше тратил.

Рутцен пожал плечами, похоже, не особо впечатленный мудростью матери.

— Проявлять заботу это женская кость.

Это безобразие заставило ее застыть. Она посмотрела на сына. Для такой маленькой, она выглядела так, будто выброс гнева будет разрушительным.

— Скоро ты отправишься в мужской лагерь, и эта мать будет рада, что твой варварский характер уйдет вместе с тобой.

— Ты будешь по мне скучать.

— Ха!

Рутцен ухмыльнулся.

— Ты будешь по мне скучать. Это тоже женская кость.

Кантор заметил в руке женщины кувшин. Как только он его увидел, больше ничего из того, о чем говорили мать и сын, не интересовало его.

Должно быть, она заметила его взгляд прикованный к кувшину.

— Я принесла тебе попить. Мы обливали твое тело в течении двух дней. Теперь нужно пропустить как можно больше воды через твои внутренности.