Анна обхватывает его за руку.

— Моя прабабушка была лысой до четырех лет. Вы бы сделали очень нормальных детей вместе.

— Аннаааа, — простонал Чарли.

— Это на сто процентов последнее, о чем я хочу думать.

Они пересекают пещеру и исчезают в небольшой нише. Эллиот замолкает, но я не двигаюсь с места.

— Встретимся там, — говорю я.

Он смотрит на Гейба, кивает и идет вслед за Анной и Чарли к нише.

К этому времени Гейб уже собрал хворост у входа в пещеру со стороны океана — скорее всего, его занесло во время шторма или унесло водой на скалистый берег — и развел небольшой костер. Он наклоняется над кастрюлей с кипящей водой. По его лицу пробегают тени, но я достаточно ясно вижу сжатый рот, чтобы понять, что ему не нужна компания. Но я все равно сажусь.

— Я могу тебе помочь?

— Я сам, — говорит он. Жирная лапша идет в кастрюлю. Далее следуют обезвоженные овощи. Мы смотрим на них, пока лапша не размягчается и не скользит под воду. Я уверена, что Сейди могла бы сказать что-нибудь умное, смешное и изменяющее жизнь, но я этого не делаю, поэтому молчу. Он смотрит вверх, и в огне его лицо краснеет, как от гнева. — Ты когда-нибудь просто ненавидишь себя?

— Я над этим работаю.

Он издает низкий смешок, больше дыхание, чем что-либо еще.

— В долине трава шептала, что истина приносит свободу. На днях, после того как я рассказал вам, ребята, что я сделал, и остров перестал нападать на меня, я почувствовал себя намного легче. Впервые за целую вечность я подумал, что когда-нибудь смогу простить себя. — Его взгляд устремляется в дальний конец пещеры, где остальные разбивают лагерь. — А потом Анна спела эту песню и…

— Ты хотел её поцеловать.

— Руби! Я стараюсь быть очень правильным и все такое… — он наливает в кипящую воду порошкообразную смесь, которая становится кремово-желтой, — и пытаюсь говорить о красоте и достоинстве, и, да, я хотел поцеловать ее.

— Но ты не чувствуешь себя достойным ее.

— Нет.

— Пока нет. Стань самим собой.

Я обнимаю его. Он крепко сжимает меня, и я думаю, что, возможно, я получаю эту дружбу. Может быть, злоба разрывает дыры в наших сердцах, как это случилось со мной в тот день, когда умерла Сейди. Но, может быть, мы заполняем эти пустоты теми людьми, которых любим, и они делают нас лучше, сильнее.

ГЛАВА 40: РУБИ

Ищи тех шестерых тогда,

Здоровых, крепких, верных.

Они веками ждут тебя,

Ждут, что придёшь сквозь тернии.

Пощечина-и я просыпаюсь.

— Руби! — У Анны дикие глаза, волосы свисают вокруг лица, как львиная грива. — Проснись, Руби. Просыпайся!

Я вздрагиваю и встаю на колени. Моргаю в темноте.

— Чарли!

— С ним все в порядке. На сегодня. — Анна будит Гейба ударом локтя в живот. — Вставай, Гейб. Мы должны поторопиться.

Он быстро встает. Возится со своим рюкзаком, потом зажигается еще один огонек.

— Что тут происходит?

Энн делает паузу.

— Я не… я не знаю. Я почувствовала это урчание, как будто остров рычит от голода, а мы лежим на его животе. Это было так сильно, но никто из вас не проснулся, так что, возможно, мне это показалось. — Она трясет Эллиота за плечо. — Впрочем, это не имеет значения. У меня есть предчувствие.

— Очень плохое? — Гейб натягивает ботинки.

Лицо Анны белеет в луче фонарика.

— Ужасное.

— Давайте выбираться отсюда. Просыпайтесь! — кричит Гейб, разбудив Чарли.

— Да ладно тебе, идиот.

Надев туфли, я помогаю Анне с Эллиотом, который, по-видимому, спит как убитый. Наконец он моргает и просыпается, выдергивая мою руку из спального мешка. С сильным рывком я оттягиваю мешок, оставляя его без рубашки и дрожащего.

— Слишком холодно, — бормочет он, прежде чем Чарли обливает его водой. Эллиот вскакивает на ноги. — Ты труп.

— Мы пытаемся предотвратить это, — раздраженно говорит Анна. — Нам надо идти.

В пещере нарастает низкий гул, как будто остров прочищает горло, готовясь к большому объявлению. А потом раздается объявление — звук, похожий на топот разъяренного скота. Камень врезается в камень. Пыль душит воздух, покрывает нашу кожу, наши ноздри, наши рты.

Эллиот надевает туфли. На плечах рюкзак. Он наполовину открылся и вываливает содержимое на землю, но нет времени беспокоиться. Наши спальные мешки и любые другие предметы, разбросанные по пещере, остаются в нашем кильватере.

Туннель, который привел нас в эту пещеру, рушится. Мы мчимся к дальней стене, единственной каменной плите, которая не треснула и не осыпалась. Я не знаю, что находится на другой стороне, но это должно быть лучше, чем это.

— Чарли! — кричит Анна, не оглядываясь.

— Я в порядке! — Его защищают Эллиот и Гейб, которые осматривают пещеру в поисках камня, который мог убить бы Чарли. — Просто вытащи нас отсюда.

И она делает это, ее проворное тело уклоняется от падающего камня, когда Анна ведет нас как можно дальше от разрушения. Но мы не может избегать его слишком долго. Стены пещеры загибаются внутрь, и мы оказываемся в середине двух обвалов. Что-то ударяет меня по голове, сбивает с ног. Мое бедро врезается в разрушенный сталактит. Боль разливается по всей ноге, но я трясу ей и спешу за остальными.

Как будто остров пытается съесть нас целиком. Я поднимаю лицо к потолку, где за облаком пыли раздается сокрушительный гром. Там, где зазубренный камень размером с мою голову несется навстречу.

— Чарли! Он собирается ударить Чарли!

Эллиот и Гейб заключают его в объятия, обхватив руками голову Чарли. Я задерживаю дыхание и считаю секунды, но не останавливаюсь. Я почти сталкиваюсь с мальчиками, которые выпускают Чарли из своих объятий. Он толкает нас вперед, мчится к черной дыре в конце пещеры, и я не знаю, ранен ли он, но, по крайней мере, он не мертв.

Он не мертв.

Он не мертв.

Он не мертв.

Я повторяю это снова и снова, пока следую за мальчиками через пещеру, через каменный обвал и в темноту. В лицо Эллиоту врезается камень, но мы не останавливаемся. Нельзя останавливаться. Мы бежим сквозь непроглядную тьму в течение нескольких минут, часов или лет. Ничего не существует, кроме грубой земли под нашими ногами и чернильного воздуха над нами, над нами, вокруг нас и за их пределами.

Еще долго после того, как земля перестала осыпаться, мы выходим в большую пещеру. Мы — круг вздымающихся, пыхтящих тел, скользких от пота и покрытых грязью.

— Чарли. — Анна бросается к нему, и он ловит ее на руки. — Пожалуйста, скажи мне, что ты в порядке. Пожалуйста.

— Я в полном порядке. — Он ухмыляется. — Я думаю, что найму Эллиота и Гейба в качестве своих телохранителей, когда получу свою долю сокровищ.

— А все остальные в порядке? — Анна изучает наши лица и останавливается на Гейбе. Он потирает темную влажную полоску, которая ведет к глазу.

— Всего лишь царапина.

Я вытираю собственную кровь, прижимаю пальцы ко лбу. Порез неглубокий.

Эллиот прижимает палец к губе и морщится. Его взгляд скользит по моей голове, но только на короткое мгновение. Затем он притягивает меня ближе, прижимая горячую ладонь к моей шее. Как будто он не получил удара по губам, его губы врезались в мои. Этот поцелуй жесток, почти безумен. Это грохот падающих камней. Он задыхается, болит и бежит, спасая твою жизнь. Это смешиваются желание и беспокойство. И мне приходится отстраниться. Я должна это сделать, потому что если я этого не сделаю, то могу пропустить весь рушащийся мир.

— Мы в безопасности, — говорю я Эллиоту или, может быть, себе. — Эта пещера безопасна.

— Это странно, — говорит Эллиот. — Когда мы бежали по этому темному туннелю, стены даже не дрогнули. Даже самую малость.

— Потому что острову было все равно, даже если бы мы были там, — говорит Анна.

— Пока мы не там, где были раньше, все в порядке.

— А это… — он осматривается, — я понятия не имею, где мы находимся.

— А я знаю, — говорит Чарли. Он сидит, прислонившись спиной к сталагмиту в центре пещеры. Он стучит по камню раз, другой, третий. Мы прижимаемся друг к другу, лучи наших фонарей накладываются друг на друга, так что невозможно не заметить высеченного в камне Чарли.