Капучино, вид сверху на коричневую пенку с белым сердечком. Красный закат, прорвавшийся через обычную пелену московского смога. Цветы. Деревянный особнячок, еще не попавший под ковш реконструкции. Башни Москва-сити. Петр обратил внимание на дату: третье сентября. Интересно, снимок сделан из машины Бориса? – невольно спросил себя… А это точно не Москва: другое небо, другая зелень. Коричневые тона, уютная безалаберность дворов с галереями. Точно, соседка упоминала: была поездка в Грузию, выигранный тур. Картинки доказывали. Горы. Кладбище с могильными камешками, словно упавшими с гор. И опять будни в Москве. Банальней некуда. Селфи представлены. И что Борис в ней нашел? Ну, кроме молодости, конечно. Хотя кого этим сейчас увлечешь? Молодость ценится дешево. Даже в пакете с красотой. А красоткой Ирина не была. Обычная. «Серая мышь», как сказала баба в конторе. Петр признал ее правоту.

Вернулся в начало, оттянул ленту, дал обновиться. Ничего. Розовощекий мальчик на фоне театра.

Он проверил телефон, который отдал ему Борис: ни звонков, ни сообщений.

Петр неуклюже вырвался из просиженного дивана, издавшего прощальное «пуф». Прошел к стеклянной двери-вертушке, толкнул, вышел на крыльцо.

Света, соседка Ирины, уже поджидала его здесь. Поджидала, очевидно, давно. Нос красный, руки грелись в кармане короткой дутой курточки с мехом, как сказали бы писатели Ильф и Петров, африканского тушкана. Бросилась навстречу:

– Вы ее нашли?

Увязалась следом. Петр прибавил шаг:

– В ее профилях нет обновлений.

Привычка говорить собеседнику не больше, чем тот может знать сам, но с таким видом, будто делишься конфиденциальной информацией, у Петра выработалась давно, еще во время питерской службы в наружке. Говорил он с соседкой так же легко и естественно, как четвертью часа ранее врал тетке в офисе:

– …Так что все подтверждает ваш рассказ. Большое спасибо за помощь!

Он побежал вниз по лестнице, к парковке.

Душная девка не отстала, поскакала следом.

– Я готова помочь еще!

У него зазвонил телефон. Говорить на виду у случайной свидетельницы не хотелось. Петр глянул на запястье, на часы, принимавшие сигнал с телефона: звонил Борис. Босс есть босс. Пришлось вынуть телефон. Света тут же придвинулась чуть не вплотную. Смотрела ему в лицо, он невольно встретился с ней взглядом: глаза у нее были простодушные, открытые – и цепкие. Петр прикрыл трубку ладонью, чтобы девица точно не слышала Бориса. Попытался отвернуться – она, как подсолнух, за ним.

– …Приезжай срочно! – выпалил напоследок Борис и разъединился.

– Светлана, – добавил Петр жесткости в голос, – вы мне правда очень… очень помогли. Всего вам хорошего.

Та затрясла головой: мол, да, да. Но он не дал ей ничего сказать:

– Теперь – все. Нам не по пути, и я не смогу вас подвезти. Еще раз спасибо.

– Ирка точно пропала. С ней что-то случилось. Я хочу помочь!.. Я могу! Только скажите…

– Мне не нужна помощь. И с Ириной вашей наверняка все в порядке.

Машина пискнула в ответ, Петр прыгнул внутрь, щелкнул, заперев двери. Пару секунд он был уверен, что девица полезет к нему в тачку. Только две секунды, но по-настоящему, и после щелчка испытал облегчение. Она осталась стоять снаружи, вжимаясь в свою куцую курточку. Очевидно, рассчитывала на другое. Ее проблемы. Он поднял руку, прощаясь с ней не глядя. И покатил – как потребовал Борис – к Лубянке, гадая, почему это босс так нервничает.

Борис ходил вдоль тротуара, куда щетки дорожных уборщиков сметали грязь. Его итальянские ботинки, рожденные для холы и неги, выглядели так, будто месят говно впервые в жизни. Водила изображал утес немого отчаяния подле неподвижного «мерса».

– Заглохли? – спросил Петр, вылезая.

– Осмотри тачку! – прикрикнул на него Борис. В таких нервах Петр не видел его давно. Может быть, даже никогда, – времени, чтобы предаваться воспоминаниям, не было. Как и времени, чтобы расспрашивать Бориса, с чего это вдруг.

Именно вдруг: Петр не знал никакого тлеющего конфликта, который мог разрешиться сейчас вот так – взрывчаткой в авто. Если бы знал, не дал бы разгореться: предупреждать легче, чем лечить… «Ладно, это потом», – подумал Петр.

Не волноваться.

Бомбы бывают разные. Самые распространенные – вовсе не с таймером, как в фильмах. А такие, которые активируются телефонным звонком или смс. Если бы Бориса действительно хотели хлопнуть, тот бы Петру и позвонить не успел – был бы уже раскидан мелкими брызгами по Лубянке.

Хорошо.

Это не значит, что пукалки в машине не может быть. Работа Петра заключалась в том, чтобы подозревать худшее. Возможно – все. Даже похищение инопланетянами.

Он не думал, что Бориса хотели взорвать. Но попугать – запросто.

Мозг как будто отключился от всего ненужного, отсек «белый шум»: Москву, летящий мимо поток машин, Бориса, асфальт под ногами. Весь сосредоточился на ощущениях в кончиках пальцев, до предела обострил зрение. Само время как будто замедлилось.

Безопасность – это рутина. Рутина – это точное следование протоколу – порядку действий, который составили хорошие люди. Например, Бари Дахан, бывший офицер. В Израиле знают, что такое опасность – и ее сводная сестра безопасность.

Петр строго следовал протоколу, преподанному Бари. За что Борису большое спасибо, так это за то, что на образование он не скупился. «У меня мама с папой школьные учителя – раз, а два – эти деньги я трачу ради себя, а не ради тебя», – отмел он все «спасибо» Петра, оплатив поездку к Бари в Тель-Авив.

– Ну что? – подал голос Борис.

Петр чувствовал, что подмышки взмокли. Он-то был совершенно спокоен – тело нервничало само, не мешая сознанию. Просто выдавало сумму физиологических реакций, так же ненужных ему сейчас, как отпавший в процессе эволюции хвост.

Чисто. Теперь можно открыть капот.

Петр знал, что сделал все, как учил Бари. На случай, который даже Бари не учел, он знал, что если рванет, то он ничего не успеет почувствовать. Еще раз сказал самому себе: если бы хотели взорвать, давно бы уже взорвали. Но все равно было жутковато.

Щелчок. Крышка плавно ушла вверх. Чисто.

– Порядок, – ответил Петр.

Это было приятно: не хотелось думать о том, какая началась бы канитель, если бы пришлось вызывать полицейских саперов.

– Жучок? Жучок был? – тянул шею Борис.

– …Погоди, – только сейчас понял Петр. – У нас тут что – на повестке дня жучок?

Борис вздохнул.

– Господи боже мой, – иронически пробормотал Петр, захлопывая капот, отряхивая руки: – А я уж обрадовался: думал, мы сейчас по старинке рванем – удивим Москву. Как в лихие девяностые.

Но Борис был мрачен:

– Уверен?

– Насчет чего? Что удивили бы Москву? Ну да. В общем.

Востров хоть и мудак, но даже мудак заметит: сейчас все культурно – дети в Кембридже, жена собирает современное искусство, а не туфли (туфлями уже наелась), в выходные – в театр.

– Что нет жучка или типа того? – не подхватил насмешливый тон Борис.

– Маячок бы засек.

– Точно?

Фарш в машине был что надо: при желании можно было даже задраить салон так, чтобы никто не мог перехватить телефонный разговор.

– Ну как тебе сказать. Если есть, то тогда это уровень, на котором устраняют глав государств.

На лице Бориса проявилось беспокойство.

«Здорово психанул старичок. Совсем шуток не понимает», – посочувствовал Петр.

– Но это вряд ли, – заверил он шефа. – Ты все-таки не президент США и не израильский премьер-министр.

Борису не понравилась мысль… Нет, что-то другое не понравилось. Петр посмотрел, куда смотрел Борис. В ближайшей к ним линии сбавил ход черный угловатый автомобиль в полной тонировке. По низкой осадке Петр понял: бронированный. Неуклюжий урод, когда-то объявлявший всем о крутизне владельца, как красный зад у альфа-павиана, но уже и в «нулевые» смотревшийся в Москве как-то странно. Не то что сейчас. Сейчас он смотрелся карикатурно.