Куинн корчит гримасу. Фаули ему нравится, Эрика это знает, и инспектор уже не раз его прикрывал, но у Куинна небывало сильный дух соперничества, и он предпочел бы предложить что-нибудь свое. Что-нибудь получше. Как будто это не понятно без слов.
– Как насчет того, если мы спросим у нее? – говорит он. – Посмотрим, не случилось ли в последнее время что-либо такое, что может оправдать внезапный визит криминальной полиции… Наркотики или что-нибудь такое.
И Сомер вынуждена признать, что это предложение действительно лучше.
Она оглядывается, ища указатели к кабинетам, но Куинн ее останавливает.
– Не волнуйся, – говорит он. – Я у кого-нибудь спрошу.
Пять минут спустя Эрика следом за Куинном и учащейся поднимается по лестнице в кабинет директрисы. Они воспользовались лестницей, поскольку это займет больше времени; учащаяся, к которой Куинн обратился за помощью, демонстрирует длинные светлые волосы, очень короткую юбку и практически безграничную готовность слушать с огромным интересом все, что говорит Куинн. Он уже поведал ей о двух расследованиях убийств, в которых, как достоверно известно Сомер, практически не принимал участия, но она не собирается разоблачать его обман. Она только надеется, что его новая подруга знает, во что ввязалась.
* * *
Протокол допроса Нила Маллинса, произведенного в полицейском участке Сент-Олдейт, г. Оксфорд
1 апреля 2018 года, 16:15
Допрос провел детектив-констебль А[8]. Асанти
А.А.: Спасибо за то, что пришли, мистер Маллинс. Надеюсь, это займет совсем немного времени.
Н.М.: Все в порядке. Мне как раз по пути домой. Как она – эта девушка?
А.А.: Она пережила сильное потрясение. Мы все еще не выяснили, что же произошло. Поэтому и решили снова поговорить с вами. Мы хотим уточнить, не вспомнили ли вы еще что-нибудь. Что-нибудь такое, о чем прежде не упомянули.
Н.М.: Да я даже не знаю… Все было так, как я сказал по телефону: я увидел ее впереди, она шла по обочине. Ну, не шла – скорее, ковыляла. Вот почему я решил, что она пьяна.
А.А.: Она находилась к вам спиной?
Н.М.: Верно. Я ехал в сторону Марстона, а она была у поворота к тому пабу – «Гербу Виктории».
А.А.: Это же вдали от жилых домов, не так ли? Вам не показалось это странным?
Н.М.: Точно. Наверное, показалось. Вот почему я сбросил скорость. И только тогда заметил…
А.А.: Что заметили?
Н.М.: То, в каком она была состоянии. Плакала, косметика размазана по лицу, одежда порвана… Сначала я подумал, что она вся в крови, но затем понял, что это просто грязь. Перепачкала всю машину, черт возьми.
А.А.: Во что она была одета?
Н.М.: А разве вы в таких случаях не забираете одежду? По телику показывают, так всегда делают.
А.А.: Это исключительно для протокола, мистер Маллинс. Вы же понимаете, таков порядок.
Н.М.: Можете не рассказывать. Я сам полжизни занимался проклятыми бумагами – вот почему и подался в таксисты…
А.А.: Так что насчет одежды, мистер Маллинс?
Н.М.: Ах да, конечно. Извините… Ну, какая-то синяя куртка. Кажется, джинсовая. Под ней белая блузка, но, если честно, я ее совсем не рассмотрел. Потом эти туфли, как я уже говорил. И короткая черная юбка.
А.А.: У нее была дамская сумочка – вообще какая-нибудь сумка?
Н.М.: Нет. Однозначно – никакой сумки.
А.А.: Что произошло после того, как вы остановились?
Н.М.: Я высунулся в окно и спросил, все ли в порядке – не нужна ли ей помощь. Совершенно глупый вопрос, черт возьми, – я хочу сказать, разумеется, все было плохо…
А.А.: Что она ответила?
Н.М.: Ну, она доковыляла до машины и спросила, не отвезу ли я ее домой.
А.А.: Но она не возражала против того, чтобы сесть к вам в машину? Она вас не испугалась?
Н.М.: Наверное, поскольку это было такси и все такое, она решила, что все нормально. И, если честно, по-моему, ее больше беспокоило, как бы поскорее убраться отсюда ко всем чертям. Хотя она не села рядом со мной спереди – согласилась сесть только сзади. И опустила стекло до самого конца, хотя холодрыга была страшная.
А.А.: Значит, если б девушка захотела, она могла бы попросить о помощи?
Н.М.: Пожалуй, да. Вообще-то я об этом не задумывался…
А.А.: Она что-нибудь говорила о том, что произошло?
Н.М.: Нет. Я имею в виду, я не хотел… ну, понимаете… допытываться. Я сказал, что отвезу ее прямиком в полицейский участок, но тут она перепугалась и заявила, что не хочет иметь никаких дел с полицией. Тогда я предложил «скорую помощь», но в больницу она ехать также отказалась. Поэтому я просто отвез ее туда, куда она сказала.
А.А.: Райдал-уэй?
Н.М.: Верно. Потом я подумал, что, наверное, именно поэтому она шла в ту сторону. Она хотела попасть к себе домой.
А.А.: Когда вы туда приехали, там кто-нибудь был? Я имею в виду, дома?
Н.М.: Понятия не имею. Она зашла с черного входа.
А.А.: Вы это не уточняли.
Н.М.: Извините. Не придал этому значения.
А.А.: Вы говорили, что никакой сумки у девушки не было. Она могла держать ключи в кармане?
Н.М.: Наверное. Если честно, я об этом не задумывался.
А.А.: Но вы точно уверены в том, что она смогла войти в дом?
Н.М.: О да. Она сказала, что если я подожду, она сходит в дом и принесет деньги, но я сказал, что пусть не заморачивается. Может не платить. Выходя из машины, она плакала. Бедная девочка!..
* * *
Саша Блейк откладывает ручку и закрывает записную книжку. Она сидит на кровати, закинув ногу на ногу, на заднем плане звучит негромкая музыка. В ручку воткнуто птичье перо, записная книжка бледно-голубая, с рассыпавшимися по обложке белыми цветами. Саше нравится глянцевый блеск страниц, нравится ощущение записной книжки в руке, однако на самом деле она выбрала ее потому, что маленькая книжка помещается в сумочке. Саша знает, что оставлять ее где попало никак нельзя. Она любит свою маму, очень любит, и знает, что та не станет сознательно шарить в ее вещах; но ни одна мать на свете не обладает той силой воли, которая требуется, чтобы, наткнувшись случайно на записную книжку, не прочитать то, что внутри. Изабель выкручивается, используя шифр, а Патси держит все в своем телефоне, но Саше нравится все записывать. Так ей легче разобраться в собственных мыслях – это помогает определить, что делать. Но мама этого не поймет. Она вообразит, что в записной книжке все истинная правда. И в каком-то смысле это действительно так. Однако мама все истолкует превратно…
Снизу доносится шум, Саша поспешно протягивает руку и засовывает записную книжку в кармашек своей розовой косметички, после чего откидывается назад и берет томик Китса[9].
– Как дела, Саша? – спрашивает мама, толкая дверь в комнату. В руках у нее наглаженное белье.
Саша отрывается от книги.
– Все в порядке, корплю над домашним заданием.
Фиона Блейк улыбается.
– Не переусердствуй. Ты же знаешь, что нужно хотя бы изредка получать от жизни удовольствие.
Она кладет белье на комод и, уходя, закрывает за собой дверь. Саша снова открывает книгу. «Дышать, имея вечность впереди, ловить в томленье каждый нежный вдох…»[10] Она вздыхает. Только представьте себе, что кто-то говорит вам такие слова.
* * *
– Значит, вы понимаете, почему мы встревожены.
Сомер откидывается на спинку стула. За все время ее рассказа директриса колледжа не промолвила ни слова. Она просто сидела, хмурясь, теребя в руках резинку, глядя в окно. На улице потемнело. Похоже, надвигается дождь, и Сомер ругает себя последними словами. У нее нет ни куртки, ни зонта, а обувь ее самая неподходящая.
Директриса по-прежнему так ничего и не сказала. Сомер бросает взгляд на Куинна, тот пожимает плечами.
