– Нет-нет, все нормально, – быстро сказала она. – Я… ммм… я хотела извиниться за то, что произошло в прошлом году. Не стоило так разговаривать с тобой, я была расстроена, и … да, прости меня.

Она удивилась, когда извинения вырвались наружу, и судя по тому, как брови Драко поползли вверх, тот тоже не ожидал такого. Покусывая губу и чувствуя, как от его взгляда начинает краснеть, Гермиона уже пожалела, что просто не накричала на него, как в прошлый раз.

– Знаешь, – пробормотал он спустя мгновение, – большинство людей скажут, что это я должен приносить тебе извинения.

– Ну, извиняющимся ты не кажешься.

В его глазах на секунду промелькнули искры смеха, он почти улыбнулся:

– Верно.

– Я ведь тоже не извиняюсь, по сути, – она сделала шаг вперед. – Я не имела права приказывать тебе уйти.

– Так ты не возражаешь против моего присутствия?

С минуту она обдумывала вопрос, удивляясь, как дико выглядит со стороны происходящее. Мерлин, как все не просто. Разум кричал, чтобы он ушел, но любопытство вопило об обратном. Почему он здесь? Почему не ведет себя как последний засранец? Обдумав все, она пожала плечами.

– У нас свободная страна, – произнесла девушка после недолго молчания, – делай, что угодно.

Драко кивнул и вновь развернулся к могиле Тонкс. Повисло неудобное молчание, и только Гермиона хотела нарушить его, юноша произнес:

– Расскажи о ней.

– Что бы ты хотел…

– Просто расскажи что-нибудь.

Она удивленно посмотрела на него.

– Ну, она была аврором и прекрасным дуэлянтом. Она была такая смелая…

– Нет, не это, – остановил он ее. – Великие свершения делают из людей героев, но не личностей. Расскажи о мелочах.

Она смолкла, нервно покусывая губу в раздумьях.

– Ей очень нравилась маггловская музыка, например Beatles…

– Еще более личное, – прервал он, выжидающее уставившись на нее. – Как она держала чашку, когда пила чай?

– Она не любила чай. Пила только кофе, черный, с одной ложкой сахара.

– Еще.

– Она… ммм… ненавидела джем, так что ела бутерброды только с маслом, хотя больше любила кексы.

Драко склонил голову, будто пытаясь навсегда запомнить сказанное.

– Что-нибудь еще.

– Она любила коричневый соус*, – отвлеченно продолжила девушка. – Везде добавляла его. Даже к стейку или пасте…, – голос дрогнул, на глаза навернулись слезы. – Боже, как мне ее не хватает.

Она не собиралась произносить это вслух. Теперь фраза повисла в воздухе, накаляя его, и Гермиона буквально ждала осуждения или насмешки, чувствуя себя уязвленной и глупой. Закрыв глаза, она отвернулась от юноши и подставила лицо ветру, который медленно осушал слезы. Когда она успокоится и вновь взглянет на него, то будет готова ответить на любую колкость. Но когда Гермиона открыла глаза, Драко внимательно смотрел на нее, будто пытаясь запомнить каждую эмоцию, и она вздрогнула от этого взгляда.

– Почему ты здесь, Малфой? – напрямик спросила она, впрочем, не ожидая ответа, но ведь нужно было что-то сказать. Казалось, что она уже давно должна была оставить попытки предсказать действия Драко Малфоя.

– У меня нет братьев или сестер, и она была единственной моей кузиной, – спокойно произнес он, но было нечто нежное в этих словах, и Гермиона затаила дыхание. – С ней – то же самое: нет ни братьев, ни сестер, и я – единственный кузен.

– Не понимаю.

– Думаю, понимаешь, ведь и у тебя нет ни братьев, ни сестер, – ответил он. – Если у тебя нет и кузенов, то с кем поддерживать хорошие отношения?

– У меня нет и кузенов.

– Хм, тогда, я уверен, ты меня отлично понимаешь, – пробормотал он. – Возможно, именно поэтому вы с Поттером так хорошо общаетесь. Дело в том, что не будь этой войны, у нас были бы совсем другие отношения.

Гермиона уставилась на него с широко распахнутыми от удивления глазами и открытым ртом, будто он говорил на неведомом языке, хотя, наверное, так и было.

– Почему ты говоришь это мне? И вообще, почему относишься ко мне … дружелюбно?

– У нас больше общего, чем у них, – он кивнул в сторону могил, – мы дышим и живем, и, возможно, в конечном счете, это и есть единственно важное до того, как мы присоединимся к ним.

– Хорошо, – неуверенно пробормотала Гермиона. – Это мрачный и загадочный способ сказать, что ты больше не печешься о чистоте крови? Осознал все ошибки?

– Что-то вроде того, – сказал он, и его губы искривились в неком подобии усмешки. – Если именно ты, Грейнджер, называешь меня загадочным, это интригует.

Она почти улыбнулась, но сдержалась. Как непривычно!

– Поэтому ты и приходишь сюда? – вопрос прозвучал резче, чем хотелось. – У могил прощения не просят, Малфой.

Его полуулыбка исчезла.

– Я не ищу прощения, Грейнджер. Здесь я обретаю лишь временное облегчение.

С этими словами Малфой наклонился, положил черную розу на могильный камень и, развернувшись, стал спускаться с холма. Все, как и в прошлом году. Гермиона вновь не могла вымолвить ни слова, а лишь смотрела на удаляющийся силуэт, и чувство вины снова заполняло ее. Собравшись с мыслями, она развернулась к могиле Тонкс и, присев, поправила розу Драко.

– Твой кузен сбивает меня с толку, – выдохнула она.

Слеза медленно скатилась по щеке, когда она мягко провела пальцами по изящной гравировке.

Светлой памяти Нимфадоры “Тонкс” Люпин

14 февраля 1973 – 2 мая 1998

Дочь, Мать, Жена и Друг

Bella Detesta Matribus**

________________________________________

*коричневый соус (из муки, масла, бульона)

** Войны прокляты матерями (Гораций)

14 февраля 2001 года

Зима в этом году была поздней, так что кое-где по-прежнему лежал снег, украшая своей мягкой периной надгробия.

Гермиона и Драко уже почти десять минут стояли в полной тишине. Девушка опустила глаза и увидела, что он сжимает розу замерзшей рукой. Она запустила руку в карман и извлекла пару перчаток, одолженную при первой встрече.