Что-то надломилось внутри, что-то очень важное. Каждую ночь, выходя на улицу и смотря в сторону розового неба над Радостным, мне хотелось оказаться там. Вновь ощутить пронизывающий ветер, постоянно дующий у Черты, почувствовать запах сгоревшего пороха и толчки отдачи в плечо от стреляющего АК. Увидеть перед собой врага, без разницы, умеющего думать, или нет. Пройтись тенью вдоль самых опасных мест, чувствуя хребтом, как пробегает по нервам редкая и позорная дрожь. Вернуться в него… но нет. Дни шли, Скопа возвращалась, бросала на пол трофеи, а в стиралку грязные, пропитанные потом и кровью вещи. Залезала в душ, а потом садилась в кресло напротив, закутавшись в старый халат, дымила сигаретами и рассказывала, рассказывала. Её не отпускало, но она хотя бы старалась выместить неугасающую злобу и ненависть, в каждом рейде отстреливая хотя бы по одному «пуританину», против которых объявила форменный крестовый поход. В скором времени с ней стала ходить лишь команда Сокола, считавшего нас даже ближе чем простыми друзьями. Остальные, даже явно влюблённый в неё Лебедь, рисковать не хотели. Воевать с «серыми» в Районе было сущим самоубийством. Но она хотя бы пыталась что-то делать, а вот я…
Потом меня вызвали в местное отделение Конторы, к офицеру, которого я никогда здесь не видел. Был долгий разговор, в котором в основном звучал мой монолог, лишь изредка прерываемый вопросами собеседника. Что и как произошло, что случилось с Ефремовой, с её командиром, как там оказались пиндосы? Куча вопросов последовала после того как я замолчал, и на многие из которых ответить было невозможно. В какой-то момент хмурый и уставший человек, сидевший напротив, понял, что больше я не смогу ничего сказать, и меня отпустили. Самое удивительное, что с меня просто взяли подписку о невыезде и неразглашении… хотя что я мог разгласить? Не знаю, может и мог бы, но наверняка никто не поверил бы в это. А когда мне выдали две пластиковых карты, которые при проверке оказались заполнены тугриками под завязку, то вот тут просто растерялся. Но возвращать их естественно не стал, обналичив обе и убрав деньги всё ещё безумствующей в очередном рейде сестры в сейф Сдобного.
Понимая, что нам с ней нельзя сейчас находиться рядом, съехал, оказавшись в небольшой однокомнатной квартирке. Специально подобрал её так, чтобы окна выходили в ту сторону, где до сих пор полыхали газовые факелы моего города. И стал жить, ничего не делая, стараясь не встречаться с теми, с кем не так давно бок о бок ходил в рейды. Меня грызла тоска, поедом жрали отчаяние и стыд за то, что выдохся. И накатывало временами странное и страшное ощущение того что, возможно, это мне нужно было остаться вместо Большого там, под городом. День за днём, они текли мимо, одинаково серые, монохромные, наполненные лишь бесплодными тоской и жалостью. Маленький бар в старом мебельном гарнитуре-стенке никогда не пустовал, но разнокалиберные ёмкости в нём стали меняться всё чаще. Было очень стыдно перед Скопой, которая, вернувшись из Радостного, сначала искала меня, а потом, ворвавшись разъярённой бурей орала, размахивая руками. И плакала, уткнувшись в моё плечо, говоря что-то про то, что боится за меня. Это было правдой, потому что самому становилось страшно от каждодневного и бесконечного Дня сурка, в который загнал себя сам.
А потом случилось чудо. Я просто слонялся по улицам этого большого посёлка, или маленького городка, кому как, подумывая о том, чтобы всё-таки собраться с силами и уехать. Дальше оставаться здесь было невыносимо. Последняя встреча с сестрой закончилась очередной ссорой, после которой она вновь расплакалась и ушла, оставив меня наедине со стаканом и мыслями. Шёл, не глядя по сторонам, задел кого-то плечом и двинулся дальше, даже не подумав извиниться, пока меня не окликнул очень красивый и чрезвычайно разъярённый женский голос. Первое, что увидел, оборачиваясь, были очень яркие и злые глаза с длинными и пушистыми ресницами. Второе… летящий прямо мне в лицо небольшой, но умело сжатый и уверенно направляемый кулак.
Найти её оказалось просто, Кротовка никак не тянет на мегаполис. Сложнее было попробовать объяснить майору федеральной службы безопасности то, что хотел ей сказать порядком поистрепавшийся бывший вольный бродяга. Ну да, куда как странная ситуация, понимаю. Но я всё же попробовал, хотя для этого мне пришлось приложить все свои дипломатические способности. Правда сделать это получилось только спустя неделю, так как прийти в себя и вернуть относительно нормальный вид, оказалось сложновато. Поглядев в последний раз на себя в зеркало, висевшее в небольшой ванной, проведя рукой по в кои-то веки гладко выбритой щеке, я отправился на рандеву к чуду. Можете представить уровень удивления в её глазах?! И, как ни странно, но вместе с ним мне-то ли почудилось, то ли на самом деле увиделись интерес и одобрение.
Бить она меня больше не пыталась, но все домогания отвергала, вместе с цветами и приглашениями отправиться куда-нибудь и вместе поужинать. В конце концов, мне стало ясно, что дальше так продолжаться не может. Самым наглым образом, посреди белого и рабочего дня, впёрся в её кабинет, закрыл дверь на защёлку и решил ничего не говорить. В конце-то концов – кроме порции свежих звездюлей и нескольких суток в «обезьяннике», что могло мне грозить? Кто волков боится, тот, как известно, на «Вдову Клико» рассчитывать не должен. Да и не мог я больше, глядя на её лицо, не попытаться… а утром следующего дня, по счастью субботы, уже смог любоваться на неё, тихо и мирно спящую рядом.
И на какое-то время пустота отпустила, и мир вновь стал цветным. Безумный подарок судьбы, свалившийся мне на голову и ударивший кулаком в нос, оказался тем, чего, как оказалось, так долго не хватало в жизни. Простая теплота, которой не было столько лет, глаза напротив, безграничная нежность, прятавшаяся за звёздами на погонах и напускной повседневной строгостью. Мы просто гуляли по небольшому парку каждый вечер, пили вино, могли молчать подолгу, просто сидя напротив друг друга. Счастье, которого, как я тогда думал – абсолютно не заслуживал, нашло меня само. Но было и ещё кое-что.
Оставались сны, но сны, которые выгнать из головы было невозможно. Доктора, к которым я обращался, помочь ничем не могли. Каждую ночь, снова и снова, мы ходили в Район. Мы трое: я, Скопа и живой, надёжный и сильный Большой. Просыпался в холодном поту, понимая, что готов кричать и рваться, бежать куда-то в бесплодной попытке помочь, догнать, спасти… не знаю, насколько бы меня хватило. Она была рядом, обнимала, прижимая к себе и мягко гладя по голове. Наверное, только это не дало мне тогда сойти с ума, когда сны стали приходить постоянно, и рассудок уже не выдерживал постоянного боя внутри самого себя.
Она пыталась мне помогать, окружая теплом и лаской, единственным, что могла дать. И в какой-то дождливый осенний день, смотря на меня, так не кстати заснувшего днём и вновь крутящегося маятником, предложила пойти работать в госструктуру. Я отказался. Но она попыталась снова и снова, не сдаваясь и настаивая, понимая, что только это сможет помочь. Объясняла про то, что создаются специальные группы спасателей, которые будут не просто патрулировать Периметр, а вытаскивать тех, кто попал в беду. Понимала, что вина, которая гложет меня, может хотя бы заснуть где-то внутри, сжаться до размеров горошины, если буду делать для других то, что не смог сделать для моего друга, моего, хоть и не по крови, брата. Мягко и настойчиво, изо дня в день, говорила, растолковывала, старалась пробить ту ледяную корку, что наросла на мне. Ей удалось, и в какой-то момент я решился, надумал, что может быть и стоит попробовать. Проснулся одним пасмурным осенним утром, и пошёл в сторону двухэтажного кирпичного здания на территории городка силовиков.
Обучение, короткое и жёсткое. Многое было простым, кое-что сложным, но и оно подошло к концу. Через два месяца, поглаживая пальцами три полевых, шитых нитками звезды на бегунках камуфлированного костюма, я получал свой первый инструктаж в роли заместителя командира одной из групп быстрого реагирования. Через несколько часов после этого – в первый раз за многие месяцы оказался возле Черты. Я смог, справился и вернулся всё же в него, проклятый и любимый мною Район-55…
